ТЕТРАДЬ ИЗ ЧУЛАНА

Дочь о.Михаила - Галина Михайловна Игнатова - работала учительницей в моем родном селе Помоздино. В начале 70-х годов я узнал, что о.Михаил скончался, а в местечке Кочпон под Сыктывкаром остались на хранении у чужих людей вся его богатая библиотека, архив и домашнее имущество, в том числе и фисгармония. Я попросил Галину Михайловну, чтобы продали эту фисгармонию для моего домашнего музея. С письмом от нее отправился в Кочпон, в собственный дом о.Михаила, где теперь проживала бывшая его служанка Елена Николаевна Забоева. Она разрешила забрать все из оставшегося от священника имущества, что может пригодиться для музея, кроме икон. Между прочим, Елена Николаевна сказала, что несколько месяцев назад приезжали к ней монахи из Загорска и увезли с собой все более или менее ценные книги, которых было очень много (“Целый грузовик нагрузили они разного имущества, но больше всего там было книг да икон”, - сказала она), но там, в сарае, есть чулан, где остались еще какие-то бумаги, а также старые вещи его...

В этом чулане оказалось сваленными в кучу множество советских журналов и разнообразных учебников и справочников. И на каждой книге стоял штамп: “Священник Мих. Филар. Вишерский”. Я отобрал для себя несколько сот таких книг, показавшихся мне наиболее интересными с точки зрения характеристики интересов сельского священника (теперь можно написать целую статью - “Что читали наши священники в прошлом”). Наиболее интересными находками в этой куче оказались случайно забракованные и оставленные загорскими монахами семь рукописных книг, большинство из которых были написаны самим о.Михаилом, а также рукописная книга “Дискант”, составленная разными почерками в разное время (сборник содержит 125 песнопений духовных). Было там и рукописное “Житие святого праведного Филарета Милостивого”, датируемое серединой XVIII века. Но самой замечательной находкой оказалась для меня тоненькая тетрадь с черновыми набросками “Автобиографии” и “Послужного списка” Михаила Филаретовича, написанными им самим около 1962 года.

К сожалению, черновик автобиографии сохранился лишь с восьмого листа - очевидно, первые 7 листов были выдраны и уничтожены самим о.Михаилом, показавшиеся ему слишком “крамольными” из-за трагичности и драматичности судьбы его близких и его самого... Но вот несколько отрывков из сохранившегося. Даже по ним можно судить о непростой жизни последнего выпускника Вологодской семинарии.

В квадратных скобках - мои дополнения.

“После окончания учения в Вологодской Духовной Семинарии я поступил учителем при с.Деревянске [село недалеко от Усть-Кулома] и прослужил там около 7 лет с 1918 г. по 1924 г.

В 1924 г. я был уволен Устькуломским РОНО с учительской должности “по религиозности”, как говорилось в Указе, т.к. я ходил в церковь и пел, и читал на клиросе.

По увольнении с 1925 года я жил дома в с.Деревянске и занимался земледелием и между протчим исполнял псаломщическую обязанность при Деревянской Христорождественской церкви. В 1929 г. я приглашен был находящимся в нашем селе в ссылке епископом Иоанном Туровским быть у него келейным и проводить его на Украину. Он обещал, если понравится мне тамошняя жизнь, произвести меня во священники. Я согласился, и он там, в гор. Рыльске Курск. губернии, при кафедр. соборе посвятил меня в 1929 г. сначала диаконом, а потом [в том же году] и священником. Я при нем келейничал и служил.

Соскучившись по Коми краю, в 1930 г. я отпросился в Коми-му землю и здесь в 1930 г. был назначен к Усть-Немской св.Троицкой церкви Усть-Куломского района Коми АССР.

Прослужив при этой церкви около 6 лет, я в 1935 г. был постановлением Особого Совещания при НКВД без суда осужден “за участие в к/р [контрреволюционной] группе”, как значилось в выписке протокола, за защиту оной Троицкой церкви от чрезмерных налогов. Я был осужден на 3 года в ИТЛ [исправительно-трудовые лагеря].

Отбыв срок наказания, я был освобожден 7 ноября 1937 г. по документу о реабилитации за N 509917 Управления Байкало-Амурской ИТЛ, 8 отряд.

Придя домой из Бам-лага, я в родных краях не застал ни одной открытой действующей церкви: все они были закрыты, а священники угнаны по лагерям, и мне пришлось поселиться в своем селе Усть-Кулом и поступить на работу при инвалидной мастерской им.Чапаева в качестве часового мастера.

Около 1947 года, наконец, открылась в Коми республике первая церковь - в деревне Кочпон, и я по приглашению верующих и настоятеля Кочпонской церкви иеромонаха Мелетия Кривошапова подал прошение о назначении меня туда [священником]. И там я прослужил с 1947 г. до 1962 г., около 14 лет.

В 1962 г. переведен... в настоятели к Св.Вознесенской церкви с.Иб, Сыктывдинского р-на, где и служу до настоящего времени”.

* * *

В конце этого “Послужного списка” о.Михаил набросал своей рукой отрывок песенки в стиле “черного юмора”, очевидно, сочиненной им самим на ходу. Песенка написана по-коми:

Танi, танi - ад гуран
Ад гуран, гуран, гуран!
Он и тодлы - друг сюран,
Друг сюран, сюран, сюра-а-а-ан!..
Портын пусян сир сорон...

В буквальном переводе на русский содержание этой шуточной и в то же время грустной песенки будет такое:

Здесь адова пропасть, пропасть, пропасть!
И даже не заметишь, как вдруг окажешься
В котле с кипящей смолой, смолой, смолой...

И еще один заключительный автограф отца Михаила содержится в этой тетрадке: это пасхальное поздравительное письмо его к какой-то Анюте, очевидно, близкой родственнице:

“4 мая 1962 г.

Воистину Хр.Воскресе!

Спасибо тебе, дор. Анюта, за твое поздравление. Ты всегда меня опережаешь...

Живем мы так ничего, но есть новости: моя супруга болеет печенью и теперь лежит в больнице... Я же завтра уезжаю в село Иб, 50 км отсюда. Наш владыка Иннокентий назначил меня туда настоятелем, так как там священник о.Илья Субботин снят уполномоченным Рочевым Е.Е. с регистрации, и потому церковь там пустует, и боятся [верующие], что ее могут закрыть. Не знаю, долго ли мне придется там побыть... Супруга же моя не хочет переезжать, и она по выздоровлении будет жить дома.

Храни тебя Бог!”.

Как потом я выяснил, письмо адресовано родной сестре священника Анне, которая была старше его на целых 18 лет и которая заботилась о нем и воспитывала его, так как о.Михаил с малолетнего возраста остался без родителей. Отца его - диакона Филарета - и мать его в конце прошлого века убили поздно вечером подвыпившие усть-сысольские хулиганы на мосту через овраг в местечке Париж и бросили их под мост. Из письма видно, что старшая сестра по-прежнему старалась заботиться о братце и первая поздравляла его с праздниками.

Что еще можно извлечь из сохранившихся документов?

Священник Михаил Вишерский в “новую” Россию вступил уже сформировавшимся человеком и был последним представителем древних коми священнических родов. Умер он сравнительно недавно, в начале 70-х. Только тогда оборвалась ниточка, связывавшая нас с прошлым.