| 110 | Земля Коми |
ЕЛКА ДЛЯ ЛЕНИНЫХ (Святочная быль) Смотрю на старую фотографию. Третья слева в верхнем ряду - девочка в костюме сказочного принца. Благородные черты лица, гордый поворот головы... Это потомок древнего дворянского рода Лениных (фамилию которых присвоил “вождь пролетариата” Ульянов) - Наталия Ленина. Снимок сделан в 1929 году, на детском новогоднем карнавале. Гляжу на светлое лицо девочки-“принца” и вспоминается удивительная история, случившаяся с ней - не в сказке, а в действительности, в начале 20-х годов в Сыктывкаре.
Эту историю поведала мне Наталия Ленина в ночь перед Рождеством, когда мы по своему обыкновению собрались в начале 80-х годов в старом Зеленецком дедовском доме.
Жарко пылала печь, мама настряпала пирогов, мы сидели за столом и елка, украшенная свечами, создавала ту неповторимую прелесть и уют, которые помнишь с детства. Разговоры велись разные. Вспоминали и дни давно минувшие и нынешние. В углу посверкивала дедовская икона под стеклом.
Вдруг тетя Наташа задумалась и сказала: “А хотите, я расскажу вам историю, которая случилась с мной в начале 20-х годов, мне тогда не было и пяти лет, но я хорошо ее запомнила. Был такой же вот вечер под Рождество. В доме было темно и скучно. Давно не топленная печь уже не грела. И не было дров, чтоб протопить ее. Четверо детей: Саша, Тамара, Вера и я, закутавшись во что попало, сидели тесно прижавшись друг к другу и ждали маму. Вот скрипнула дверь, едва со скрипом отворилась - и наша мама, всегда такая добрая и красивая, лучше которой не было на
свете, вошла в дом. Мы сразу по голосу ее почувствовали, что и в этот раз она пришла без утешительных известий. Безнадежно грустен был ее голос, опять нет вестей от папы, что с ним, где он, всегда такой добрый и хороший наш папа... Злые люди, пришедшие ночью, увели его от нас и после этого никто не может сказать, что с ним случилось...
Спустя годы мы узнали, что отец наш, мировой судья Усть-Сысольского уезда, дворянин Ленин Леонид Александрович был арестован ЧК и расстрелян без суда и следствия. А двухэтажный дом по ул. Троицкой (ныне улице Ленина), купленный на сбережения отца, был конфискован. “Хватит, пожили в хоромах, пора и честь знать, - сказали заселившиеся в отцовский дом бойкие девицы из ЧК. - Теперь наша власть и мы будем жить здесь коммуной”. Нагрузив в детские санки кое-какие вещи, мы пошли по Сыктывкару в поисках жилья, но прежние хорошие знакомые, едва завидев нас, покрепче закрывали ставни, затворяли ворота, а при встрече не здоровались, старались не смотреть, отводили глаза, хотя в прежние времена часто можно было их видеть в нашем доме, всегда гостеприимном и приветливом. Но сейчас все стали сторониться, как бы чего не вышло. “Всё же семья врага народа. Как-то посмотрят новые власти, если мы пустим их в свой дом”, - думал каждый из них.
Так обошли мы полгорода, пока какая-то бедная старушка ни сжалилась над нами и ни впустила нас в свой полуразвалившийся дом, место нашлось для нас в маленькой кухоньке. Но мы были рады и этому жилью. Мама, распродав и обменяв на продукты вещи, какое-то время поддерживала себя и нас.
Но вот уже второй день нечего было выменивать, и она вновь пришла с пустыми руками.
Мы с жалостью смотрели, как мама зажгла лучину, подошла к образу Божией Матери и, помолившись, сказала нам:
- Дети, просите Богородицу, больше нам не на что надеяться...
Помолившись, поделили последний сухарь на четверых. Мама взяла в руки книгу и стала читать нам, чтобы скорее забылись и уснули. Я, заслушавшись сказку, уже начала дремать, как тут сквозь сон послышался стук в заиндевевшее окно. Вначале все подумали, что это нам только показалось, но -тут стук раздался сильнее.
Мама накинула платок и пошла отворять дверь. Кто бы это мог быть в такую пору? Тут дверь широко распахнулась, и весь в клубах пара с мороза ввалился в дом большущий мужичище в овчинном полушубке, лохматой шапке, больших валенках. Мы, завидев это “чудовище”, еще больше прижались друг к другу, сидя на печи. А мужик забасил своим громким голосом:
- Что же это Вы, Ольга Николаевна, в такую стужу и печь не затопили, вона детки Ваши, как пичужки дрожат от холода? А я прослышал вот, что защитник наш Леонид Александрович пропал без вести, и решил с женой, - не простит нам Господь, если не пособим Вам с малыми детьми в трудную минуту... Ведь он меня от верной каторги спас тогда. Вот снарядила меня моя старуха, припасы кой-какие положила в мешок...
И стал из большого заплечного мешка, поставив его прямо на пол, выкладывать всякую всячину: окорок мясной, шаньги-пироги деревенские, картошку печеную и брюкву. Сказочным богатством показались нам, детям, все эти немудреные деревенские припасы.
- Вот Вы тут пока разбирайтесь, а я выйду, выгружу Вам из саней дровишек. Что за жизнь в студеную зимнюю пору без дров!
И вышел на улицу. Через некоторое время втащил охапку дров в дом, бросил у печи, сам растопил быстро печь. Жаркое пламя вспыхнуло, и теплом обдало счастливые лица детей. Но это еще не все. Он еще раз вышел во двор и зашел с зеленой пушистой елкой:
- А это вам, детишкам, на радость, я срубил по пути из Шошки. Какое же Рождество без елки? Посмотрите, какая она пушистая и вся усыпана шишками, такой красавицы и у царских детей не бывало!
И сразу же маленькая кухонька наполнилась ароматом еловым и еще чем-то уже позабытым. Мама на радостях раскраснелась, скинула с себя платок, стала такой же красавицей, какой мы ее знали раньше. Сунув нам по пирогу, она оживленно и радостно приговаривала:
- Слава, Тебе, Господи, услышала Божия Мать молитвы бедных детей.
Потом стала рыться в корзинах, вытаскивать лоскутки, какие-то блестящие тряпки (остатки прежней роскоши), и тут же давала нам задания: кому какие игрушки делать на елку, кому какой костюм мастерить. А сама хлопотала у печки, разогревая то одно, то другое. Ароматы давно не еденных яств перемешались с ароматом хвои. И давно забытые дни, как в волшебной сказке, ожили в нашей памяти, и казалось, что это добрый волшебник устроил нам этот праздник. Вскоре праздничный стол был накрыт, свечи зажжены, и она, украшенная нашими самодельными игрушками, показалась во всем своем блеске. Все сели за стол, мужик-крестьянин, с умилением глядя на нашу возню и радость, принесенную им, только смахнул непрошеную слезу и сказал:
- Недосуг мне, Ольга Николаевна, долго засиживаться, да и дорога дальняя, заждалась поди меня моя старуха. А Вы уж не обессудьте, коль что не так. А милости супруга Вашего, Леонида Александровича, мы вовек не забудем. Справедливый был человек.
И так же незаметно, как пришел, исчез в темноте. И если бы не жарко полыхающее пламя в печи, и не зажженная елка, и не накрытый праздничный стол со всякими яствами, могло бы показаться, что это все только приснилось. Но нет, все это было”.
И еще долго, может быть всю свою жизнь, эта внезапная радость, принесенная в ночь под Рождество, согревала и вселяла надежду в сердца детей, что чудо есть и оно возможно, пока люди помнят добро.
А. Малыхина.