| 15 | Искусство и православие |
ЧИСТАЯ КНИГА
Когда-нибудь историки напишут тома исследований о знаменательном явлении в советской России – о так называемой “деревенской прозе”. Как-то удивительно слаженно, будто водимые одной рукой, в “социалистический реализм” пришли люди, пишущие в разных манерах, жанрах, – и вскрыли культурный пласт такой чистоты и глубины, с такой силой таланта, что при жизни их причислили к классикам русской литературы. Большинство читателей знают имена Астафьева, Белова и Распутина. Но “деревенщики” это десятки имен, целый мир: В.Овечкин и А.Яшин, В.Солоухин и Б.Можаев, Е.Носов и В.Шукшин, В.Личутин и В.Маслов...
Литературоведы выделяют “деревенскую прозу” в особое литературное течение, школу. Но в этом большая доля условности. Уже само название “деревенщики” грешит условностью. Да, писали они в основном о селе, но главное отнюдь не это. Они – выразители крестьянской души. А если быть еще точнее – выразители православного мироощущения, которое в деревне-то и сохранилось более-менее живым, цельным. Если писать историю о духовных путях-перепутьях России ХХ века, то никак не пройти мимо этого удивительного факта: как в стране воинствующего атеизма смогли пробиться и утвердиться в литературе христианские А ведь все это преспокойно существовало под вывеской “соцреализма” . Вопреки идеологическому прессу россияне /даже не исповедовавшие себя православными/ воспитывались именно на христианских ценностях.
Считается, что начинателем течения “деревенской прозы” был Федор Александрович Абрамов. На родине писателя, в селе Веркола мы повстречались с вдовой и издателем его наследия Людмилой Владимировной Абрамовой-Крутиковой. Для нашей газеты она дала интервью.
– Удивительно, что с Вами мы встретились здесь – в стенах Веркольского монастыря, после церковной службы. А был ли верующим Федор Александрович? Вопрос, так сказать, сразу о главном, о самом непростом...
– Нет, он не был церковным человеком, как и большинство из наших писателей в то время. Хотя на службы ходил. Однажды митрополит ленинградский его и Солоухина пригласил на клирос, и там они простояли всю службу... Но, конечно, и атеистом тоже не был. В его “Французском дневнике” (он опубликован в прошлом году в альманахе “Белый пароход”) есть рассказ о том, как он ездил в православные обители. Он ведь все русские монастыри посетил. Прочитав эти заметки, вы увидите, что Федор Александрович ездил туда не как турист или бытописатель... Однажды в Останкино спросили его, как он относится к Библии. Федор Александрович сказал в эфир, что это самая главная книга – не побоялся. А представьте, какое время было.
– Пожалуй, странное время. Плоть от плоти православным людям приходилось раздваиваться, жить по законам атеистического общества...
– Да ведь знаете, раздвоение-то может и неглубоким было, видимость одна. В каждом человеке есть стержень, заложенный с малолетства. Абрамов рассказывал, как впечатлило его в детстве житие святого Феодора Стратилата. Я так думаю, что этот святой был его небесным покровителем. Впоследствии житие навеяло Федору Александровичу замысел книги. В набросках ее есть упоминание, что мальчишкой Абрамов хотел подражать также святому Артемию Веркольскому.
– А где он мог прочитать житие?
– У Федора была родная тетушка Ириния очень богомольной, она, наверное, и читала ему. Еще Ириния знала много духовных песен. Федор считал ее святой и гордился ей. Рассказывал мне, что как-то она говорила нечто вроде проповеди “о хлебе насущном и хлебе духовном”. В 1976 году, десятки лет спустя, свое выступление на YI-м съезде писателей СССР Абрамов так и назвал: “О хлебе насущном и хлебе духовном”. Есть в нем такие слова о духовности: “Бесконечная самоотверженность, обостренная русская совесть и чувство долга, способность к самоограничению и состраданию, любовь к труду, к земле и ко всему живому – да всего не перечислишь... И одна из главнейших задач современной литературы – предостеречь молодежь от опасности душевного очерствения, помочь ей усвоить и обогатить духовный багаж, накопленный предшествующими поколениями. И это вопрос не узко моралистический, не отвлеченный. Это вопрос вопросов всего нашего бытия...” Большего сказать, чтобы напечатали, сказать нельзя было. А выступление напечатали. Может быть это странно сейчас читать, но “вопрос вопросов бытия” был увязан в выступлении с “подъемом русского Нечерноземья”, с реализацией тех грандиозных планов преобразования русской деревни, которые намечены в известных постановлениях партии и правительства”. Партия что-то там постановляла, а русские писатели все о своем, все о том же...
– Что бы сказал Абрамов о нашем времени, если бы был жив?
– Что бы сказал? Да он уже говорил обо всем... Вот Солженицын только сейчас сюда приехал, а Федор Александрович в самые тяжелые годы был в России, и голос его был слышен. Говорил: свобода – это когда человек свободен. И сейчас бы сказал: была диктатура большевиков, а теперь наступила диктатура рубля. Да, частная собственность нужна, но не накопление богатств ради богатства. И конечно бы он переживал за свой народ: немыслимое ведь дело, две трети народа находится на положении нищих.
– Абрамов ушел из жизни как раз накануне “перестройки”, в 1983-м году. Предвидел ли он все то, что случилось с нашей страной?
– В 83-м он сел писать набело книгу, материалы для которой собирал тридцать лет. Рабочее название ее: “Чистая книга”. В ней раскрываются все те вопросы, социальные и религиозные, которые впоследствии в начале перестройки обсуждались в обществе. К 85-му году он бы эту книгу закончил, и Бог знает, как бы все повернулось. Абрамов умер – и отнята от России “Чистая книга”.
– А то, что он успел написать, публиковалось?
– Нет, чтобы опубликовать материал, надо снабдить его большим комментарием. Над ним я сейчас работаю. Набело он успел написать четыре главы – сто страниц. Осталось еще пять папок – там довольно подробно разработаны сюжетные линии, есть некоторые эпизоды. В книге раскрывается русская жизнь перед революцией 17-го года, показаны разные ее срезы. Есть там и о “теории малых дел”. Среди героев пинежане – святой Иоанн Кронштадтский (он ведь родился в 50-ти километрах от Верколы, в селе Сура) и Махонька – так на Пинеге звали Марию Дмитриевну Кривополенову, неграмотную женщину, знавшую огромное количество духовных стихов. Потом описывается гражданская война, наша русская трагедия.
Вся книга задумана как сказ, в ней действуют герои как бы давно умершие – святой князь Владимир, князья-бражники, святой Сергий Радонежский... Но это не сказка, он писал реальность. Ведь для русского, православного человека умершие продолжают жить в нашей жизни, в истории. Пересказать это трудно, абрамовское слово – живое, как его перескажешь? В повествование вплетаются житийные мотивы: “Житие Максима”, “Житие Евдокии мученицы”. Евдокия – реальный человек. Она вышла замуж за коммунара, которого сами же красные репрессировали. В то время искать осужденного, что иголку в стоге сена. И, представляете, она нашла его. На Колыме. У Абрамова не только страдание народа показано, но и величие... Федор Александрович собирал рассказы людей, воспоминания – весь Пинежский край пешком прошел, по реке Пинеге на плотах ходил. Все это должно было войти в “Чистую книгу”.
– Людмила Владимировна, Вы – филолог, доцент, специалист по русской литературе начала ХХ-го века. Вы первая в советское время открыли Бунина, после Вашей диссертации его стали у нас печатать. Наверное, встреча с Абрамовым поломала Вашу научную карьеру? Ведь трудным делом приходиться заниматься – пробивать в издательствах Абрамовское наследие, искать деньги...
– Да. Сейчас с книгоизданием трудно. Пять лет уже лежит сборник воспоминаний о Федоре Александровиче. С большим трудом удалось договориться о печатании шестого тома Собрания сочинений. Половина тома – еще не издававшееся. Рассказы. Письмав, в которые он вкладывал душу. Тираж очень маленький – 10 тысяч. Те, кто желает подписаться, могут написать об этом по адресу: 163061, Архангельск, наб.Северной Двины, д.4, Областное общество книголюбов. Позвонить можно по телефонам: 44-04-62 и 44-33-86.
– Здесь про Вас рассказывают, будто у Вас жесткий режим жизни, ровно в 16 часов 40 минут идете на Пинегу и купаетесь в любую погоду, каждый день. Наверное поэтому Вы так энергичны и успеваете все делать?
– Дай Бог, чтобы я все успела. В жизни меня поддерживают слова Федора Александровича: “Если случится катастрофа, то живи за двоих и завершай мои писательские дела”. Сюда, в Верколу, я стараюсь приезжать из Петербурга каждый год. Здесь прошло его детство, здесь его дом-музей, который тоже нужно поддерживать.
– Много сил Вы отдали тяжбе с местными властями за передачу Веркольского монастыря то тоже долг памяти перед Абрамовым ?
P>– Федор Александрович много интересовался историей монастыря, у него сохранились описания его церквей, другие записи. Конечно бы он обрадовался, увидев, что здесь возобновились церковные православные службы.Записал М.Сизов.