| 10 | Искусство и православие |
НИКОЛАЙ БУРЛЯЕВ:
“ПРАВОСЛАВНОЕ КИНО У НАС СУЩЕСТВОВАЛО ВСЕГДА...”
23 января агентство ИТАР-ТАСС сообщило об открытии в Москве Высшей киношколы экранных искусств имени Сергея Бондарчука – единственной в мире православной киношколы. По замыслу ее создателей, учащиеся получат не только специальное кинематографическое образование, но и глубокие знания по истории Отечества, православному вероучению, а также духовным основам искусства и культуры, говорится в сообщении агентства. В киношколе, образованной на базе высших режиссерских курсов при ВГИКе, уже начались занятия на факультете авторской кинорежиссуры. Осенью предполагается набор студентов на операторский и актерский факультеты. Возглавил киношколу народный артист России Н.Бурляев.
Корреспондент “Веры” встретился с Николаем БУРЛЯЕВЫМ и побеседовал с ним о том, что пока так непривычно именуется православным кино.
“Не нам, не нам, но Имени Твоему...”
– Николай Петрович, что подтолкнуло вас к созданию православной киношколы?
– История такая. Три года назад мне было предложено возглавить курс авторской режиссуры при Госкино России. И я набрал курс, от начала положив в основу, что это будет курс православной авторской режиссуры. Это было для нас ново – как для учащихся, так и для педагогов. Учиться к нам поступили не только православные русские – были некрещеная кабардинка, которая крестилась к концу выпуска, и армянка крещеная, и кореец обрусевший. И когда у нас пошли уже дипломные работы, мы попали на экзамен параллельного режиссерского курса. Обычного, то есть неправославного. И мы покинули этот экзамен – как педагоги, так и наши студенты – в шоке, и с твердым убеждением, что путь, избранный нами, абсолютно верный и единственный путь к спасению нашему личному и спасению тех людей, которые будут на экране наши картины смотреть...
– В чем была причина такой острой реакции?
– А причина очень простая. Когда нет нравственных законов – православных христианских законов, – тогда искусство и авторы идут в полный разнос, тогда открываются необозримые просторы для вседозволенности, жестокости, пошлости, цинизма... Им все можно, понимаете. Вот они и самовыражаются. При этом забывают, что путь истинного искусства – это вовсе не путь самоутверждения, но путь самоотдачи, и законом для творцов в области кино – да и в любой области – должно быть “не нам, не нам, Господи, но Имени Твоему дай славу”... Очень трудно укрепляться в этом кинематографистам. Мы только недавно встали на этот путь, потому что наше искусство, режиссура, актерское дело в области кино диктует как бы изначально эгоцентризм, эгоизм, самоутверждение.
– И какова ситуация на сегодня?
– Наша киношкола действует под крылом Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов, созданного год назад. Один из ее главных попечителей – Общероссийское движение “Россия Православная” – предоставил нам крышу над головой – помещение на Арбате. Сейчас мы набрали десять учеников, и на эти десять душ – более 35 педагогов, причем уникальных. С самыми разными премиями в области кино вплоть до оскаровских, каннских и так далее. Нашим ребятам читают лекции лучшие преподаватели Московской духовной академии – Осипов, Дунаев, Гаврюшин, Крупин. Весь класс побывал на практике у крупнейшего польского режиссера с мировым именем – Кшиштофа Занусси – он, кстати, ведет у нас мастер-класс. Ведут у нас мастер-классы такие известные кинематографисты, как Никита Михалков, Пётр Тодоровский, классик украинского кино Юрий Ильенко.
– Можно ли говорить, что уже сегодня ваши выпускники вливаются в какую-то православную кинематографическую среду? Или пока среди коллег у них нет духовных братьев, и им еще только придется самим формировать эту общность?
– Да, часто питомцы наши мне задавали вопрос: сейчас вот мы учимся, окончим киношколу, а что потом мы делать будем? Я им отвечал так: сейчас вы не думайте. Что гласит Библия: не думай о завтрашнем дне, он сам о себе позаботится. Если у России есть будущее, будущее есть и у вас, и вы будете востребованы. Если нет у страны будущего, тогда о чем вообще говорить? Но сейчас пока впитывайте все, что вам дается. Конечно, путь им предстоит трудный. Но уже сегодня есть актеры, режиссеры, операторы, опытнейшие драматурги, которые составляют как бы ядро нашего движения. Кого можно назвать? В России это и Никита Михалков, и Людмила Зайцева, Александр Михайлов, Георгий Жженов, Татьяна Доронина, Ирина Скобцева, Наталья Бондарчук... Кого там нет – сказать проще...
– Наверное, все-таки сложнее. Ведь православные в актерском и режиссерском цехе составляют меньшинство.
– Не сказал бы. Они просто не собраны воедино. Мы как раз и пытаемся собрать их.
– То есть, вы думаете, что если собрать, это послужит тому, что у людей проявятся какие-то качественно новые черты?
– Очень важно помочь актеру понять, что он – не часть того омутного, болотного существования, в котором ему приходится жить, не часть этой, как они сами говорят, тусовки на вненациональных кинофестивалях, дехристианизированных, демонизированных, пропитых водкой насквозь. К слову, на нашем кинофестивале “Золотой витязь ” не подается крепких напитков принципиально – у нас подают медовуху, есть и легкое вино, но у нас нет цели напиться-обняться, а цель – поговорить и выработать программу кинематографа созидающего духа...
“Золотой витязь”
– В нашем кинопроцессе есть два разнонаправленных течения: официально признанный государством почему-то – по недомыслию, умышленно? – поток, которым руководит Госкино России, люди, участвовавшие в развале киноиндустрии России и кинопроката. И есть другой поток, все более завоевывающий место под солнцем, возникший не благодаря, а вопреки воле руководства кинематографа, который живет, поднимается, укрепляется уже шесть лет. Как раз это направление представлено на Международном кинофоруме “Золотой витязь”.
– Кинофестиваль этот, как я понимаю, – ваше родное детище?
– Я являюсь президентом Международного кинофорума “Золотой витязь”, а кроме того, председателем Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов, генеральным директором...
– Наверное, на режиссерскую работу, на съемки фильмов времени не остается?
– Конечно, то, что я перечислил – для меня теперь главная работа. Причина того, что я все держу в одних руках, очень простая. Уже дважды за шесть лет меня подводили ближайшие помощники – приблизившись к руководству, не выдержали огромных искушений... Кроме того, я веду курс авторской режиссуры, веду радио-, телепрограммы, участвую в общественной жизни. Главное все-таки не в этом: я-то готов снимать, но Госкино уже шестой год отказывает мне как режиссеру в поддержке фильма “Пушкин”.
– Это как бы в продолжение вашей работы о Лермонтове?..
– Была мысль создать триптих – о Лермонтове, Пушкине и Гоголе...
– Вы говорите о том, что официально государством поддерживается одно кино, назовем его кассовым, но насколько я знаю, в бюджете России на этот год поддержка фестиваля “Золотой витязь” прописана отдельной строкой... А ведь это то же самое государство...
– Конечно, ткань государства состоит из самых разных нитей. И в руководстве России есть откровенные русофобы, ненавидящие русский народ. Но есть и патриоты. Идет, естественно, борьба. Сегодняшняя Государственная дума при всех “но” – это русская Дума. Это издавна так, к горечи моей, – русские люди очень трудно договариваются. Но в оценке “Золотого витязя ”, важной роли в обществе этого кинофорума фракции, враждующие между собой, нашли общий язык.
Три года назад наш фестиваль, проводившийся в Москве, буквально спас Александр Лукашенко: перед открытием, когда уже к нам ехали 120 деятелей киноискусства из 20 стран, а у нас на счету не было ни копейки, он помог деньгами. А на следующий год он принял конкурс уже в Минске. И тогда уже Ельцин издал Указ о “Золотом витязе” с поддержкой из Президентского фонда, а в прошлом году – аналогичная поддержка Совмина... И только в этом году только всеславянский кинофорум “Золотой витязь” удостоен высочайшей чести в нашем отечестве – он прописан отдельной строкой в бюджете России.
– По-моему, единственный деятель кино, представленный в Думе – Станислав Говорухин – был удостоен высшего приза “Золотого витязя”?
– Даже дважды. И вот этот человек, который видел, что делает “Золотой витязь”, который как никто должен понимать, что этот фестиваль – не одна из тех кинотусовок, которых штук 20 в нашем отечестве, а это единственное соборное место позитивных сил деятелей экрана планеты, – он как раз выступил против того, чтоб нам дали строчку в бюджете.
– Невольно вспоминается совершенно антихристианский по духу так называемый “говорухинский” законопроект о легализации проституции, принятый в Думе уже во втором чтении... не знаю, есть ли тут какая-то связь. Но вернемся к фестивалю. Он объединяет кинематографистов, как это заявлено в его названии, по двум линиям: общности славянской и общности религии. Но в жизни две этих линии могут вовсе и не пересекаться: режиссер-славянин может быть не православным, а, скажем, язычником...
– Мы опираемся на православие как на нашу духовную платформу. Хотя у нас участвуют и поляки. Их обвиняют в Польше за то, что они к нам едут, у них крупные неприятности. В последнем “Витязе” участвовали люди из польского посольства, и всем понравилось, что они там были, мы любим Польшу и понимаем, что они для нас братья. Но кто-то “накапал”, и тех, кто с нами плавал, вызвали в Польшу и на уровне МИДа им сделали “накачку”. А поляки к нам все равно едут – в этом году их будет еще больше. Несмотря на то, что это католики-поляки. Но они искренне ищут истину. Так что всеславянское братство для нас очень важно, но платформа – православие, веротерпимое, естественно.
Основные участники кинофорума – из России. Но если в первом “Витязе” участвовало пять украинцев, то на пятый “Витязь” в Минск их прибыло уже 32, в прошлом году их было около 50, а в этом году будет участвовать уже сто лучших украинских актеров, режиссеров. Будут лучшие деятели кино из Белоруссии: это и Николай Еременко-старший, и Владимир Гостюхин... В этом году к нам приедут уже не только славяне, но и гости из Америки, Австралии, Германии, Испании, Китая и т.д. Очередной “Золотой витязь” нынче пройдет на Украине, за 8 дней на нем будет продемонстрировано 110 картин из 35 стран. Открывшись в Киеве, он пойдет на двух теплоходах до Севастополя по городам Приднепровья и Причерноморья. И будут участвовать уже не тридцать душ, 14 картин и 7 стран, как 6 лет назад на первом “Витязе”. И даже не как в прошлом году – 26 стран, 170 конкурсных картин, 340 участников – полный теплоход. Нынче пойдут два теплохода, будет около 500 участников из 30 стран. А на будущий год должно быть уже три теплохода, а потом и четыре...
– Целая флотилия...
– Да, таким караваном...
– В чем смысл такого экстенсивного расширения – в результате в сутолоке не пройдет ли очень многое незамеченным?
– Это ведь тоже диктует нам жизнь: мы не можем оставить за бортом тех, кто уже прибился к нашему кораблю, кто стал членом нашего творческого объединения, ибо в рамках этого кинофорума мы намерены провести I съезд кинематографистов славянских и православных народов...
– Чего за эти годы удалось вам достичь?
– Итог нашей деятельности – это создание Международного союза кинематографистов славянских и православных народов, это устроение высшей киношколы экранных искусств им. Бондарчука, это ежегодное проведение кинофорума “Золотой витязь”. Еще одно важное завоевание в том, что режиссура стала работать с прицелом на “Золотой витязь”. Даже многие учащиеся ВГИКа, украинской и белорусской киношкол делают картины с тем, чтобы соответствовать девизу фестиваля “За нравственные христианские идеалы, за возвышение души человека”. Да, как делают картины под “Оскар”, под Каннский фестиваль, так теперь делают и под “Витязя”.
“Я против рыночности в кино...”
– Можно ли сказать, что в нашем советском кинематографе лет 15-20 назад существовали зачатки того, что сейчас мы называем православным кино?
– Конечно, только внешне это не декларировалось. По-христиански жили и работали на экране и Довженко, и Шукшин, и Бондарчук, и Тарковский. Так работает сейчас Никита Михалков – очень русский православный режиссер, хотя в отдельных картинах делающий уступки конъюнктуре, – и он учится на ошибках своих...
– Вы имеете в виду “Очи черные”?
– И даже последний фильм – “Утомленные солнцем”, – там есть явно рыночная сцена интимной связи. На одном из наших кинофорумов мы показывали этот фильм, и потом была критика – зачем эта сцена?
– Вы упомянули о Тарковском. Мне мало приходилось читать о нем как о православном человеке и режиссере. Но как-то не укладывается в голове: разве можно снимать “Рублева” и не быть при этом православным человеком?
– Надо учитывать то, что Андрей родился и прожил всю жизнь во времена атеизма. Он был крещеным православным человеком, но в те времена говорить об этом было просто нельзя. И сам он об этом не говорил. Но из того, каков он был по сути, из отдельных фраз мы, те, кто был близок к Андрею, понимали, что он – человек верующий. Творчество Андрея – это пример христианского творчества. Его творчество возвышает душу . О фильме “Андрей Рублев” можно говорить отдельно. Я узнал (не могу утверждать, но так мне говорили те, кто общался с ним за границей), что в последние год-два перед смертью Андрей раскаивался в том, что создал именно такой образ Андрея Рублева. Ведь он же был монах, святой. А он придал ему образ страждущего, мятущегося человека.
– А ваша точка зрения на это какова?
– Худо этот фильм не сделан. Он имел на это право, обусловленное бытием того времени.
– Но через этот фильм – я доподлинно знаю – многие пришли к православию...
– Значит, фильм сделал благо. И делает благо. Недаром мне рассказывают, что в Лос-Анджелесе, где показывают этот фильм, – километровые очереди за билетами.
– Этот фильм вписался бы в концепцию фестиваля “Золотой витязь”?
– Безусловно. Может быть, только вот сцена языческого праздника с обнаженными, но и то на нынешнем отрезке жизни в нашей культуре она смотрится вполне наивно. Вообще показ тела – это очень тонкая материя...
– Но в целом это приемлемо для православного кино или недопустимо?
– Я бы сейчас ответил вам, что это неприемлемо, но сам я допустил это как режиссер в фильме по Василию Белову “Все впереди”, где изображается сцена в притоне, и там – полуобнаженные девицы. Я как автор понимал, что надо показать дно человеческого существования, и хотя кратко так, штрихом, такую сцену включил.
– То есть вы исходили все-таки из художественных задач, а не из какого-то кодекса правил православного кино...
– Когда я показывал фильм в духовной академии, то многие опускали головы, молились, и после фильма мне задали вопрос, как же это я допустил такую сцену. Ну, и сами же они ответили – вышел второй студент, который говорит: мы тут живем в замкнутом изолированном мире, а этот фильм делался для другого мира, того мира.
– Где та “золотая середина” в кино между рыночностью, и с другой стороны, его христианской устремленностью?
– Я против рыночности вообще. Рынку в искусстве, в кинематографе или по недомыслию позволили возникнуть наши коллеги, или по умыслу – Элем Климов, Андрей Смирнов, люди, которые развалили наш советский кинематограф, мощнейший, богатейший, приносивший огромный доход. Достаточно сказать, что кинематограф был статьей дохода, приносившей ежегодно семь миллиардов рублей, и половина из них шла в казну. Мы против рынка. У нас иные цели – не в том, чтобы немедленно из кассы иметь деньги. Наша прибыль в тех поколениях, которые поднимутся на этом искусстве.
– В таком случае я, может, неправильно употребил слово “рынок”. Задам вопрос так: воспримет ли Россия в ее сегодняшнем расхристанном состоянии православное кино? Пойдет ли она его смотреть? Не скажет ли она, что это скучно, это не нужно?
– Ну, так надо делать так, чтобы не было скучно.
– Как делать?
– Талантливо делать. Надо учитывать законы кинематографа, они есть, но это не рыночные законы, это законы восприятия. Надо, чтобы было динамично, образно, зрелищно, чтобы это захватывало с первых кадров, но чтобы это и поднимало душу человека. Вот что главное.
– Какие фильмы в последние два-три года приближаются к эталону православного кино?
– Вряд ли много таких примеров в игровом кинематографе, хотя они есть, конечно: “Мальчики” режиссера Григорьева по роману Достоевского “Братья Карамазовы”, удостоенный главного приза “Витязя”; фильм “Садовник” Виктора Бутурлина, также удостоенный приза “Витязя”; фильм поляка Яна Кольского “Янчо Водолей”. Есть фильмы прекрасного сербского режиссера Горана Паскалевича “Аргентинское танго” и “Чужая Америка”, взявший приз в Каннах и у нас. Но в области документального кино, как и в области видео, больше православного, чем в игровом кино.
– Если мы говорим о православном кино, то возможно ли, на ваш взгляд, кино мусульманское, или, например, иудейское?
– Иудейского кино предостаточно во всех странах. Голливуд абсолютно захвачен киноиндустрией именно этого направления, диктующей миру новые нравственные правила...
– Вы думаете, оно имеет религиозные корни?
– Все замешано на том, во что ты веришь, чему ты поклоняешься.
– Думаю, что исламским фундаменталистам или иудейским ортодоксам не нравится многое из того, что фабрикует Голливуд. Все-таки нравственные Моисеевы заповеди лежат в основании и этих религий. Может быть, дело в том, что современная киноиндустрия породила новую религию, своих божков и идолов, свой ритуал?.. И здесь в далеко не последнее божество – золотой телец ...
– На первом месте...
– И религия человекобожия. Но все это далеко от форм традиционных религий единобожия... Может быть, современное кино живет вне всяких религий?
– Низведение жизни человеческой, культуры, искусства от богоподобия к человекообразному непотребству – это длительный процесс. Вы вспомните, если Эсхил в Древней Греции еще пытался поднять трагедию к божественному, то уже Софокл, Еврипид все время низводили искусство на уровень человеческий. И это идет до наших дней. Иван Ильин справедливо писал, что человечество в последние двести лет пытается создавать культуру без веры, без Бога, без созерцания, и культура терпит полное поражение.
– В чем выражается падение ее?
– Падение нравственное. Недавно я испытал шок после того, как побывал на кинофоруме в Салониках, Греция. Это один из крупнейших кинофорумов в Европе, и я думал, что Греция – страна православная, это будет определять и характер кинофестиваля. Я посмотрел там с десяток картин, и во всех люди пили, ели, прелюбодействовали, крали, убивали, и опять пили и ели... И ни слова о Боге, духовных вопросах жизни, как будто этого вообще не существует.
“Вера дана нам по рождению...”
– Какие-то корни у вас, Николай Петрович, были в детстве, в семье, благодаря чему вы теперь пришли к православию и православному кино?
– Естественно, корни такие были, главным образом по женской линии. И бабушка была у меня глубоко верующей, мама... И хотя мой отец жил в атеистическом окружении, как все в то время, он был офицером и не декларировал, но умер он как христианин, и отпет был в церкви. И потом, круг общения моего. Все это двигало к тому, чтобы я начал утверждаться в вере...
– Вы упомянули про круг общения. Кто на вас оказал, может быть, наиболее сильное влияние?
– Это Бондарчук, а после “Андрея Рублева” укрепилась моя дружба с архимандритом Олипием из Псково-Печерского монастыря, поднявшим из руин этот монастырь, и я с ним очень часто общался, ездил в лавру, жил там какое-то время, по нескольку дней. Беседуя со мной, он ненавязчиво помогал мне укрепляться на этом пути... Сейчас же это осознанно, последовательно...
– Можно ли сказать, что у вас были какие-то особенные обстоятельства, или этим путем мог пройти любой современный кинематографист?
– Да, поскольку людей неверующих в принципе нет, и вера нам дана априорно, по рождению, с первым дыханием. И сколько бы мы потом ни вытравливали веру, она живет в душе, и даже если человек называет себя атеистом, он смутно чувствует тайну жизни.
– А семейно вы ведете православную жизнь, или кинематография – это сфера публичной жизни, и компромиссы тут неизбежны?..
– Мы пытаемся и дома придерживаться православных традиций. Сложность главным образом в нас самих. Мы с женой каждое воскресенье носим детей на причастие, если две недели не ходим – это уже ЧП. Но, идя в церковь с чадами, мы и сами еще больше укрепляемся. И уже дети нам напоминают, чтобы мы не забыли помолиться перед едой...
– Что более всего по жизни помогает вам сохранять веру?
– Конечно, прежде всего литургия, помогают сами стены храма. Часто так бывает, что в храме я стою устало, слова не проникают в душу. Но именно в храме бывают прорывы, может быть, раз в полгода, когда вдруг ощущаешь, что душа очищается, и ты плачешь.
– Вы постоянно посещаете один храм или – разные?
– Раньше я посещал храм в Коломенском – церковь Казанской Божьей Матери, сейчас поменял адрес и мы ходим в храм, который теперь ближе.
– Наверное, вас нередко спрашивают о каком-то коренном противоречии актерской профессии и религиозных ценностей. Насколько это противоречие реально существует?
– Часто об этом говорят и делают выводы те, кто, в принципе, не компетентен об этом говорить. Часто приводят различные цитаты, говорят, что мы первыми пойдем в геенну, что это лицедейство, позёрство. Я как профессионал с этим не согласен. Главное – с чем ты берешься за роль. И все – в искусстве, в жизни – в тенденции, которую ты проводишь в жизнь. Если Бог дал нам, актерам, этот окоп, это поле деятельности, эту профессию, именно здесь мы должны послужить исполнению промысла Божия на земле. Просто соблазнов больше, гордыни, тщеславия, эгоизма.
– Во многих фильмах есть герои, люди, которые должны играть силы зла. Мы задавали вопрос об этом Лановому как-то, когда он исполнил роль дьявола в одном фильме, но он, на мой взгляд, ушел от ответа... Но подобная ситуация может складываться и в православных фильмах, где кому-то надо играть отрицательных героев. Как здесь разделить личность и профессию?
– Я постоянно играю и ставлю фильмы с отрицательными героями, поскольку без конфликта, контраста нет искусства, драматургии. Поэтому я считаю, что даже если ты, актер, играешь отрицательную роль – ты не перевоплощаешься полностью в этот образ, ты все время контролируешь действия и направляешь в то русло, которое нужно. Нет полного слияния с образом никогда. Взять Шаляпина великого, он играл, вы помните, Мефистофеля. Но это делал православный артист, который ходил в храм, очищался, готовился. Просто нужно жить с Богом. Надо быть особенно бдительным, тем более если соприкасаешься или с низшими проявлениями, или, наоборот, когда играешь роль пророка...
– Тут, возможно, надо быть еще более бдительным.
– Да, пожалуй...
– Ваше отношение к появлению на экране образов святых, Христа, Богородицы.
– Я не могу ответить окончательно на данный вопрос, я его еще решаю для себя. Так вышло, что мне пришлось играть образ Иешуа Га-Ноцри в фильме “Мастер и Маргарита”. Я до сих пор не знаю, прав ли я, что взялся за эту роль.
– Когда вы играли, вы сопоставляли своего героя с булгаковским персонажем или с реальным, евангельским Христом?
– Решившись взяться за этот труд, я поставил условие перед режиссером: очищение данного образа от анти-евангельских моментов. Там были в сценарии такие моменты, которые неприемлемы для христианина. Он пошел на это. Конечно, когда я работал, для меня идеал был – Христос. Я постился, молился, жил отдельно от группы, я работал поразительно легко, с какой-то радостью, спокойно, без ощущения, что делал какой-то грех.
– Но ведь не все от вас зависит. Нет ли опасений, что ваши усилия могли пойти прахом, к примеру, из-за неталантливости режиссера?
– Если я как профессионал плохо просчитал возможности свои, если дерзнул зайти на территорию, по которой у меня не было сил и возможности двигаться, значит, это моя ошибка. Если в тех трех сценах, которые отвел автор данному образу, я чего-то добился с помощью молитвы, тогда это оправдывает труд. Но это уже не мне оценивать.
Беседовал И.ИВАНОВ.