УСТЬ-КУЛОМСКИЕ ИСТОРИИ

На этом снимке - Агафья Егоровна Кипрушева и Милослав Николаевич Игнатов. Несколько лет назад с них пошла возрождаться церковная жизнь в таежном коми селе Усть-Кулом. Агафья Егоровна мученически погибла от рук своих же односельчан, молодых изуверов. Милослав Николаевич тоже было собрался помирать, “на том свете побывал”, да не пустил его Никола Чудотворец, наказал еще пожить “на этом свете”, хранить православие. Про них - наших стариков, донесших до нас старую Русь сквозь годы гонений и безверия - этот не очень веселый рассказ.

Cтарожилы говорят, что до самого закрытия церквей в середине тридцатых годов храмы полностью заполнялись молящимися. От нападения нечистой силы устькуломцы оградили свое село двадцатью двумя обетными крестами. И летом - на Казанскую и Владимирскую Богородицу - шли от креста к кресту большим крестным ходом, обходя село по кругу. Праздник этот назывался в народе “Крест-лун”.

Но отвернулись люди от Бога - и Господь отвернулся от них...

Церковь Николая Чудотворца вместе с прилегающей колокольней была разрушена одна из первых. Священника посадили в тюрьму. Потом разобрали по кирпичику колокольню Воскресенской церкви, а с самой церкви снесли все купола. Сожгли обе часовни. Почти все поклонные кресты уничтожили. До наших дней сохранились только два креста. Все иконы из церквей безбожники свалили в одну кучу, потом свезли в сельский совет и топили ими печки. В Воскресенской церкви (на снимке) сделали вначале кинотеатр, потом “Осоавиахим”, оружейные склады, пекарню. В церкви Петра и Павла вначале была пожарка, потом Досааф, гараж. В алтаре пробили дверь, через святая святых заезжала техника, а в самом алтаре была курилка.

Местные жители рассказывают, что наиболее активное участие в разрушении церкви принимала семья коммунистов Поповых. Любопытно, что род этот идет от первого Усть-Куломского священника Иакова Попова, у которого было тринадцать детей. Когда церкви закрывались, коммунисты Поповы сделали себе из церковных икон в бане полки, на которых парились и отмывались от грязи. Трагическую судьбу этой семьи местные старушки ничем другим, как Божиим наказанием объяснить не могут. Сами родители умерли в тяжелых и продолжительных мучениях от рака. Старший сын Всеволод повесился. Второй сын Андрей утонул. Дочку Марию Господь лишил разума. Дочь Роза умерла от рака после продолжительной болезни.

Сейчас Усть-Куломский район один из самых неблагополучных в республике. Люди, занятые в основном на лесоразработках, остались без работы и без денег. Семьи влачат жалкое существование, погрязли в пьянстве и воровстве. Между людьми не стало лада и согласия. Восьмитысячное население села убывает каждый день от преждевременных смертей и участившихся самоубийств. Раскол среди сельчан внесли секты баптистов и иеговистов: бывает, что в одной семье есть и православные и эти новообращенные сектанты, обычно воинственно настроенные. Бывали случаи, что иеговисты, в основном молодые ребята, сжигали в печках последние сохраненные родителями православные иконы.

Прошли века, и забыты теперь дедовские обеты Господу, забыт и покровитель устькуломский - Никола Чудотворец. Но - не всеми.

Родилась она 18 февраля 1917 года в набожной семье староверов в деревне Габово Усть-Куломского района, была последним, десятым, ребенком. С малых лет была приучена к молитве и с остальными детьми строго выдерживала все посты, не вкушала даже молока. Впоследствии веру свою пришлось прятать от людей. После школы поступила в сельскохозяйственный техникум, открытый в стенах разоренного Ульяновского монастыря. После его окончания получила специальность ветеринара. Как раз в то время образовывались колхозы, вся скотина сгонялась из личных хозяйств на общие фермы и, оставаясь без присмотра, подыхала. Так что по совету взрослых Агафья не пошла в ветеринары, по специальности, а устроилась на лесоразработки. Однажды, еще до войны, на лесосплаве она попала под скатываемые в речку бревна, и они поломали ей кости. Агафья долго болела и после этого уже не могла иметь детей. С мужем Иваном они поженились незадолго до войны. Вскоре Иван ушел на фронт. Домой вернулся после войны весь израненный, с “сухой” левой рукой. Муж был коммунистом, в Бога не верил, работал потом председателем колхоза, но человеком был очень хорошим. Жили они в мире и согласии, душа в душу.

Оба они детей очень любили и, не имея своих, постоянно воспитывали чужих. Сначала растили своих племянников, а потом и внучатых племянников. Муж умер в 1974 году, и после этого Агафья Егоровна всю себя посвятила служению Богу. Но и при муже она уже ходила молиться со старушками по домам. А как он умер, вытащила все иконы, которые сохранились у них еще от верующих родителей (а икон было около 40 штук), и в каждой комнате своего просторного дома оборудовала иконостасы. Не только сама молилась, но и собирала у себя верующих старушек.

Молитвы переписывала в тетради своим каллиграфическим почерком. Тут и молитвы на каждый день, Псалтырь, наиболее употребительные акафисты Спасителю, Богородице, почитаемым святым и иконам. Каждый абзац в тетрадях старательно выведен с заглавной красной буквы. Целый чемодан этих зачитанных до дыр тетрадей сейчас хранится в Ульяново у ее родной сестры. Агафья Егоровна на исповедь и на причастие стала ездить в Сыктывкар, в церковь Казанской Божией Матери. В этой церкви она окрестила всех своих племянников и внучатых племянников, заказывала поминовения и разные требы для всех своих знакомых. Иногда она по нескольку недель проживала в Сыктывкаре у своей племянницы Евдокии, которую воспитала в детстве вместо матери.

Больше 20 лет после смерти мужа она строго соблюдала себя в чистоте и монашеской верности перед Богом, в посте и молитве. Внучатая племянница Нина, которая сейчас вместе со своей семьей живет в ее доме, раньше частенько гостила у Агафьи Егоровны. “Я, - говорит, - ложусь спать, она молится. Очень хорошо под ее молитвы засыпать было. Я просыпаюсь, она опять молится, как будто и не ложилась”.

У Агафьи Егоровны давно созрело решение восстановить для молитвы поруганные устькуломские храмы. Но только в феврале 1991-го года ей удалось организовать и зарегистрировать общину. В нее включила и председателя сельского совета Александра Александровича Липкина, который отдал общине здания церквей. К тому времени на православные храмы уже претендовали баптисты, развернувшие свою деятельность в Усть-Куломском районе. Староста общины Милослав Николаевич Игнатов вспоминает:

- Меня, как самого грамотного, избрали старостой. Добились, чтобы ДОСААФ освободил церковь. Нам тогда передали весь комплекс церковных зданий. Но еще целый год Агафья Егоровна бегала по начальству, чтобы помещения освободили... Потом мы стали собираться в церкви. Я в газету написал, что надо общими усилиями восстановить храм. Восстанавливали его всем миром. Не только с Усть-Кулома приходили, но и из других деревень: носинские, донские, рубские, из Керчомья. Двери в алтаре заделали, а вход прорубили с западной стороны. Внутри все было черным черно, в мазуте после гаража. Только одного песку несколько машин вывезли. Провели электропроводку, тепло. Кто стекло для окон принесет, кто брус, кто краску, половые доски, кто штакетник. До полусотни людей приходило, не только старики и старухи, но и мужики, школьники, дети. Когда храм обустроили, Агафья Егоровна священников из Сыктывкара пригласила. Они потом приезжали к нам служить. Когда открылся Ульяновский монастырь, будущий владыка Питирим к нам стал приезжать.

Агафья Егоровна всех собирала в церковь на праздники, приглашала новых людей. Постоянно устраивали чаепития. Весело было. Когда ее убили, тогда сразу же к нам владыка Питирим священника назначил из Ульяново. Сначала служил о.Ефрем, а потом стал служить о.Иона. Но община после ее гибели вся развалилась...

Агафью Егоровну устькуломцы вспоминают добрым словом, а ее убийц иначе как выродками не называют. Два великовозрастных детины Александр и Василий Нестеровы были соседями Агафьи Егоровны и даже находились с ней в дальнем родстве. Один жил через два дома, а другой через три. Нигде не работали. До этого оба отсидели по два-три срока в тюрьме.

У Агафьи Егоровны никогда не было никаких врагов. Человеком она была очень добрым, общительным, ко всем, в том числе и к своим будущим убийцам, относилась с любовью. Боялась только сектантов-иеговистов. Не раз между активистами этой секты и Агафьей Егоровной вспыхивали споры. Сектанты назойливо приставали к ней на улице, приходили домой, пытаясь совратить в свою веру. А когда увидели, что уговоры не помогают, то стали ее запугивать, угрожать. Одна прихожанка говорила мне:

- Худякова, главная у них старушка, вредная такая, каждый раз, бывало, встретит Агафью Егоровну на улице, начнет с ней ругаться. Все проклинала, чтобы у нее ничего не получилось. Сектанты подговаривали маленьких ребятишек бить стекла в церквях. Дети не только выбили все стекла в Воскресенской церкви, но даже выставили и сожгли прямо в церкви все косяки.

Никто не знает: подговорили убийц или они сами, одурманенные водкой и подстрекаемые вражьим наущением, совершили столь гнусное преступление?

О том, как случилось это убийство, я расспрашивал у родственников и прихожан. И вот что мне рассказали. После службы 18 декабря Агафья Егоровна оповестила всех, чтобы завтра на праздник Николая Чудотворца приходили в храм на праздничную службу. Когда все расходились, она сказала старушкам, что жить ей осталось недолго. Те завозмущались: “Что ты, Егорьевна, такое выдумываешь?” Начали совестить ее, а потом забыли об этом разговоре. А она, видимо, была предупреждена Господом о своей мученической кончине заранее.

Ее племянница Анфиса Касева, которой Агафья Егоровна была как родная мать, вспоминает:

- За неделю до происшедшего увидела я во сне на месте дома тетки Агафьи большой красивый новый шестиугольный дом. Будто бы иду я к ней, а она сидит вместе с дядей Ваней на веранде, руки на окне, меня поджидают. “Когда это вы успели новый дом уже построить?” - спрашиваю у них. “Конечно, вы так долго не приходите, тут не один новый дом построишь”, - пошутила она. Она всегда, бывало, шутит. Очень веселая была. Поднялась я на веранду, захожу по сеням в дом, а половики все черные. Перепугалась я, на следующий день пришла к тетке Агафье, рассказываю про сон, что ее ждет черная дорога. А она меня успокаивает, что это, может, еще тридцать лет не сбудется. Так что, мол, не бойся. А перед тем, как убили ее, приснилось, будто идет она мне навстречу по Ульяново вся в черном, куда-то очень сильно торопится. В черном платке, в длинной черной юбке, в длинном черном пиджаке. “ Ты, - говорю, - куда так торопишься?” - “Я, - отвечает, - иду своей дорогой...” И пошла от меня дальше по улице. Я так удивилась. Всегда, когда так встретимся, то по целому часу разговариваем, наговориться не можем, а тут... Видно, очень ее Господь звал.

Убийцы, промышляя воровством, давно зарились на “богатство” Агафьи Егоровны. Думали, если она работает при церкви, значит, у нее есть большие деньги. Не могли понять того, что служила она Богу не за личную выгоду. Наоборот, всю свою пенсию отдавала на церковь. Прихожане вспоминают, что еще летом оба убийцы заходили подвыпившие в церковь, прямо посреди службы матерились, кричали: “Егоровна, дай на бутылку!” Она посовестила их, сказала: “Что вы сюда за деньгами пришли? Вам самим надо в церковь деньги-то нести”.

В следующий раз они пришли к ней домой. Начали ломать двери. Хорошо, в это время у нее были в гостях племянница с мужем. После этого случая Агафья Егоровна постоянно по вечерам закрывалась на замок и никому до утра не открывала.

А убийство случилось так. Изуверы поджидали ее, возвращавшуюся со службы, у дома. Когда она пришла домой и вышла за дровами к поленнице за угол, они, пока дверь была открыта, зашли в дом и спрятались. Только она принесла дрова и стала складывать их около печки, тут же повалили ее на пол и начали избивать ногами в сапогах. Чем можно объяснить такую жестокость? Одним ли помрачением от водки? Забив до смерти, все перевернули в доме, но денег нигде не было. Тогда забрали с собой пимы старушки, пуховую шаль, телефон, десять икон, крестики, свечи, электроплитку, мотор от лодки, консервы, еще какие-то вещи и продукты. Электроплитку и телефон обменяли в тот же день на бутылку водки и пошли распивать ее к собутыльнику, бывшему художнику. Решили узнать у него, сколько стоят сворованные иконы. Тот удивился: “Откудова это у вас?” Они ему признались в убийстве, указали на пустой дом. “Там, - говорят, - много добра всякого осталось. Иди и возьми чего хочешь. Только там труп лежит.” Художник водку пил, но за вещами, как потом говорил на суде, не пошел. Но и в милицию не заявил. Вскоре после суда он повесился.

Убийц взяли на третий день, когда они продавали старушечьи пимы. Дали им сроку по тринадцать лет. По свидетельству очевидцев и по следам, оставшимся на снегу возле дома, убийц было не двое, а трое. Третий, подозреваемый в убийстве, сгорел еще до суда.

На следующий день на Праздник Николая Чудотворца все верующие к двенадцати часам собрались возле церкви. Люди не могли понять, почему это Егорьевны нет. Позвонили соседям, пришли к ней домой. Дом оказался закрытым, но в нем почему-то горел свет. Только тогда заподозрили неладное...

Кончина угодницы Божией Агафьи случилась на праздник Николая Чудотворца в 1995 году. Монахи Ульяновского монастыря отпели ее в восстановленной ею церкви Петра и Павла по полному чину. Все жители Усть-Кулома, потрясенные, пришли на похороны, назначенные на 21 декабря.

А перед этим прихожане три дня искали ключи от церкви и не могли найти. Все обыскали в доме наставницы, прибирая разбросанные там вещи.

- Три дня я совсем не спала, сильно устала и решила отдохнуть немного на печке, - вспоминает Анфиса, племянница Агафьи Егоровны. - Когда ложилась, старушкам говорю: “Подождите, не ищите ключ-то, может я его завтра сама найду”. Только легла, глаза закрыла, вижу тетку Агафью. “Анфиса, ключ-то не ищите, - говорит мне. - Он у меня в шубе, в кармане. Возьми его и отдай им”. Я сразу же встала, только руку в шубу сунула и сразу же ключ нашла. А до этого сто раз в этом кармане шарила, да и другие искали. Как я его не могла раньше найти, не знаю.

Анфиса Васильевна рассказала мне и другие случаи про свою наставницу:

- После девяти дней мы спали у тетки дома вместе с ее лучшей подругой Кристиной. Они вместе, бывало, молились, да все в церкви делали. Под утро снится мне сон. Вижу, тетка сидит за столом, молодая, радостная, в белом платке: “Что, - говорит, - так долго спишь. Вставай. Я уже чай пью, мне в город пора. У меня в городе много работы”.

Она меня всегда очень сильно жалела. Отец у нас на войне погиб, а нас было четверо детей, я самая старшая. С восьми лет в колхозе работала. Потом, когда мы с мужем в Кебанъёль приехали, они с дядей Ваней нам постоянно помогали. Когда мы перешли на новую квартиру, все слышали, что кто-то ходит. Страху натерпелись. А тетка говорит: “Дом не крещенный, его надо освятить”. И освятила его своими молитвами, святой водой везде побрызгала. Все потом прошло. Живем вот сколько уже лет, никто не шумит...

Сколько трудов она в церковь вложила. Узнала от кого-то, что колокол с церкви в болоте возле Дона спрятали. Много раз туда ездила по болотам его искала, так и не нашла. Хотела после маленькой церкви за большую взяться. Я ей говорю: “Все трудишься, трудишься, о себе ни сколь не думаешь. Упадешь да умрешь.” А она: “Зато после меня церковь останется. Люди добром будут вспоминать”...

Постоянно она молилась. Всех учила вместе молиться в церкви. Молились по-русски и по-коми. Сама на коми молитвы писала. Одну неграмотную женщину, которая ни читать, ни писать не умела, три года молитвам учила...

Часто она в город ездила в кочпонскую церковь. Я так думаю, что она и после смерти в этой церкви работает. Она сама мне об этом говорила во сне. Как-то приснилось, что она за шифером пришла, у нее в сарае лежит: “Хочу, - говорит, - шифер забрать. Я в сыктывкарской церкви сейчас молюсь”.

Она всегда мне, бывало, говорила: “Если я умру, где тяжело будет, вспомни меня. Я тебе помогу!”

Сейчас я чувствую, что тетка мне постоянно помогает,” - плачет, рассказывая мне это, Анфиса Васильевна.

Никола воскресил

Рассказ об Агафье Егоровне мне хочется закончить историей, точнее двумя историями, которые приключились с ее сподвижником - Милославом Николаевичем Игнатовым, семидесятилетним прихожанином церкви. Дважды в своей жизни, он, по его словам, попадал на тот свет... И было это не во время войны (Игнатов воевал с немцами и с японцами), а случилось в мирное время, не так давно. И оба раза, утверждает старик, спас его Никола Угодник.

Как-то Милослав Николаевич возвращался домой из бани, раздетый по пояс. По дороге нечаянно поскользнулся и упал навзничь на капот мотора, острым краем которого ему перерубило руку. Пока попал в Сыктывкар на операцию, рука загнила, и ее пришлось ампутировать.

- Делал мне операцию пожилой хирург Валерий Николаевич Носков, - рассказывает Милослав Николаевич. - Поставил мне наркоз и велел считать. Досчитал я до тридцати и вдруг вижу, что лечу по темному туннелю. Размером он такой же, как сруб в колодце, где-то два на два метра. Куда лечу, не знаю. Просто что-то тянет меня вперед, а я лечу по воздуху, будто по воде плыву. Вдруг вижу впереди матовый свет. Вылетел я на ровную площадку. Вокруг матовый свет, как в густом тумане, за три-пять метров ничего не видно. На поляне люди стоят, человек пять, незнакомые. Одна только знакомая - соседка Анна, чем-то недовольная, стоит, всех ругает. А рядом, на конце площадки, возле дверей, у серой бесцветной стены старичок, весь седой, сгорбленный, чего-то суетится. Вдруг обернулся, как цыкнет на Анну Афанасьевну: “Ну-ко, прекрати! Здесь нельзя шуметь!” Она опешила, губами как рыба в воде шевелит, ничего сказать не может. Старичок в светлом белом балахоне. Волосы курчавые, пушистые на голове, под горшок стриженые. Я так думаю, это Николай Угодник на воротах стоит. Смотрит: кого пустить, кого нет. Посмотрел на меня: “Тебе еще рано”, - сказал. И полетел я назад по этой трубе. Сколько времени я летал, не знаю. Только, когда приходить в себя стал, слышу санитарки переговариваются: “Смотри, покойник-то вроде очухался”. Врач потом сказал, что у меня сердце останавливалось. Целые сутки я без сознания был. Соседка моя, Анна Афанасьевна, вскоре после этого умерла.

После того случая я стал сильно задумываться над верой. Библию всю прочитал, Евангелие стал постоянно читать, молиться. Когда наш храм восстанавливался, меня выбрали старостой общины. Стал я помогать, чем мог, Агафье Егоровне. Храм мы с Божией помощью всем миром восстановили.

За два дня перед тем, как убили Агафью Егоровну, у меня случилось еще одно горе, умерла жена. Сперва мы похоронили мою жену, похороны состоялись как раз в день Николая Угодника, а потом Агафью Егоровну.

На годовщину их смерти меня такая тоска взяла, что самому хоть не жить. Лег я в таком состоянии на кровать и проспал чуть ли не целые сутки. Дочка почувствовала неладное, вызвала врачей. Находился я в состоянии комы, между жизнью и смертью. Врачи, чтобы возвратить меня к жизни, решили стимулировать уколами работу сердца. Да видно сердце не выдержало, и я опять полетел по такому же тунелю. Еще не успел долететь до матового света, вдруг слышу голос того же старика: “Тебя никто сюда не звал, возвращайся назад.” Я развернулся и полетел назад. Прилетел обратно в свою комнату, повис под потолком и вижу, как врачи возятся над моим телом. Слышу, как они разговаривают: “Ну все, больше мы ничего сделать не можем”. “Как это не можете!” - думаю. Меня эти слова мобилизовали, и я, сделав усилие над собой, вошел в свое тело и потом очнулся на своей койке. Случилось это 19 декабря в день Николая Чудотворца в прошлом году. Во второй раз меня Николай Угодник воскресил к жизни. Видно, рано еще помирать-то...

* * *

Вот с какими людьми я встретился в далеком селе Усть-Кулом. Молятся они об усопшей наставнице своей Агафье и наших молитв просят.

red@mrezha.ru
www.mrezha.ru/vera