| 11 | Очерки и зарисовки |
ВДОВЫ Недавно ехал я в вагоне “С.-Петербург - Сыктывкар”. В купе со мной были две бабушки. Одна из них, полнотелая, с волевой складкой у губ, все время ворчала, жаловалась, что ноги ее совсем заледенели. Другая беспрекословно подчинялась: вставала со своей полки, чтобы укутать ее одеялом, ходила к проводнику за кипяточком для “согрева”. Синие, добрые глаза ее - в стариковской сетке морщин, но на вид она гляделась моложе спутницы. Так что я подумал поначалу: дочь сопровождает свою престарелую мать. К концу пути познакомился с ними. “Старшую” зовут Александрой Алексеевной, во время войны была майором медицинской службы, до последнего времени жила в Павловске под Ленинградом. А спутница - Нина Васильевна, коми, до пенсии работала в статуправлении в Сыктывкаре. В нынешнем году почти одновременно умерли у них мужья. Остались они одни одинешеньки, дети-то давно уже поразъехались. Куда деваться? К детям, конечно. Александра Алексеевна дала объявление в газету, что обменяет квартиру “Павловск на Сыктывкар” (в Сыктывкаре сын). А Нина Васильевна дала объявление “Сыктывкар на Павловск” (в Павловске сын). Так они и встретились.
- Вот еду обратно в Коми, квартиру показывать, - поясняет Нина Васильевна. - Не по себе как-то. Комнаты там совершенно пустые стоят, стены голые. Я ведь перед отъездом в Павловск написала письмо в Ульяновский монастырь, что жертвую всю мебель монахам. В газете прочитала, что монастырь только создан, и вещей у них никаких нет. А когда они приехали, все в черных одеяниях, то даже заробела. Я же вещи мужа, покойного, тоже хотела отдать - и совсем забыла. А второй раз им писать постеснялась.
А потом узнала, что женский монастырь открылся, - продолжала бабушка. - Думала я думала, да так и не решилась к ним жить попроситься. Какая из меня монахиня ? Евангелие читаю - и ничего не понимаю. Духовно неготовая.
- Монашки детей рожают, тайком, и в пруд бросают, - вдруг подала голос “майор медицинской службы” со своей полки. - Все люди одинаковы.
Нина Васильевна как бы не заметила реплики:
- А так меня ничто не держит. Дети взрослые, муж умер...Теперь он всегда со мной, куда бы я ни пошла. Во сне ко мне приходит, разговаривает.
“Майор”, Александра Алексеевна, тяжело дыша, выпрямилась на полке, спустила ноги на пол.
- Ломит? - участливо склонилась над ней Нина Васильевна.
- А то не ломит ! Постоишь с мое в ледяной воде, еще не так заломит, - вздохнула спутница и посмотрела на меня.
- Вот такие же как ты, молодые, здоровые, меня в воду бросили. Пошла я в Павловске на могилу к мужу. А перед кладбищем большая лужа, досочка через нее брошена. Иду я по досочке, навстречу два бугая. “Руку подай,” - говорю. Они меня за руки взяли, раскачали и в лужу поставили. Вода ледяная до колен. Стали в моей сумке рыться, а там только пшено для птичек. “Игорь !” - повернулась я в сторону могилки, кричу мужу: “Игорь !” А бугай этот смеется: “Кричи, кричи, может быть услышит”. Повернулся к кладбищу и тоже как гаркнет:”Иго-о-орь!” Потом эти двое ушли. Сумку бросили, руки не подали: “Здесь мелко, выплывешь”. А я так столбом и стояла...
Поезд подъезжал к перрону. Александра Алексеевна глянула в окно:
- Снег идет. Богатыми будем.
Я помог тяжелые чемоданы ее вынести из вагона. Появились встречающие: двое молодых мужчин, в кожаных пальто. Подхватив под локти Александру Алексеевну, вежливо, на руках, отнесли ее в авто, подогнанное прямо на перрон, и посадили на сиденье. На лицах их читалась почтительность. Рядом с авто стояла Нина Васильевна тоже с почтительным выражением на лице. Заметив меня, улыбнулась и на прощание махнула рукой.
М.Сизов.