Совсем недавно верующий мир России отмечал 600-летие кончины св. Стефана Пермского. Говорилось о значении его подвижнического подвига, отмечено значение его миссионерской и просвещенческой деятельности. Его усилия по привлечению к христианству зырян в бассейнах рек Вычегды и Сысолы значительно способствовала и более быстрому продвижению на северо-восток власти Московского государства. Вместе с тем, после 14 века значительная территория севера - Малоземельская и Большеземельская тундры, Приуралье и т.д. еще была заселена племенами, не знающими христианской веры и верующих в своих языческих богов.

К началу 19 века настала явная необходимость в проведении миссионерской кампании на этих громадных территориях. Вот что писал архимандрит Вениамин в статье “Самоеды Мезенские” (Вестник ИРГО, т.14, 1855 г.):

“В 1810-1821 годах, между обер-прокурором Святейшего Синода и архангельскими епископами Иосифом и Неофитом производилась переписка об изыскании удобнейших способов для распространения христианского просвещения между самоедами (так назывались раньше ненцы - В.С.). В 1822 году епископ Неофит, по желанию нескольких Самоедов принять святое крещение, отправил в их кочевья Мезенского уезда священника Федора Истомина, и таким образом в пустынных тундрах воссиял свет христианства.

Так начиналось святое дело по привлечению к христианской вере северных кочевников. По всей видимости, деятельность о. Феодора была достаточно плодотворна. Так, путешественник А.И.Шренк в своем “Путешествии к северо-востоку Европейской России чрез тундры самоедов к северным Уральским горам, предпринятом по Высочайшему повелению в 1837 году”, пишет: “Весть о счастливом успехе посланного священника дошла до Императора Александра Благословенного и возбудила в нем желание нарядить миссию для совершения такого богоугодного дела”.

Напомню вкратце основные вехи в деятельности миссии.

5 августа 1825 г. была утверждена самоедская духовная миссия в составе управляющего ею архимандрита Антониево-Сийского монастыря Вениамина, священника Федора Истомина, дьячка Якова Истомина, “новокрещенного самоедина” Василия Двойникова и чиновника Алексея Федорова. В январе 1925 г. миссия выехала из Архангельска в Мезень и приступила к исполнения своего святого дела. В течение двух лет в Канинской тундре было обращено в веру 420 человек. Весной 1826 г. миссия отправилась в Большеземельскую тундру, где за лето крестились 357 человек. Зимой 1827 г. миссия крестила самоедов Тиманской тундры. Весной 1827 г. миссия снова отправилась в Большеземельскую тундру, где в целом за три года было крещено 1871 человек. В 1829 и по 1 мая 1930 года миссия снова работала в Канинской тундре. Архим. Вениамин отмечает: “Во всех тундрах обращено и крещено духовной миссией по 1830 г. включительно 3303 самоеда”. 2 мая 1830 г. миссия была упразднена, так как в тундрах осталось совсем небольшое количество некрещеных самоедов.

Деятельность архим. Вениамина привлекала внимание не только местного начальства, но и столичного, и имела немалые последствия для дальнейшего развития духовенства в этом забытом крае. У А.Шренка в его описании читаем:

“Между тем Высочайше утвержденным (17 февраля 1829 г.) докладом от Свят. Правит. Синода было повелено разделить новообращенных всех трех тундр на три прихода и построить в удобных для того местах столько же церквей с домами для священников и церковных служителей, на что было ассигновано 75000 руб. Для наблюдения за этой постройкой была наряжена духовная строительная комиссия под председательством Платона, архимандрита архангельского монастыря”.

Несмотря на то, что духовные миссии Стефана и Вениамина разделяли более четырех веков, поражает полное сходство методов и приемов привлечения иноверцев в веру Христову. Во-первых, и в том и другом случае главное значение уделялось истине Божеского слова, оба проповедника обладали большим даром убеждения.

Вот как описывает Епифаний Премудрый проповедническую деятельность Стефана Пермского: “Яростно, приводя в негодование и сильное волнение, спорили со Стефаном, хвалили свою веру и хулили веру христианскую. Стефан же Божией благодатью и умением своим всех опровергал их, хотя и споров много было, и велико было меж ними состязание, но всех переспорил их Стефан”.

Характеризуя проповедническую деятельность самоедской духовной миссии, А.Иванов (1913 г.) пишет: “Вскоре затем опять в общем их собрании (ненцев - В.С.) предложена была им проповедь, но они еще более, нежели прежде, разными голосами вдруг стали отказываться от христианской веры. Тогда Вениамин решил устроить религиозный диспут. Он предложил чтобы они (самоеды), для ясности и порядка в исследовании истинной веры выбрали из среды самих себя двух лучших словесников и доверили им одним говорить за всех с тем, что, если сии докажут истину и божественное происхождение своей веры, то все самоеды по справедливости могут при ней остаться”.

Все же метод словесного убеждения не приносил полного успеха в деле крещения самоедов и поэтому архимандритом Вениамином, так же как и Стефаном, использовались и более решительные меры по разрушению и сожжению святилищ и других атрибутов языческой веры.

Интересно заметить, что разрушение языческих кумирен Стефан проводил собственноручно или с помощью учеников. В отчете о деятельности самоедской духовной миссии под руководством отца Вениамина особо подчеркивается, что разрушение языческих святилищ проводилось руками новообращенных самоедов: “Все идолы, находившиеся в Козьминском перелеске, сожжены духовною миссией, и на том месте, где они стояли, вооружен Животворящий Крест. Миссия сожигала идолов во всех кочевьях, где самоеды крестились, и надо заметить, что идолы сожигались по большей части самими новокрещенными самоедами, члены же миссии только освящали св. водою места, очищенные от идолов, и окрестные кочевья”.

Такое насаждение христианской веры самоедскому племени было предопределено множеством объективных причин, но было ли оно достаточно нравственным? Какими были до христианства язычники, каковы были нравственные устои их существования? На эти вопросы мы можем ответить словами самого отца Вениамина. “Самоеды очень кротки нравом и весьма смирны; ссоры, драки и смертоубийства между ними бывают весьма редко, да и то разве тогда, как от пьянства потеряют рассудок и совсем обезумеют. Не бранчливы и не любят, чтобы и их бранили. На вино и табак чрезвычайно падки, как и другие северные кочевые народы. Женщины - самоедки скромны и стыдливы и так трудолюбивы, что видеть самоедку праздною, не за делом почти невозможно.

Нельзя также не заметить, что Самоеды между собою весьма дружелюбны: они помогают друг другу во всех обстоятельствах своей суровой жизни, охотно делятся с товарищами последним куском хлеба”. Вот таких язычников, живущих почти по Божеским заповедям, и приходилось приобщать к православной вере.

К сожалению, не осталось письменных размышлений Стефана Пермского о тех нравственных правилах, по которым жили язычники на берегах Вычегды и Сысолы, и тем интереснее описания нравственных правил языческой самоедской веры, данные отцом Вениамином (приведены не все пункты первоисточника - В.С.):

“1. Веруй в Вышнего бога и почитай его;

Здесь в летнюю пору священник Тельвисочной самоедской церкви (с Печоры) исполняет требы самоедов. Он крестит детей, иногда лет десяти от роду и более (для XIX в. это факт удивительный - ред.), отпевает умерших и венчает свадьбы. Самоеда, в сущности говоря, все идолопоклонники, но номинально они христиане, и венчаются больше, конечно, для моды, чем по убеждению. У них существует многоженство. Мне лично приходилось жить у самоеда, у которого было две жены - “старый женка и молодой”, но за Камнем, т.е. за Уральским хребтом, как мне говорили, бывает по три и более жен.