ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
Дмитрий Сергеевич
4 октября в Санкт-Петербурге состоялись отпевание и похороны академика Дмитрия Сергеевича Лихачева,
скончавшегося 30 сентября на 93-м году жизни.
Взять интервью у академика Лихачева нашей газете хотелось уже давно. Но все как-то не получалось. Наконец в этот раз, собравшись в Петербург, я твердо решил, что попытаюсь убедить Дмитрия Сергеевича встретиться.
– Ты знаешь, Лихачев умер.
Это были едва ли не первые слова, которыми встретили меня друзья на вокзале.
Когда-то мне понадобилось решить с Дмитрием Сергеевичем один вопрос. Трубку телефона он поднял лично. Я удивился, слушая его тихий вежливый голос. При человеке подобного ранга всегда находится кто-нибудь вроде «келейника» или «келейницы». Но Дмитрий Сергеевич, возможно, был исключением из этого правила. Я мало знаком с подробностями его семейной жизни, но после того звонка у меня появилось ощущение, что он одинок.
И когда этой осенью в первую октябрьскую субботу я стоял в Князь-Владимирском соборе у гроба этого человека, смотрел на его маленькое белое лицо с римским профилем и плотно сжатыми губами, – то, кажется, начал понимать, в чем тут дело.
Он обладал тем чувством собственного достоинства, которое нам, рожденным после революции, мало знакомо. Оно кажется нам холодностью, гордостью. Но та же печать лежит на дневниках последнего Царя, всей манере поведения священномученика митрополита Вениамина.
Это были люди, сознающие себя личностями, предстоящие перед Богом не в толпе, среди прочих, а каждый в отдельности. Готовые нести полную ответственность за свои дела и слова. Поэтому они никогда никого не предавали. В том числе и себя. Большинство из них погибло. Лихачев, пройдя через арест, допросы, лагеря Русского Севера, остался жить.
И здесь, в Князь-Владимирском соборе, я смотрел на него и почти с отчаянием понимал, что умер последний человек, который связывал нас с той Россией, которую мы потеряли, – нашей родиной. Перед мысленным взором возникали патриарх Тихон, рождественская елка, сладости, сияющие лица, которые видел в этой церкви Дмитрий Сергеевич в детстве и которые умерли вместе с ним. И мне тоже сделалось ужасно одиноко.
* * *
Просто одетая женщина в платке читала над гробом Псалтирь. Так же просто были одеты почти все стоящие рядом. Ленинградцы, петербуржцы с интеллигентными лицами, пришедшие проститься.
Лишь мужчины в черных костюмах у входа в собор резко отличались от прочих. После отъезда семьи Лихачева они исчезли. Да еще обратил на себя внимание китаец или кореец в пиджаке, похожем на френч. Он крестился с той истовостью, серьезностью, которые свойственны и русскому человеку, но чем-то неуловимо отличались. Подумалось, что это ученик Дмитрия Сергеевича. В нем чувствовалась какая-то причастность.
Лихачев был прихожанином этого собора. И, быть может, не раз проходил через то место, где сейчас был установлен его гроб, обложенный венками. Красными, черными, белыми. Женщина читала Псалтирь. Потом ее сменили. Впереди была длинная ночь.
* * *
Хоронили его на сельском кладбище возле Комарово. Близ могил родителей и дочери Веры, погибшей в 70-м в автокатастрофе. Народу пришло сравнительно немного. Сотрудники Пушкинского дома, где работал Дмитрий Сергеевич. Чиновники из мэрии во главе с губернатором Яковлевым. Журналисты. Но больше всего было местных жителей с крестьянскими лицами. Они, быть может, ни слова из Лихачева в своей жизни не прочли. Это был тот народ, что вечно безмолвствует. Молчал он и сейчас. Речи читали другие.
Чуть поодаль стояли четыре женщины в черном с красными гвоздиками в руках. Две из них известны всей стране – Наина Ельцина и Валентина Матвиенко.
Шестеро людей в камуфляже бесконечно долго засыпали могилу. Почва здесь песчаная, совковой лопатой много не захватишь. Между могилами Дмитрия Лихачева и Анны Ахматовой стояли шатры со спиртным и закуской. Настоятель Князь-Владимирского собора о.Владимир Сорокин благословил помянуть, сказав негромко что-то вроде:
– Пейте понемногу.
Вскоре народ стал расходиться и разъезжаться. Дмитрий Сергеевич снова остался один...
Г.ДОНАРОВ
 | назад |
| вперед |  |
