Бывают же неудачи! Толпа народа, собравшаяся со всей России, тысяча лиц - вон с тем надо встретиться-поговорить, вон того надо будет “отловить”, интервью взять... Набрасываю план встреч в журналистский блокнот. Но все идет прахом. “Намеченные” куда-то ускользают, никак к ним не подступиться. Бурлит Парламентский центр, второй уж день здесь, в Москве, длятся Рождественские Чтения - а блокнот мой пуст. Как тут не отчаяться?! Вижу в толпе знакомое лицо, бегу за игуменским благословением: “Батюшка! Благословите материал собрать...” Добрый наш игумен осеняет крестом. Ну, держитесь теперь, “намеченные”!

Проходит день, блокнот все так же пуст. Унылые какие-то, прибитые люди в московском метро. Скучающая горничная в совершенно пустой гостинице. Я один в номере, с тоскою смотрю в телевизор...

Стук в дверь...

- Не помешаю?

- Нет, что вы! - отвечаю длиннобородому дядьке в черном пальто. Глаза у него лучистые, иконописные - не глаза, а очи. От пальто пахнет бензином, и руки, вижу, темные от въевшейся моторной смазки.

- Я вообще-то в другой номер селился, - объясняет “дядька”, внося свой чемодан. - Пришел туда, спрашиваю жильца-соседа: “Не помешаю?” Он отвечает: “Может быть и помешаешь”. Пришлось оформляться по-новому...

- А если бы я так же ответил? Ну... что помешаете? - спрашиваю с любопытством.

- Пошел бы переоформляться. С человеком нельзя в одной комнате как придется. Надо, чтобы мир был.

“Дядька”, оказалось, тоже на Чтения приехал. Вот совпадение! Из Смоленска он, протодиакон Александр Мельничук. Слово за слово - и достал я свой блокнот. Не собеседник, а клад...

Узнав, кто я и откуда, протодиакон подивился:

- Чудны дела Твои, Господи! Я ведь когда приехал на Чтенья, в регистрационном списке увидел: “... епархия Сыктывкарская и Воркутинская”. И запала мысль в голову: откуда там епархия, ведь во всей Коми одна церквушка? Хорошо помню: единственный храм, Казанский, на окраине Сыктывкара. Два дня сидит в голове эта мысль, неотвязно, кого, думаю, порасспросить? И вот к вам в номер попадаю! Со мной всегда так, чудеса да и только.

И засыпал вопросами: жива ли старая псаломщица в Кочпоне, где теперь иерей Иоанн Лапко...

- А давно у нас бывали? - дивлюсь я в ответ.

- Двадцать лет назад. Сначала я в Ленинград, в семинарию поступал. Секретарь, помню, вышел и сказал: “Принять тебя мы не сможем никогда. Тебе дорога в два места - в Архангельск или Иркутск”. Это были две самые отдаленные епархии. Дальневосточной епархии тогда еще не существовало. Поехал я в аэропорт, первый рейс был в Архангельск - туда и взял билет. Владыка Архангельский Никон рукоположил меня во диаконы и в Мурманск отправил. Видно, я в органах антисоветчиком слыл, поскольку уполномоченный по делам религии меня не принял. Возвращаюсь, и Владыка отправляет в Сыктывкар. Тамошний уполномоченный тоже не принимает. Да еще конфуз в аэропорту сыктывкарском, чемодан украли, где все мои вещи: костюм, подрясник, молитвослов. Я ведь только женился, костюм было жалко.

Делать нечего, оставил Владыка меня при себе, регентом хора. А я с детства очень любил петь, только ни одной нотки не знал. И вот освоил я грамоту музыкальную, за шесть лет при кафедральном храме большую нотную библиотеку собрал - своею рукою целый шкаф нот переписал. Никто сейчас не верит, что терпения хватило. А мне было в радость! Интересно, жива ли та библиотека?

С хором я много поездил. Сейчас думаю: поступи я тогда в семинарию, окончил бы ее, и обратно на Украину, в сельскую церковь меня б направили. А я очень хотел мир Божий посмотреть... После Владыку в Калугу перевели, он и меня забрал. А год спустя, в 1977-м, в Смоленске праздновали 300-летие Успенского кафедрального собора. Пригласили нас туда. Хор наш так понравился, что потом четыре раза приезжали звать регентом в Смоленск. Не выдержал я, бросил шмотки в котомку и поехал.

Да недолго я регентом пробыл. Поставили меня, полуграмотного, заведовать епархиальным отделом религиозного образования. Я отказывался и долго привыкнуть не мог, на службах мысленно продолжал руководить хором. Да уж как-то вышло так... Есть у нас хорошие батюшки, кандидаты богословия, да им все недосуг. А мне нравится с детишками возиться.

На хорах открыли школу. Пришло 600 детей плюс родители. И начался у нас “конвейер”: занятия в субботу и воскресенье, несколькими группами, в разные часы. Родители детишек приведут, кто в город за покупками отправится, а кто и сидит - тоже слушает. Тех мам, кто учительницами работает, я специально просил остаться - полезно им. Потом они сами в моей школе преподавали, а потом и в своих школах в предметы свои православный уклон стали вносить, и даже Закон Божий вводить.

Задумал я обычный детсадик, который рядом с кафедральным собором стоял, в православный переделать. В конце 91-го купили мы его по остаточной стоимости за 11 тысяч рублей. Деньги выплатили в феврале следующего года, они уже тогда ничего не стоили. А занятия там уже шли, пятьдесят девочек и мальчиков, и я был директором садика. Самое трудное оказалось - уволить прежних воспитательниц, которые по-православному не могли учить. Закон-то на их стороне. Ну а мы Закон Божий ввели, православные игры придумали и, главное, организовали детский театр. Через театральное действо детям самые сложные вещи можно объяснить, чтобы душой все поняли. И здорово же у них получается, лучше артистов! Дети ведь без комплексов, чистые души. Это надо самому видеть, как они по сцене двигаются, поют, Христа прославляют! Стали мы со спектаклями везде выступать - и в городской филармонии, и в обычных школах.

Через год, в 92-ом, рядом с садиком власти передали нам бывшую Благовещенскую церковь. Там мы открыли начальную православную гимназию, с 1 по 3 класс. Начали с первоклашек, с тех же, кто наш садик окончил. Если б ребят постарше набрали, десятиклассников, то, понятное дело, у нас бы не православная школа получилась, а просто смена вывески. Ребят надо с самого начала учить, а не переучивать. Прошел год, подошел я к нашему Владыке, митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу: “Вот, есть возможность филармонию забрать, там много помещений”. А располагалась она в бывшем храме Божией Матери “Одигитрия”. Начали нам передавать, да застопорилось дело, Святейший Патриарх приезжал, при нем и передали, он и освятил гимназию. Мы вторую гимназию там открыли, для старших классов. Наши же выпускники туда и поступили.

Рассказывает протодиакон об этом как о чем-то обыкновенном, будто само все сделалось - школа воскресная открылась, садик передали, гимназии начали действовать... Но сколько трудов, сколько смелости, дерзновенности надо иметь, чтобы взяться за это!

- На родине моей, - вспоминает собеседник, - в селе Ивановка Ровенской области, знаете, в застойные годы учителя исповедывались и причащались. Правда, не в нашем храме, а в отдаленные монастыри ездили, чтобы явно уж на глазах у всех не было. Дети на Пасху ходили по домам с божественными песнями, со славой Христу. И никто запретить не мог. В самый пик хрущевских гонений, когда храмы по всей Украине закрывали, у нашего священника хотели дом отобрать. Так у нас забастовка началась, колхозники не вышли на работу. А была самая страда, уборка хлеба. Власти, видя это, отступились. И храм у нас никогда не закрывался, ни при Ленине, ни при Сталине - никогда. И сейчас, когда католики-униаты с автокефалистами разрывают Западную Украину на части, ни один из приходов в нашем Корицком районе не ушел к ним. Хоть и большое давление от властей и Руха, но стоят люди в Русской Православной Церкви, верны Патриарху Московскому.

- А почему так? - спрашиваю протодиакона. - Народ у вас что ли особенный?

- У нас всегда какой-то подъем держался, лидеры были духовные, которые правильно воспитывали народ. Не случайно же из нашего села более 100 священнослужителей вышло, в том числе игуменья Корицкого монастыря Наталия. А если взять весь наш сельсовет - села Столпин, Березовку и Ивановку, то прибавим еще 2 епископа, более 20 монахов.

Почему у нас церковность сохранилась? Все дело в родителях, в ответственности перед детьми. Отец мой Михаил да мать Ольга, Царствие им небесное, каждое воскресенье водили меня в храм. Ни одного, понимаете, ни одного Божьего дня не пропустили. И сейчас мне бывает не по себе, места не найду, если вдруг в воскресный день окажусь вдали от церкви - в пути, например.

- Отец-то ваш из священнического сословия был?

- Нет, обычный колхозник. Всю жизнь мечтал он в Святую Землю съездить и знал, что это невозможно. Советское время было. Мечта его мне передалась, и я тоже не верил, что сбудется... И вот, где-то в середине 80-х, после первого выпуска нашей Смоленской семинарии вызывает меня Владыка Кирилл. А я тогда инспектором семинарии служил. Говорит: “Готовится группа 20 человек со всей России из семинаристов-отличников для поездки в Иерусалим. Будете сопровождать”. У меня аж голова закружилась... На два месяца в Святую Землю!

Жили мы там и работали в Горницком монастыре, помогли матушкам двери починить, крышу перекрыть, где что устарело, подгнило... Но это потом. А сначала все святые места посетили. Каждое воскресенье служили у Гроба Господня, остаток же дня я ходил с молитвою по Святому Граду. Все ведь сохранилось: дом царя Давида, Гефсиманский сад, дом Каиафы, путь на Голгофу... На Преображение - служили на горе Фавор. Страшно было подниматься на нее. На Успение - служили на месте упокоения Божией Матери. Много греков приехало. Было трогательное ночное шествие - переносили плащаницу Владычицы нашей Богородицы. Нет у меня слов, такое счастье! Никогда я не писал дневников, а тут завел тетрадку - свое состояние описывал, каждое событие, самую малую подробность!

Вернулся я из Иерусалима, ну, думаю, теперь бы за границей побывать. Иерусалим-то, оказалось, никакая не заграница, а наш город. Еще бы в Америку, думаю, съездить, и можно сказать, что мир повидал. И что вы думаете? Владыка посылает меня в США с делегацией. Запомнился мне Сан-Франциско - самый там красивый город и самый, наверное, развратный. Показали нам целый городской квартал, заразившийся СПИДом. В организации, которая со СПИДом борется, нам страшные вещи рассказали. Ужас! А в конце подарочки вручили. Вышли мы оттуда, и в коридоре коробочки эти открыли, любопытно нам, что подарили-то. А там, прости Господи, презервативы. А среди нас ведь монахи, архимандрит. Американцам и в голову не пришло... Они как рассуждают? Все люди вроде животных, если что-то хочется человеку, то это его “святое право”. Только пусть гигиенические меры соблюдает... Организации эти, американские, не с грехом борются, а с болезнью. Вот уж бессмысленное занятие! Едва люди научились излечивать туберкулез - появился СПИД. Найдут способ СПИД победить - появится что-то другое. Разве можно кару Божию победить?

В 90-м году ездили в Потсдам, в Германию, на освящение Успенского кафедрального собора. После освящения жили там еще неделю - скука неимоверная. Купил я там микроавтобус “Barkas” для нашего прихода, а номер на нем немецкий. Остановили меня полицейские - и в участок. Говорят, что номер на машине должен быть транзитным. Я объясняю, а меня не слушают. Порядок превыше всего. Завели на меня дело. А потом, что в Германии почти невозможно, выпустили без наказания. Выручил губернатор, который на освящении храма присутствовал. В Смоленск я добирался на этом “Баркасе”. Движок у него двухтактный, как у мотоцикла. Один цилиндр не работал, и топливо у меня вытекало, через 100 километров машина встала - бак пустой. Оштрафовали меня на 60 марок, потому как в “неположенном месте” стою... Еду дальше - аккумулятор сел. Два часа на дороге голосовал, чтобы подтолкнули. Даже рясу с крестом одел, внимание привлечь. Наконец, остановился какой-то немец, трос достал. А когда прощались, выяснилось, что он - поляк.

До сих пор “Баркас” этот на ходу, с преподавателями нашими ездили на нем в Краков. Так что мир я все-таки повидал - достаточно, чтобы не тянуло туда и жить спокойно у себя в России.

- А по Ивановке своей не скучаете?

- Так то все рядом. Вы знаете, что в Смоленске Днепр протекает? Я жил на Украйне и не знал. Смоленск - от слова “смолить”. На этом месте волок был из Вазузы в Днепр, на пути из варяг в греки, и корабли здесь смолили. Смоленск - город приграничный, щит и ключ России. Крепостные стены у него - о-го-го... Гимназия моя прямо в крепостной стене располагается, в надвратной церкви.

Вот ведь как Бог замечательно устроил! Рядом с кафедральным собором три церкви. Благовещенская церковь - здесь мы начали гимназию, с 1 по 3 классы. Чуть ниже, в сорока метрах - наш детский садик. Через дорогу в стене - надвратная церковь. Здесь, как в начальной гимназии, тоже десять комнат. Врата когда-то охранялись, в комнатах жили стрельцы с семьями, так что помещений достаточно. Под воротами этими - мостик через Днепр, в истоке-то река узкая. За мостиком - Никольская церковь. Когда нам ее передали, там тоже гимназию устроили, для 5-7 классов. Так что теперь у нас более двухсот гимназистов...

- А кабинетов более двадцати. Просторно вам, - с завистью вставляю в речь о. Александра.

- Так ведь у нас не простая гимназия, а с православным гуманитарным уклоном, да еще школа искусств. Чтобы дети отдельно не ходили в музыкальную школу, обучаем на месте: есть пианино, скрипки, баяны. Опять же специализированные кабинеты - химии, физики... Иконописная мастерская. Кабинет труда. Хореографический зал. Спортзал. Столовая, кухня. Кормим два раза в день, у нас ведь занятия до вечера, тут же и домашнее задание ребята делают. Частично государство оплачивает питание и зарплату - за те предметы, что в обычных школах преподаются. По 100 тысяч платят родители. А все остальное, в том числе за коммунальные услуги, выплачивает епархия...

Отец Александр с увлечением рассказывал о жизни в его школе, об учениках. Надо было видеть его лицо - просветленно-умильное. Счастливый человек!

На утреннюю молитву протодиакон поднял меня спозаранок. Пока я собирался, он уже был на улице, копался в моторе своей машины, свечи новые ставил. Вместе со мной к машине подошла какая-то женщина с темными кругами под глазами. Учительница из Смоленска. По пути в Данилов монастырь, где продолжались Рождественские Чтения, она рассказала:

- Ужасную ночь провела! Легла спать, а соседка куда-то ушла и на ключ номер закрыла. Вдруг в дверь стучит администрация: “Откройте! У вас посторонний”. А у меня ключа-то нет. Потом снова: “Откройте, иначе с милицией дверь выставим!” Ушли. Уснула я - и снова: “Откройте, у вас проживание не продлено”. Соседка, оказывается, за проживание не заплатила. И так всю ночь...

- А мы тоже не спали, - весело отвечает о.Александр, прибавляя газу, проскочив светофор. - Полночи беседы вели. Помните, матушка, я вам про Сыктывкарскую епархию говорил? Представьте, встретил человека оттуда. Где? В собственном номере! Да еще журналиста, который все там знает.

Протодиакон тихо рассмеялся. За ветровым стеклом, облепленном снегом, мелькали сумрачные многоэтажки, толпы москвичей с утренними невзрачными лицами шли по слякотным тротуарам. Но мне было тепло и радостно, и совсем не одиноко в этом огромном городе.

...В Даниловом монастыре среди собравшихся в зале ищу глазами нашего игумена. Благословение-то его “подействовало!” На кафедру входит Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, читает доклад об опыте православного образования в Смоленской епархии. И где-то в огромном зале затерялся мой ночной собеседник. Скромный протодиакон. Счастливый человек.

На таких, счастливых, наша жизнь и держится.