Многие иноки, в том числе и выдающиеся подвижники, поначалу долго сомневались в отце Иоанне Кронштадтском. Уместно ли такое, чтобы человек жил в миру и вдруг при жизни начал творить чудеса?

Сомнения их были справедливы. Православная традиция знала подобное лишь во времена апостольские, первохристианские. И мало кто ведал, что надвигаются лютые годы, когда монашество будет изгнано из обителей и само окажется в миру.

Не потому ли, что слишком удалились друг от друга Русская Церковь и народ? Легко и удобно окормлять верных, но кто позаботится о прочих? О пьяницах, убийцах, раскольниках – тех мытарях и грешниках, ради которых сошел с трона и дал распять себя Христос? Кто прольет о них слезы и положит душу?

Когда почти весь народ наш лишился веры, взял Господь то золотое зерно, что скопилось за церковными стенами и бросил его в землю. Умерло оно, но взошло во славу Божию и утолило миллионы страдальцев.

* * *

Нет, не случайно выбрал Бог Иоанна Сергиева – женатого священника. Много столетий святыми у нас были одни лишь иноки. Век ХХ познал иную святость. Взошли к престолу Божьему деревенские батюшки и дьячки, присяжные поверенные и барышни-институтки, городские мещанки и красноармеец, отказавшийся стрелять в священника. Счет этому крестному ходу и открыл отец Иоанн Кронштадтский. Чем стал он для ослабшей и отчаявшейся России? В течение многих десятилетий все, кто хотел и все, кто не хотел, были вынуждены созерцать бесчисленные чудеса, среди которых главным было чудо христианской любви. Известность отца Иоанна была колоссальна. Телеграммы с мольбами об исцелении шли к нему со всего мира, писали, ехали к нему не только православные без числа, но и католики, лютеране, иудеи исцелялись молитвами Кронштадтского праведника. Какое сердце нужно было иметь, чтобы не внять этому, осмелиться после этого говорить, что Бога выдумали темные люди? Но не это главное. Скольких Господь через отца Иоанна укрепил, подготовил к принятию венца – вот что важно.

* * *

Отец Иоанн родился 19 октября (по стар. ст.) 1829 года в селе Сура, Архангельской губернии в семье бедного дьячка. Талант он имел один – дар молитвы, но через это открылся ему весь мир. Молитва должна быть теплой и живой, как хлеб, только что вынутый из печи, – учил отец Иоанн впоследствии. Учился он поначалу удивительно плохо, несмотря на старания. Сегодня детей, подобных Иоанну, называют умственно отсталыми, а прежде называли отроками неудобоучащимися. Но однажды ночью, после того, как мальчик в очередной раз горячо помолился о помощи, его вдруг точно потрясло всего, с глаз спала пелена, и мир открылся во всей яркости и полноте. Духовное училище мальчик окончил одним из первых, семинарию – первым учеником, и смог поступить в Духовную академию.

Пастырем отец Иоанн Сергиев был назначен в город Кронштадт, где провел всю остальную жизнь и с именем которого был прославлен. С самого начала он посвятил себя служению обездоленным, отчаявшимся людям. В Кронштадте таких было особенно много, так как их высылали сюда из Петербурга за пьянство и нищету. Не сразу смирилась с характером отца Иоанна его матушка. Девственник до конца своих дней, он часто возвращался домой счастливым, но раздетым и без сапог. Епархиальное начальство запретило выдавать ему на руки жалованье, так как получив деньги, он все, до копейки, раздавал нищим. “Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобой посвятим себя на служение Богу”, – утешал молодой священник супругу Елизавету Константиновну.

С его появлением в Кронштадте счастливых семей там становилось все больше. Встречали батюшку часто с неприязнью, озлоблением. Провожали иначе. Один из преданных отцу Иоанну людей рассказывал, как страшно он пил, жил с семьей в какой-то конуре, жена по миру побиралась. Однажды вернулся он домой как всегда нетрезвый и увидел к своему удивлению молодого священника. Тот держал на коленях его сынишку и что-то ласково ему говорил. Далее этот человек рассказывал: “Я, было, ругаться хотел: вот мол шляются...да глаза батюшки ласковые и серьезные меня остановили, стыдно стало. Опустил я глаза, а он смотрит, – прямо в душу смотрит. Начал говорить... про то, что у меня в каморке рай, потому что где дети, там всегда и тепло и хорошо, и о том, что не нужно этот рай менять на чад кабацкий. Не винил он меня, нет, все оправдывал, только мне было не до оправдания...Ушел он, я сижу и молчу...Не плачу хотя на душе так как перед слезами. Жена смотрит... И вот с тех пор я человеком стал”.

* * *

Творить чудеса отец Иоанн начал не по своей воле. Однажды он молился, чтобы Господь принял в свои руки одного болящего. Но неожиданно пришедшая старушка, которую батюшка почитал за праведность, потребовала, чтобы он молился о больном не иначе как об его выздоровлении. Батюшка испугался, это была, по его мнению, дерзость, но старуха настаивала. Тогда как пишет отец Иоанн, “...я исповедовал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления”. Которое и последовало. Отец Иоанн смиренно расценил это как новое послушание. Известие об этом распространилось по России, по неофициальным, как у нас принято говорить, каналам. Этому немало способствовала старица Параскева, которую благословили быть при батюшке прозорливые ученики Серафима Саровского.

Официальные церковные круги встретили эту новость не просто сдержанно, а гневно. Сам обер-прокурор Священного Синода всемогущий Константин Победоносцев имел с молодым пастырем крайне неприятную беседу. Досадовали и некоторые иерархи, негодовали епархиальные власти, которые и прежде-то почитали отца Иоанна за ненормального. Да что там говорить. Даже у замечательного подвижника св. Феофана Полтавского происходящее вызвало самые серьезные возражения. Эти сомнения длились 15 лет и закончились примерно ко времени восхождения на престол Царя-Мученика Николая Второго, который по простоте своей сердечной угадывал святость безошибочно, как ребенок. Судьба впоследствии много раз сводила двух этих великих русских людей, они любили друг друга.

Известность Кронштадтского пастыря все росла. Исцелениям был потерян счет. Милостыня текла к нему со всей страны рекой, за год проходило не менее миллиона рублей – сумма даже по тем временам едва вообразимая. Но ни копейки из них не приставало к рукам праведника. Он все раздавал. Раз, к испугу купца-жертвователя, отдал невскрытый пакет какому-то нищему. “Батюшка, да там тысяча рублей”, – расстроился купец. “Его счастье”, – спокойно ответил батюшка, тем научая купца правильно относиться к деньгам. В другой раз батюшка, наоборот, щедро наделил полученной милостынею какого-то купца, очень прилично одетого. Как он узнал, что купец незадолго перед тем разорился – тайна. Ежегодно отец Иоанн кормил у себя в Кронштадте тысячу нищих.

Но не только чудесами и щедростью целил кронштадтский пастырь людей. Страшно и спасительно было смотреть, как он служит. Углубляясь в молитву за верных, батюшка словно превращался в тень, сначала бледнел, затем лицо его темнело от горя, от предчувствия их судьбы. Когда он открывал глаза, по его ожившему лицу катились крупные слезы.

Но приобщаясь святых Даров, он светлел, становился радостен, “счастливый, он складывал ладоши рук своих, незаметно побивал их, в своих быстрых и нервных движениях, и всегда оканчивал службу торжествующим”.

Скончался отец Иоанн 2 января (по нов. ст.) 1908 года. За его гробом шли нескончаемые вереницы народа. Три великих изъявления народной скорби знал Петербург. Десять тысяч человек следовало за гробом злодейски убитого царя Александра Второго; тридцать тысяч, в основном образованных людей, участвовали в похоронах Достоевского; Иоанна Кронштадтского провожало шестьдесят тысяч человек всех званий и сословий – шла Святая Русь.