ВОЗВРАЩЕНИЕ В КЫЛТОВО

* * *

С местными контакт, кажется, наладился. Зимой, когда матушки приезжали первый раз - разведать обстановку, на мосту двое пьяненьких копались в тракторе. Один, вскоре притомившись, отбыл, а второй уснул прямо возле своего железного коня. Мороз был крепкий. Матушки отнесли мужика в теплое место - фактически спасли его. Последнее, что пробормотал тракторист, прежде чем уснуть окончательно: “Воду из радиатора слейте”. Сестры слили воду, и трактор вслед за хозяином тоже был спасен.

К весне поселок ждал сестер уже с интересом... В ту пору приехал сюда Александр, безработный москвич, уроженец Кылтово. Приехал навестить больного отца и успел - за день до его смерти. Поставил отцу хороший памятник. Помянул его с друзьями детства, но с возвращением в Москву спешить не стал. Узнав о хлопотах сестер по возвращению монастыря, Александр заволновался и обошел односельчан, собрал подписи под воззванием к властям, чтобы уважили матушек. Местные жители подписывались охотно. Сестры им понравились, да и клуб, размещавшийся в монастыре, поднадоел. В последнее время он стал местом попоек и ничем кроме боевиков и бильярда порадовать кылтовцев не мог. В конце концов даже участникам возлияний все это опротивело, устали они воевать с совестью. Воззвание сыграло свою роль. Власти, не желавшие выселять клуб - “очаг культуры”, как выразилась одна дама в райисполкоме, пошли на попятную.

* * *

Первыми приехавших матушек встретили дети. Они сидели на крыльце храма. Встретили радостно. Когда их спросили, крещеные ли они, выяснилось, что большинство нет. Дети и не знали, что нужно креститься, а узнав - огорчились. Теперь они ждут, когда приедет священник.

Пятилетний Ванечка все пытался убедить Александра Григорьевича, руководителя нашей артели, чтобы добрый дядя окрестил его. “Я тебе сорок раз говорил - я некрещеный”, - не отставал Ванечка от Александра Григорьевича. Тот в ответ клялся: “Не священник я...”

С Ванечкой мне тоже довелось познакомиться. Возвращаясь с речки, после работы, увидел двух худеньких детей - мальчика и девочку, которые рядом с церковью построили из песка... могилку, поставили на ней деревянный крест и украшали ее цветами. Получалось красиво. Удивившись столь странной игре, навеянной монастырем, я присел рядом с детьми.

Мальчик посмотрел на меня и спросил серьезно:

- Как тебя зовут?

- Володя.

- А меня Ванечка.

Протянул мне шпагат, две палочки - длинную и короткую, сказал:

- Помоги, Володя.

Я сделал крест и отдал его заказчику.

- Спасибо, Володя.

Очень полюбили монахинь местные девочки. Друг друга они теперь называют матушками, по вечерам приходят постоять на службе, приносят сестрам продукты. При мне одна девочка лет пятнадцати на вид попросила у сестер несколько свечек, а спустя час или два принесла трехлитровую банку молока. С молодой монахиней Ермогеной и дочерью матушки Нины Любой девочки уже сдружились.

* * *

Всего в монастыре жили в наш приезд три монахини - настоятельница Стефанида, матушки Нина и Ермогена, послушницы Лена и Люба. Люба, приехавшая к матери из Воркуты погостить, все никак не может расстаться с обителью, и к удовольствию гостей прекрасно кухарит. Лена - еще несколько дней назад работала санитаркой и о монастыре только мечтала. Застала матушек в Ульяново и умолила, говорят, со слезами, взять с собой. Ей двадцать три года, но выглядит она на шестнадцать, а голосок у нее совсем детский. Кем для обители станет эта чудесная девушка?

Еще семь монахинь и девять послушниц живут сейчас вне монастыря, среди них мантийная монахиня матушка Агафья, которая пребывает в постриге уже сорок три года. Одни сестры собирают сейчас пожертвования по всей Республике, другие доучиваются в институтах, училищах... На Успенский пост надеются временно собраться и пожить вместе. В монастыре пока отвоевано у разрухи недостаточно места, чтобы все двадцать сестер могли бы разместиться здесь навсегда.

* * *

Разруха... До сих пор стоит без креста единственный сохранившийся здесь храм. Алтарь несет на себе следы клубной сцены, и кажется: случись что, и снова на месте царских врат будет натянут экран, по которому забегают непотребные девки, начнут палить друг в друга узколобые герои боевиков.

В нишах наружных стен, расписанных некогда святыми образами, сохранились образцы наглядной агитации: “Бригада Котченко обязалась в этом году хорошо ухаживать за посевами и собрать урожай на 2 тонны больше плана”. Внутри храм “разукрашен” студентами и курсантами из стройотрядов: “Предаю свои дерзания”, “Тамара - вы прекрасная девушка, дай вам Бог счастья”, “Ростовское высшее военно-командное училище. Артиллерия”... По самый купол уходят остатки деревянных ярусов бывшей женской колонии. До революции в монастыре жило около двухсот монахинь, а потом по какой-то злой иронии судьбы их заменили с полтысячи женщин, вынужденных вести аскетический, девственный образ жизни за кражу нескольких горстей зерна и тому подобные провинности. Наш спутник, Александр Григорьевич, считает, что монастырь спас этим женщинам жизнь, иначе их забросили бы куда-нибудь в тайгу на погибель. По памяти он цитирует пророка Исайю: “Войдите в покои свои и затворитесь, доколе я не свершу суд свой”. “Покои свои” женщинам было позволено покинуть после пятьдесят третьего года. Затем монастырь на долгое время стал обиталищем разных неприкаянных людей, раскурочивших здесь все, что можно.

Часть первого этажа занимал клуб. Здесь, первым делом по приезду, мы с Александром Григорьевичем и товарищем по газете “Вера” Женей Суворовым “рационализировали” бильярдный стол, превратив его в стол обеденный. Доски перекрытий пошли у нас на строительство монастырской уборной. С поганой овцы хоть шерсти клок. Вскоре загремели молотки.

* * *

Живут матушки донельзя бедно, но и тому, что есть, рады. Даже удивляются откуда, например, продукты берутся. Первые дни питались грибами из ближайшего леса. Крепко помог Ульяновский монастырь, оттуда привезли сметаны, масла. Помощники приезжают не с пустыми руками, везут овощи, хлеб и прочую снедь; приносят и кылтовцы. Такая, преподнесенная от чистого сердца, еда в особую радость. За столом м.Стефанида ухаживает за гостями, стараясь каждому уделить внимание (кажется, что в центре внимания оказался именно ты). Меня заставил улыбнуться эпизод, когда настоятельница, положив себе сметану в борщ и убедившись, что это хорошо, повернулась к сестрам за соседним столом:

“Матушки, а вот со сметаной очень вкусно”. Пообедав, оглядела нас всех, дружно сидевших за одним столом, и сказала тихо: “Господи, как хорошо”.

Спать сестрам приходится на полу в маленькой комнатушке, одетыми. На ночь в ряд стелются матрасы. Перед сном девушки весело переговариваются, пока матушка Стефанида их не угомонит, хорошо им вместе. Самое страшное испытание для современного человека - одиночество сестрам не грозит. В полдень они отправляются на поле окучивать вручную совхозную морковку. Управляющий пообещал заплатить по две тысячи рублей за квадратный метр грядок. Под вечер возвращаются все в песке, чистятся как птички, и после ужина молятся с девяти вечера до половины первого ночи. В шесть подъем, но по возможности удается поспать еще днем. Особых строгостей нет. До них эти простые русские женщины и девушки просто не додумались.

В наш приезд сестрам так просто заснуть не дали. Неподалеку местные мужики пили и слушали музыку. Среди голосов выделился один: “Где правда?” Спустя минут двадцать, едва мы улеглись, в дверь храма постучали. “Я к матушке настоятельнице”, - пояснили из-за закрытой двери. “Угомонись, Александр, все уже спят”, - минут пять увещевала матушка Нина правдоискателя, того самого, что собрал подписи в поддержку сестер. Отчаявшись поговорить с настоятельницей, Александр, как потом выяснилось, долго еще донимал разговором мужа паломницы Галины, оставшегося спать на улице в машине. Дело в том, что днем в монастырь приезжали бандиты, искали кого-то, и главарь их пристал к матушке Стефаниде с грубыми расспросами. Александр рекетира усовестил, но затем все расстраивался, что не ударил его. Этот “грех” матушка Стефанида на следующий день с доброй, прекрасной своей улыбкой ему простила. Хотя и не сразу перед этим взяла в толк, о чем сельский джентльмен просит прощения.

Во второй день из-за наплыва гостей м.Стефанида на поле с сестрами пойти не смогла. В перерывах между общением с гостями она подметала крыльцо и площадку перед ним, собирала мусор и сносила его в кучу. Меня занятие настоятельницы монастыря так поразило, что я бросился помочь, но от помощи матушка отказалась. Запомнился мне и другой случай, произошедший накануне. Настоятельница позвала всех на полуденное чаепитие, но я решил вместо этого остаться на нашей стройке, еще поработать. А когда вернулись с чаепития товарищи, выяснилось, что доски я приколотил слишком гнилые и пришлось их мне отдирать. Вот так следит Господь, чтобы добротой матушек не пренебрегали, скоро Он вразумляет ослушников.

Покидали мы Кылтово поздно вечером, в проливной дождь. Машина никак не хотела заводиться, пришлось несколько раз вылезать наружу и толкать ее. Наконец поехали. Сквозь поток воды по стеклу, сквозь темноту - из храма, что стоит еще без креста, нам светило единственное, большое окно.

Тех кто в силах помочь матушкам, могут послать пожертвования по адресу:

р/с 000700413, к/с 700161722 в Агропромбанке г. Сыктывкара, МФО 138079, Крестовоздвиженский Кылтовский женский монастырь.

Для писем: 167000, г. Сыктывкар, а/я 874.

red@mrezha.ru
www.mrezha.ru/vera