В Михайло-Архангельском мужском монастыре по благословению владыки спасаются четыре престарелых монахини. Они проживают в небольшом деревянном домике, который стоит на подворье монастыря в Айкино, недалеко от Спасо-Преображенского храма. С одной из сестер, матушкой Серафимой, с благословения настоятеля подворья иеромонаха о.Тита мне довелось поговорить. Когда мы с о.Титом подходили к домику сестер, она вышла к нам навстречу на высокое крыльцо дома, от улыбки вся лучась множеством мелких морщинок. Меня поразил вид матушки, маленькой и хрупкой - словно ребенок. Когда она, слегка согнувшись и прихрамывая, повела нас в дом, я увидел на ее спине горб. Было такое чувство, что она несет на себе непомерную тяжесть. После более близкого знакомства с матушкой я понял, что это груз чужих, отмаливаемых ею грехов, который и пригибает ее к земле.

Чем больше я разговаривал с матушкой Серафимой, тем больше во мне укреплялось сравнение монахини с чистым и безгрешным ребенком, совершенно бесхитростным и непринужденным. Я чувствовал, как от этой святой простоты, словно от ясного солнышка, потихоньку отогревается от житейской суеты и мое сердце.

- ...Это батюшка Серафим меня в монастырь привел, - стрекоча на швейной машинке, рассказывала мне матушка.

- Я ведь недавно к вере пришла. Сызмальства инвалидность получила. Еще в детстве упала с крыши, у меня позвоночник неправильно сросся, и горб вырос. А когда в больнице лежала с отвесом на ногах, одна нога длиннее другой сделалась. Теперь на обоих-то ногах стоять не могу. После школы я выучилась на экономиста и всю жизнь проработала, сидя на стуле в конторе. Когда работала, еще хорошо себя чувствовала, а как на пенсию вышла, так делалось мне все хуже и хуже. Горб у меня вовнутрь разросся, все внутренности смял. Почки передавило. Боли начались ужасные, не стало никаких сил терпеть. Ноги так сильно болели, что нельзя было ходить и стоять. Все родные и близкие меня оставили. Целыми днями я лежала одна в постели. Одно время мне стало так плохо, что взмолилась Господу: “Господи, возьми меня к себе. Не могу больше терпеть! Никому я не нужна, калека. Ничего не могу сделать”. И вот в это время, в 91-м году, захотелось мне в Айкино в церковь приехать. У нас-то тогда своей церкви еще не было. А ехать я боялась, потому что ни молиться, ничего не умела. Как, думаю, приду в храм, и что буду делать? Вдруг, когда лежала на кровати, мне перед глазами старичок беленький привиделся. Я тогда никаких святых не знала. Когда привезли меня в церковь, стала я этого старичка на иконах искать. Все иконы обошла, а его не нашла. Подошла к церковной лавке свечей купить, вдруг вижу - он прямо перед глазами на маленькой иконке, точно такой же, как мне показался. Это оказалась иконка Серафима Саровского. Я ее купила, и с тех пор убогий Серафим постоянно меня ведет по жизни. Как станет плохо, помолюсь ему пред иконкой: “Ты убогий Серафим, и я убогая Серафима. У тебя позвоночник болел, врагами покалеченный, и у меня болит. Помоги мне, калеке!” - и батюшка Серафим мне помогает.

А первое время я даже не знала, что он святой, и ему нужно молиться как святому. Я молилась ему своими словами, как Богу. А иконочка эта при молитве все почему-то падала у меня вперед на стол. Теперь уж только я думаю, что так он, наверное, благословлял меня на служение. Потом я и житие его прочитала. Мне наш священник о.Максим дал.

У нас, в Княжпогосте, своя община образовалась, дали нам священника, а меня выбрали бухгалтером. Отец Максим мне еще четочки подарил. Через полгода Серафим Саровский приснился мне во сне в своем балахончике. Такой шустрый, все бегал радостный по моей квартире. Цифру назвал “49” и четочки мои поцеловал. Я подумала, что - все, умру скоро. Отсчитала 49 дней после сна (пришлось на второе мая), написала завещание и в этот день легла умирать. Положила рядом с кроватью канон на исход души и стала ждать смерти. Когда лежала такая отрешенная, что даже сердце у меня как будто останавливалось, пришла ко мне соседка Анна, сильно верующая.

- Чего, - говорит, - ты так лежишь? Хоть бы “Отче наш” и “Богородицу” читала, - и написала мне эти молитвы. Тогда я еще не знала никаких молитв. Стала я читать “Отче Наш” и “Богородицу”, и мысли о смерти начали отступать. После этого случая появилось у меня сильное желание уйти в монастырь. Так сильно захотелось стать монашкой, что даже сказать не могу. У меня ни икон, ничего тогда еще не было, да и вера была еще совсем слабая. Стала я молиться: “Верую, Господи! Помоги моему неверию!” И вера ко мне пришла. Теперь точно знаю - Бог есть. Он стучится в наши сердца. И Матерь Божия есть, и все святые. И все они дают мне силы и помогают. Без них я бы пропала. Без Господа мы ничто, тлен, черви земные и больше ничего.

У свекрови до этого видела старинную икону Богородицы “Достойно есть. Милующая”. “Вот бы, - подумала, - мне эту икону”. На следующий день свекровь сама мне ее принесла. Я повесила ее в угол, сделала под ней неугасимую лампадку и стала постоянно со слезами просить Пресвятую Богородицу об исцелении. Маслом с лампадки стала мазать себе ноги, позвоночник, и потихоньку боли начали отступать, а ноги двигаться. С Божией помощью пошла я на поправку.

- Слава силе Твоей, Господи! Слава Тебе! - крестится матушка, рассказывая мне это, а сама плачет, заливается слезами. - Врачи говорили, что мне уже ничего не поможет. А сейчас - куда только все болезни подевались! Ложусь вот часов в 12, в 5 встаю, еще полунощницу читаю. Целый день на ногах, целый день в работе - и не устаю. Когда тяжело станет, попрошу Владычицу Пресвятую Богородицу или преподобного Серафима Саровского помочь мне, и сразу же легче становится.

После того, как я решилась уйти в монашки, сильно меня враг начал искушать. Даже в храме помыслы хульные пошли. И дома много приходилось терпеть от мужа. Как только я в храм пойду, причащусь Святых Тайн, так он неистовствует, покоя мне не дает. Телевизор включит на полную катушку, эту “Санта-Барбару”. Ничего у него в голове нет, пусто. Как я за него, грешного, ни молилась, ничего не помогало. А мне так хотелось в монастырь уйти, в тишине на коленочках помолиться. Я ему говорю: “Я от тебя в монастырь уйду”. А он: “Иди. Кому ты там нужна, такая калека? За тобой за самой уход нужен”. До самого последнего момента он не верил, что я в монастырь уйду, а как недавно узнал, что я уже монашкой в монастыре подвизаюсь - сильно расстроился.

И от нечистой силы много страху натерпелась. Прочитала как-то, еще до пострига, в одной книге, что ночная молитва очень угодна Богу, и решила молиться ночью. Первую ночь молилась до двенадцати, а как легла спать, так нечистая сила во сне меня начала душить. Трое напали, даже руки их мохнатые, противные на лице ощутила. Стала призывать: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги мне!” - и проснулась. На следующий день думаю: читать или не читать полунощницу? Нет, думаю, не запугает меня враг, не боюсь его. Я - с Господом, не струшу! Господь мне поможет, буду читать. Узнала, что после трех часов нечисть не так злобствует, и на следующий день молилась до полчетвертого. Слава Богу, все обошлось. После этого стала постоянно творить полунощницу. Как проснусь, так и читаю.

- Здесь, в монастыре-то, слава Богу, нападений нет. Только один раз было, после того как постриг приняла и осталась на ночь в храме. Такое испытание все вновь постриженные проходят. Не знаю, рассказывать или нет? - обратилась она ко мне с вопросом. - Я ведь еще очень грешная, много вот говорю, могу чего лишнего сказать. Не знаю пока, чего можно говорить, чего нельзя.

- Во Славу Божию, расскажите! - попросил я матушку, радуясь ее душевной простоте и искренности. - Для спасения наших читателей.

- “Вера” ваша и мне очень сильно помогла. Через нее я и пришла к Богу. Когда я лежала одна, прикованная к постели, я только вашу газету и читала. Как узнала, что такая газета есть, сразу стала выписывать; от корки до корки все не по одному разу перечитаю, да еще и соседям дам почитать... Это потом уже я стала в храм ходить и молиться, иконки, Евангелие купила. Потом о.Максим стал мне давать другие книжки, помогал укрепляться в вере. А перед постригом я уже целый год только молилась. Ни радио, ни телевизор не смотрела. И мясо из-за почек мне нельзя было есть; видно, это меня Божий промысел так приготовлял. До пострига я в Кылтовском монастыре подвизалась. Мне матушка Нина сшила облачение. Матушка Серафима подарила икону Казанской Божией Матери. И так получилось, что постриг мне назначили как раз на Казанскую. Так что и Божия Матерь меня сюда привела.

В тот день я встала в пять утра и потом больше суток провела в храме. Еще когда я читала житие Серафима Саровского и молилась ему, батюшке, все думала, вот бы и мне быть Серафимой. Так мне хотелось это имя. А когда о.Симеон меня постригал и стал звать какую-то Серафиму, то я сразу не поняла даже, что это он меня зовет. А как поняла, что это мое новое имя, так сильно обрадовалась! Потом спрашивала его, почему он меня так назвал? “Господь, - говорит, - тебе это имя дал!”

После пострига дали мне крест железный в руки и оставили одну на целую ночь в храме, а храм закрыли. Чего делать с крестом - не сказали. Я положила его на аналой и стала молиться. Всю ночь Псалтырь читала, за всех родных и близких перемолилась, всех умерших помянула. Сперва стоя, потом на коленочках со слезами - перед иконой Владимирской Божией Матери. А как на коленочках перед Спасителем творить Иисусову молитву на четках стала, вдруг слышу, как в дальнем углу в темноте громкие шаги раздаются. Как будто копыта стучат, и все ближе и ближе ко мне приближаются. Уже чувствую по спине холод от него пробежал, он уже близко, где-то в двух метрах от меня. На меня такой страх напал -пошевелиться не могу. “Господи, спаси меня!” - молюсь Спасителю, а шаги не прекращаются. Чувствую, что нечисть совсем недалеко. Такая меня жуть охватила! И тогда мне как будто кто-то начал подсказывать: “Крест, крест...” Я, как была на коленочках, быстро доползла до аналоя, схватила крест и начала крестить все четыре стороны. “Огради меня, Господи, силой честного Животворящего Креста”, - и попалила нечисть Животворящим-то Крестом. Все стихло. После этого я крест из рук до утра не выпускала. Где шорох заслышу, сразу же крещу то место. Так, не евши, не спавши больше суток в храме и помолилась. Господь дал силы.

После пострига владыка меня в монастыре оставил. Первые два месяца я в сторожке жила, помидоры, огурцы, салаты консервировала, кушать готовила. Очень люблю я готовить. Потом лук, укроп сушила. Хоть калека, но хоть чем-то пригодилась. Где сил не хватает, у Бога прошу. Раньше совсем не могла крышки на банках закручивать, а теперь попрошу: “Пресвятая Богородица, помоги мне, немощной!” - глядишь, с Божьей помощью и закручу. И банки не текут и не портятся. Воду сама ношу. Обшиваю братию, рясы вот им подшиваю, опять же - вязать люблю. Господь дал мне такой талант. Раньше на всех родственников и знакомых вязала. Я здесь помолодела и душой, и телом. Душа радуется. Отец Тит благословил меня на клиросе петь, сейчас вот руководителем хора назначил, а у меня ни слуху, ни голоса, да и глухая совсем. Но с Божьей помощью как-то получается. Бывает и охрипнешь за службой. Богородицу попросишь - глядишь, голос опять появился. Ко мне Анна, моя сестра по духу, из Княжпогоста приезжает. Все удивляется, как это я целые сутки на ногах - и не устаю, а раньше двигаться не могла.

В мой приезд Анна тоже была в монастыре. Она мне рассказала один удивительный случай Божией помощи через матушку Серафиму, когда она была еще в миру. Внучка ее Анечка родилась слабенькая, с врожденным пороком сердца, с косоглазием, с поврежденными позвоночником и спинным мозгом. Врачи после рождения определили у нее целый сонм болезней, говорили, что будет умственно неполноценной, что ходить не сможет. Девочку с рождения держали под капельницей, которую вставляли в ее маленькую больную головку. Однажды у родителей и бабушки терпение переполнилось, и они, уповая на волю Божью, под свою ответственность забрали ее домой. Врачи предупредили, что девочка может умереть даже не доехав до дома. Но Зинаида, будущая м.Серафима, всю дорогу вместе с ее родителями молилась над внучкой. Сразу же привезла ее в храм и первым делом окрестила. Дома потом каждый день молились за нее. После этого девочка стала поправляться и нормально развиваться. Потом те же самые врачи проверяли ее - и болезней, что признавали раньше, не обнаружили. Куда подевалось косоглазие, порок сердца, травма позвоночника - понять не могли. Когда делали снимок позвоночника, то даже место перелома не нашли, так все срослось. Сейчас девочка совершенно здорова.

Долго я разговаривал с матушкой Серафимой и радовался ее чистой и живительной, как родник, вере. После того, как она закончила подшивать рясы для монахов, мы сели пить чай. Хлебосольная старушка потчевала меня вкусным монастырским супом и кашей. Радостью лучилось лицо матушки, когда она рассказывала мне о своем монастырском житье-бытье:

- Мне моего грешного тела не жаль. Тело - это тлен, земля и пепел, ничто. Из земли пришло, в землю уйдет. Пусть терпит грешная плоть, лишь бы только мою душу Господь к себе забрал. Слава Богу, что я здесь пригодилась и хоть кому-то стала нужна!

Недавно, прибираясь в келье о.Феогноста, матушка Серафима увидела написанную на листе бумаги Молитву о спасении России. “Меня как будто кто-то заставил взять эту молитву и помолиться, - рассказала она. - Теперь я постоянно молюсь о спасении России по несколько раз в день и за полунощницей... Еще до пострига я видела во сне, что в нашем храме снова сделали клуб. Там, где алтарь, поставили четыре телевизора, по которым показывали четыре программы, а на месте престола, как за трибуной, я увидела живого Ленина. “Ай, батюшки, - думаю, - опять этот безбожник вернулся”. Как будто через этот сон мне хотели сказать, что если мы не будем молиться за Россию, снова этот антихрист воцарится в наших храмах и душах. Спаси нас, Господи, от нечистой силы, - крестилась, словно отгоняя нечисть, Серафима.

Чтобы не отвернулся Господь от России, каждую ночь встает убогая Серафима на молитву, и со слезами упрашивает Господа не оставлять наше Отечество... Молится о ниспослании на нашу грешную землю мира, спасения и любви!