Эта беседа, о которой я хочу рассказать, произошла в поезде, по дороге к заполярной Воркуте – самой отдаленной точке огромной северной Республики Коми. Была середина августа – то самое время, с которого на Крайнем Севере начинается осень.

Моими собеседниками были милые и непосредственные юные артисты – маленькие танцоры и музыканты. Длинная дорога оказалась трудным испытанием для этих непосед, и когда они узнали, что в поезде находится священник, то немедленно уговорили своего руководителя Ирину Андреевну пригласить меня в свою компанию.

День был пасмурным, вагон сильно дрожал и раскачивался на ходу. За обрызганными дождем окнами скользила бурая бесконечная тундра, с правого края очерченная неровной стеной Приполярного Урала, а с левой стороны почти вместе с поездом величественно двигалась на север темная завеса дождя, спеша закрыть весь горизонт непроницаемым серым занавесом; и было заметно, что эта мрачная и вместе с тем фантастически красивая декорация то и дело приковывала взоры ребят, служа как бы таинственной иллюстрацией нашей беседы.

Бывают вопросы, которые не задает никто, кроме детей. Поэтому вопросы о Боге и о вере, которые задавали мне мои собеседники, скорее всего, никогда не прозвучали бы в устах взрослых или старающихся выглядеть достойными собеседниками, а чаще всего скованных соображениями деликатности. Вероятно, именно поэтому первый вопрос, который я услышал из уст самой маленькой из юных танцовщиц, прозвучал, как мне показалось, словно удар в колокол, отделяющий звук от безмолвия:

– А Бог есть?..

...В эту самую секунду взоры всех ребят устремились на меня, и стало ясно, что спросить об этом хотели все, но, потому что были старше, помедлили.

– Бог есть, – ответил я, и маленькая балерина сразу же спросила:

– А откуда Бог?..

– Этого никто не знает, только Сам Господь Бог, но мы знаем и веруем, что Бог был всегда и всегда будет. Бог именно тем от нас и отличается, что не появляется и не исчезает, а пребывает постоянно. Бог отличается от нас также и тем, что мы не можем Его создать, а Он создал и нас, и все, что есть.

– А почему мы Его не видим? – стали спрашивать ребята.

– Такой же точно вопрос однажды задал мне мой сын, когда ему было всего четыре года: “Если бы я Его видел, я бы знал, что Он есть”.

– А что вы ему ответили?

– Я ответил ему так: “А знаешь ли ты, что муравьи ничего не знают про людей?” – “Как это? Совсем ничего не знают?” – удивился сын. “Да, совсем ничего. И даже если бы кто-то умел с муравьем разговаривать и сказал бы ему, что есть такие существа, то муравей все равно не поверил бы, ведь его глаза не приспособлены к тому, чтобы увидеть, например, тебя – такого громадного, что даже подошвы твоих сандалий покажутся ему высокой горой”.

Узнав об этом, сын задумался, а потом сказал: “А если человек наступит на муравья, может быть, муравей поверит, что мы есть?” – “Вряд ли, – сказал я. – Если муравей в этот момент и подумает о чем-то, то, скорее всего, о том, что его судьба сложилась неудачно”.

Взоры ребят невольно обратились к тундре, над которой все так же двигалась густая завеса дождя. Общая мысль, которая возникла из недолгого созерцания, предстала так ясно, что последовавший за ней вопрос прозвучал словно эхо:

– Какой же Он Сам, Бог?

– Этого мы не можем себе представить, ведь мы видим только малую часть того мира, который Он создал, а не Его Самого.

– А что такое весь мир? Как он вы-глядит? – спросили ребята.

– Вы, наверное, хотите, чтобы я рассказал вам про трех слонов и огромную черепаху?

Дети переглянулись и пожали плечами, а Ирина Андреевна, улыбнувшись, спросила:

– А вы сами, батюшка, в самом деле так считаете? Разве этому и сейчас еще учат в церкви?

– Мне не кажется уместным превозноситься над знаниями наших предков. Возможно, мы знаем теперь и больше, но многие открытия обычных для нас вещей сделали именно они, а не мы. А если бы мы потрудились проникнуть в их образ мысли, то о самых простых вещах могли бы узнать много необычного. Так что, если хотите, расскажу и про слонов.

– Расскажите, расскажите, – оживились ребята.

– Представление людей о мире не всегда выражалось формулами и схемами, но в древности для выражения особенно сложных и многозначительных понятий люди обращались к поэтическим или художественным образам. Это совсем не случайно, потому что Сам Господь Бог обычно обращался к людям именно на этом, особо выразительном, языке, используя образные сравнения или притчи.

Сейчас вы все знаете, что материальное пространство определяется тремя измерениями и что эти три измерения движутся в проекции времени. А как эти представления можно было выразить на языке художественных образов, то есть символически для людей, живущих на жарком востоке, где чаще всего можно встретить слонов и черепах?

– Три слона плывут на черепахе, – сказали ребята и рассмеялись.

– Верно. И вполне возможно, что, услышав о такой картине мироздания, какой-нибудь человек, лишенный воображения, просто не стал утруждать себя тем, чтобы размышлять над символами. Впрочем, каждый образ может иметь и другие значения, но для того, чтобы их понимать, нужно или знать очень-очень много, или чтобы Сам Бог – Дух Истины – раскрыл человеку понимание всякого предмета.

– А как же весь мир выглядит на самом деле?

– Вселенная сотворена не только удивительно красиво, но и удивительно совершенно, поэтому и сказано в Писании, что Бог ...вся премудростию сотворил еси. Однако охватить умом все беспредельное мироздание для человека очень и очень трудно. Поэтому там, где можно заблудиться в бесконечных формулах, нам помогает художественное видение, воображение. Русский ученый Михаил Ломоносов, когда находил, что обычные формулы и понятия недостаточно выражают какой-то предмет, излагал свои мысли в стихах:

Открылась бездна, звезд полна.

Звездам числа нет, бездне – дна...

Очень может быть, что вся безграничная вселенная, пределов которой не может достигнуть даже наша фантазия, представляет собой нечто вроде чудесного аквариума, где, подобно рыбкам, плавают галактики.

– И Бог, наверное, на нас смотрит. Он нас слышит?

– Да, Бог нас видит и слышит, но Ему совсем не обязательно смотреть на нас через стекло аквариума, ведь Бог – это невидимый Дух, настолько всемогущий, что Он может быть везде, где пожелает, и даже повсюду одновременно, и все, что каждое живое создание может видеть и слышать, видит и слышит Бог, но при этом Он видит и слышит намного больше. Конечно, Он слышит нас и сейчас – и не только наши слова, но и все наши мысли.

– А Бог может с нами говорить?

– Конечно, может. В древности Он выбирал себе пророков или апостолов среди людей и говорил с ними, а они передавали Его волю всем остальным людям. Теперь многое из того, что Он говорил, мы можем прочитать в Священном Писании.

Но, как мы уже знаем, Бог обращается к нам не только на обычном языке, но и на символическом, и на языке самой природы, поэтому для выражения своей мысли он может послать нам образ дождя, града или грозы, и даже может принять вид любого существа – к примеру, голубя или человека, а иногда Он Сам являлся людям в виде тумана или облака и даже горящего куста.

В это время наше внимание привлекло очень выразительное зрелище: серая стена дождя, которая казалась непроницаемой, наконец настигла поезд и вдруг обернулась прозрачным шелестящим покрывалом, сотканным из бесчисленных и упругих водяных струй, крепко колотящих по крыше и причудливо извивающихся на стеклах вагона. Можно было себе представить, что поезд как бы двигался по обнаженному морскому дну, среди высоких стен чудесно расступившейся воды. Наблюдая эту картину, я вполголоса произнес:

– Яко по суху пешешествовав Исраиль, по бездне стопами...

Не знаю, что говорили детям эти слова, но по глазам их было очевидно, что каждый из них чувствует и созерцает нечто таинственное. Наверное, они размышляли о том, что не какой-то из осенних ливней, блуждающих по бескрайней тундре, настиг бегущий поезд, а это Сам Господь Бог вдруг, прислушавшись к беседе, приблизился к нам и властно заговорил о чем-то сокровенном. И хотя в этих таинственных стуках, журчании и шелесте мы не старались различить человеческую речь, отчего-то все мы ясно понимали, что наступила минута не говорить, а слушать. Воцарилась благоговейная тишина, которую я сам не осмеливался нарушить, наблюдая за своими собеседниками...

Наконец кто-то спросил:

– А зачем Он сделал всех... и нас?

– Хотя Бог и не нуждается ни в чем, Он не захотел вечно пребывать в одиночестве, и когда Он пожелал, чтобы появились те, к кому Он мог бы обратить Свою любовь, то своим Словом сотворил все, что существует, а также и ангелов, и людей, и всех живых тварей, и Духом даровал всему жизнь, и все стало быть. Поэтому мы называем Его Творцом и нашим Отцом Небесным.

– Я знаю, – сказала девочка постарше. – Бог сделал сначала парня и девушку.

– Верно. Господь назвал их Адам и Ева. Поскольку от них произошли все люди, которые расселились по земле, то все мы между собой родственники – братья и сестры, а родственникам нужно обязательно жить друг с другом в мире, чтобы не обидеть Бога.

– А если кто-то из людей кого-нибудь обижает, Бог не будет нас любить?

– А скажите, живут ли у вас в доме какие-нибудь зверюшки, которых вы очень любите? – спросил я.

Дети оживились и стали наперебой называть своих питомцев.

– И вам, наверное, хотелось бы, чтобы все они любили друг друга и вас так же, как и вы их любите?

– Да, конечно, – сказали ребята.

– Тогда представьте себе, что ваши любимые хомячки станут день и ночь в кровь кусаться, а канарейки вместо того, чтобы петь, повыщипывают друг другу перья. Не будет ли вам досадно и обидно, что они не ценят вашей любви?

– Да, это очень обидно, – сказала одна из девочек. – У меня собака сильно подралась, а потом долго болела. Ей доктор даже ухо пришивал.

– Действительно, бывает очень трудно объяснить животным, как нужно себя вести. А людям Бог даровал речь и разум, чтобы они могли учиться и исполнять Его заповеди. Хотите знать, какие это заповеди? Главные среди них заключаются в том, чтобы любить Бога, любить всех людей, любить своих родителей и никому не причинять зла.

Нравится ли вам общаться с теми, кто имеет дурной характер, всех обманывает и со всеми ссорится? Не нравится. Тогда вы, наверное, понимаете, что когда мы творим что-то нехорошее, то бываем неугодны и неприятны Богу.

Впрочем, я не осмелюсь сказать за Бога, что Он не будет нас любить, ведь даже наши родители, хотя и наказывают нас за непослушание или за некрасивые поступки, все же любят нас и непослушных.

– Батюшка, – спросил один из мальчиков, – а вы какие книги читаете?

– Самые разные, – ответил я.

– А сказки вы любите?

– Очень люблю. Особенно сказки Андерсена и Пушкина.

В разговор снова вступила Ирина Андреевна:

– Батюшка, я недавно была в монастыре, и один молодой монах мне сказал, что художественная литература для души вредна, а нужно читать только Священное Писание и святоотеческие книги.

Мне уже не раз приходилось слышать такое категоричное мнение из уст очень целеустремленных и ревностных молодых монахов, но их мировоззрение было неприменимо для детей, какими и они когда-то были. И, хотя разговор продолжался уже совсем недетский, я ответил:

– Думаю, что для жизни в монастыре, где все помыслы должны быть обращены только к Богу, это должно быть правилом. Но в мирской жизни есть та культурная гряда, на которой мы все вырастаем, в том числе и монахи и священники.

Мы называем литературу словесностью – хранилищем слова. Мы, возможно, не замечаем, как она воспитывает нашу речь, как побуждает нас мыслить возвышенно и поступать благородно, но это обязательно происходит, когда мы обращаемся к умным и добрым книгам. И тогда одна книга обязательно приводит нас к другой, и однажды нам открывается книга книг: Священное Писание. А если иные книги не станут нам проводниками, то может случиться так, что смысл Писания окажется для нас недоступным, потому что священные книги написаны таким особым языком, который непостижим для людей грубых и лишенных воображения.

Не все из книг нам нужны, но есть книги и такие, без которых будет очень и очень трудно, особенно ребятам. Кто может знать, что с нами будет, если однажды в наши руки не попадет тот “Золотой ключик”, который почти для всех из нас – первая в жизни книга? Мы, разумеется, сможем вырасти без “Оловянного солдатика” и без “Незнайки”, и даже без “Конька-Горбунка”, но, наверное, мы вырастем немного другими, а может быть, и совсем другими.

– Но ведь в древности у детей не было этих книг, – сказала Ирина Андреевна.

– Верно, этих книг у них не было, но зато многие сказки, которые мы теперь знаем из книг, им рассказывали дедушки и бабушки.

Человеку никак не стать взрослым, если не быть сначала малышом. Но разве для того, чтобы нас одеть, наши родители ждут, чтобы мы стали взрослыми? Конечно, нет, ведь и малышам нужна одежда, иначе им будет холодно.

Конечно, кроме тех книг, без которых дети не могут обойтись, есть книги, которые для них не предназначены, и если дети их прочитают, то не смогут остаться детьми. Так однажды и случилось, когда первые из людей, о которых мы упоминали – Адам и Ева, – против воли Божией взяли плод с дерева Познания добра и зла и вкусили его, уже не смогли быть, как дети. Ведь книги – это та духовная пища, которой мы вскормлены, и поэтому в чтении так же, как и в пище, нам следует быть разборчивыми и стараться не вкушать того, что может нам повредить.

Есть книги бесполезные и даже вредные, но, наверное, лучше воспитать вкус к прекрасной литературе, чем вообще запретить читать или вовсе избавиться от книг. Как вы думаете? Ведь книги даны нам в наследство от многих, многих поколений, и нам самим предоставлено решать, что делать со своим наследством.

Впрочем, если все книги, кроме духовных, бесполезны, то надо бросить их в костер и закрыть библиотеки. Но следом за библиотеками придется закрыть все средства информации, а также музеи, картинные галереи, концертные залы и театры и прогнать вон всех художников, актеров и музыкантов.

А ведь было такое время, когда на Руси скоморохов считали чуть ли не разбойниками: их жестоко наказывали, а музыкальные инструменты сжигали. И те, кто так поступали, всерьез думали, что этим искореняют грех. Вот вы, как я знаю, артисты и едете выступать. Верно?

– Верно! – подтвердили ребята. – Мы дома все время репетировали, а сегодня будем репетировать в поезде.

– Для того времени это бы означало, что вы все отъявленные грешники и едете отвращать воркутинских ребят от праведной жизни.

Некоторых ребят это почему-то так позабавило, что из других купе стали выглядывать и прислушиваться: что там такое веселое рассказывает батюшка. Только одна из младших девочек сохранила полную серьезность и, подождав, пока все утихнут, задумчиво спросила:

– Это правда, что все артисты грешники и что Бог нас накажет, если мы не попросим у Него прощения?

– Нет, я так не думаю. Священное Писание рассказывает о том, что царь и пророк Давид воспевал Богу хвалу, играя на музыкальном инструменте псалтири, и танцевал, когда хотел выразить свою радость.

Тому, Кто дарует нам талант – Богу Творцу и Основателю всякого творчества, – не может быть чужд язык музыки, архитектуры, поэзии и живописи, иначе и в церкви не было бы такого прекрасного богослужения. И я уверен, что всякий, кто честно служит Богу и людям тем талантом, которым он одарен, исполняет волю Божию. Напротив, грех тому, кто своим талантом не дорожит.

Поэтому я уверен, что вы совсем не напрасно так усердно занимались и репетировали, и от всей души надеюсь, что вы будете вознаграждены за свой труд не только аплодисментами ваших зрителей, но и милостью Божией к вам и вашим родителям. Ведь Бог видит, что каждый из вас бескорыстно, от чистого сердца, желает послужить людям, принести им радость. Как я знаю, вы будете выступать не только на сцене, но и в домах престарелых, и в больнице. А все доброе, что вы сделаете для людей, которые вас ждут, вы сделаете и для Бога, который сказал: “Я был болен, и (вы) посетили Меня”.

– А вы верите в загробную жизнь? – спросила одна из старших девочек, и по общей настороженности стало ясно, что каждому из моих собеседников этот вопрос небезразличен.

– Не только верю, но и знаю, что жизнь продолжается за пределами видимого мира. Как вы сами думаете: должно ли все доброе и прекрасное в человеке – доброта, бескорыстие, любовь, справедливость – умереть вместе с его телом? Если Господь так ценит в людях все добродетели, то он скорее допустит, чтобы вместе со злодеями умерла их злоба и чтобы они больше никого не обижали.

– А где же остается все хорошее?

– А вот скажите мне, что остается доброго и прекрасного от цветов, когда они завянут?

– Семена, – сказали дети.

– А что еще? Вот послушайте:

Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создает для глаз,
И то же время в беге круговом
Уносит все, что радовало нас.

Часов и дней безудержный поток
Уводит лето в сумрак зимних дней,
Где нет листвы, застыл в деревьях сок,
Земля мертва и белый плащ над ней.

И только аромат цветущих роз –
Летучий пленник, запертый в стекле –
Напоминает в стужу и в мороз
О том, что было лето на земле.

Свой летний блеск утратили цветы,
Но сохранили душу красоты.

– Наверное, запах остается, верно? – догадался кто-то.

– Верно. Какая-то невидимая часть цветов не пропадает, а остается в виде запаха – духа, как говорят. А разве было бы справедливо, если бы дух цветка мог сохраняться, а дух человека, который есть дыхание Божие, рассеялся неизвестно где?

– Почему дыхание Божие?

– Потому, что Господь Бог вдохнул в человека живую душу.

– А чьи это стихи, которые вы прочитали?

– Это стихи великого английского поэта Уильяма Шекспира. Вот подумайте только: Шекспир уже не живет на земле, а мы слышим его стихи и переживаем за его героев. И никто не заявляет, что в театре играют пьесы покойного Шекспира. И Моцарта здесь нет, а мы слышим его удивительную музыку. Разве кто-нибудь говорит: “Это музыка умершего Моцарта?” Вовсе нет, а просто говорят: “Это Моцарт!”

Поверьте мне, если так много прекрасного остается от человека на земле, насколько больше должно сохраниться там, в Небесном Царстве, где ничто доброе не исчезает и не разрушается. А ведь каждая живая душа намного драгоценнее для Бога, чем все сокровища и чудеса видимого мира!

– Как это так? Почему? – удивились ребята.

– Потому, что она есть часть Его Духа – Его святое дыхание. Разве может такая драгоценность быть Ему безразлична? Конечно же, нет! Он желает снова принять ее в Свои объятия, очистить ее, согреть Своей любовью, утешить и упокоить. Тогда говорят о душе, что она достигла блаженства, что душа блаженна, – об этом мы молим Бога, когда поминаем умерших.

– А блаженными бывают только те, кто умерли?

– Совсем не обязательно! Ведь Сын Божий – Господь Иисус Христос – по воле Небесного Отца пришел на землю именно для того, чтобы научить всех людей заповедям блаженства и всех, кто в Него верует, привести в Небесное Царство. И многие люди, которые в Него уверовали, стали блаженными.

– А я слышала, – сказала одна из старших девочек, – что однажды все, кто умерли, воскреснут. Это правда?

– Правда. Хотя это и очень удивительно, но однажды все так и произойдет.

Ирина Андреевна посмотрела в окно и задумчиво улыбнулась, как бы говоря: “Хорошо, если люди во что-то такое верят – наверное, это лучше, чем бояться смерти”.

А разве воскресение Сына Божия Иисуса Христа не послужило людям свидетельством того, что смерть больше не всесильна? И разве апостолы Его именем не воскрешали умерших? И Сам Господь Иисус Христос, который имел власть одним своим словом воскрешать мертвых, обещал своим ученикам, что однажды снова придет на землю, чтобы принести суд и правду; и когда Он придет, смерть исчезнет совсем, и все умершие воскреснут, потому что в Нем есть Жизнь.

– А это все правда? – спросили ребята.

– Да, это правда. Мы могли бы сомневаться в том, что пообещал обычный человек, потому что люди иногда обманывают или ошибаются, а Слово Божие непреложно: Бог никогда не нарушал Своего Слова, и все, что Он сказал, обязательно так и будет. Поэтому, если Господь говорит нам, что все умершие однажды воскреснут, это неизбежно произойдет.

Если всеобщее воскресение кому-то представляется слишком невероятным, то я приведу пример, который есть в окружающем нас мире. Тысячи и тысячи лет перед глазами людей, живущих на Севере, происходит одна и та же картина, которая сколько ни повторяется, никак не становится менее удивительной: солнце удаляется от земли, земля замирает и больше не рождает ничего, с деревьев осыпаются листья, птицы смолкают и стаями улетают прочь, на землю ложится снег, накрывая ее, словно для погребения, а здесь, на Крайнем Севере, наступает такая ночь, которая продолжается до весны. Но стоит солнцу приблизиться, как все оживает и расцветает, птицы возвращаются в свои гнезда, выводят птенцов, и даже эту тундру, где вечная мерзлота, весной мертвой не назовешь: все летает, прыгает и стрекочет, цветет и благоухает каждая травинка.

Сколько же раз должна повториться такая картина перед глазами людей, чтобы они усвоили урок? Я уже сказал вам, что Бог часто говорит с нами на языке природы, и мы можем узнать много удивительного, если умеем смотреть и слушать, а еще размышлять.

Я оглядел своих собеседников. Ребята молчали и с каким-то мечтательным любопытством глядели на черные бугры Приполярного Урала, который, словно окаменевший сказочный дракон, облегал восточную часть горизонта. Ливень за окном заметно ослаб, и в вагоне стало светлее. Ирина Андреевна украдкой взглянула на часы.

– Наверное, вам пришло время репетировать? – спросил я, и Ирина Андреевна кивнула в ответ.

– Тогда Бог в помощь вам, ребята, я получил огромное удовольствие от беседы с вами, но мне пора идти в свой вагон. Благословение Господне на вас!

Поднявшись и благословив детей, я еще раз остановил взгляд на противоположном окне вагона, очарованный открывающейся картиной: часть горизонта прояснилась, дождь отступал от поезда и все также густой завесой двигался вперед немного в стороне, как бы провожая нас, своих попутчиков. По небу степенно плыли рыхлые низкие облака, и сама тундра вдруг показалась мне древним пергаментным свитком, который от края горизонта неторопливо разворачивался перед глазами... И не знаю, представилось ли мне или я в самом деле услышал, как где-то прозвучала певучая Псалтирь, и тихий голос запел: “...Бездна, яко риза одеяние ея, на горах станут воды...”