Совсем недавно газеты мира обошла научная сенсация: то, во что ученые верили на протяжении последних десятилетий – теория относительности Эйнштейна – опровергнута. Как известно, эта теория зиждется на том, что в природе есть постоянная величина – скорость света (300 тыс. км в секунду), и выше этой скорости нет ничего. Между тем руководители Итальянского государственного исследовательского совета сообщили, что им удалось разогнать микроволны со скоростью, на 25 процентов превышающий скорость света. А незадолго до этого, как сообщили в газете «Труд», в лаборатории института корпорации NEC в Принстоне (США) были получены еще более удивительные данные. Во время одного опыта они пропускали мощный импульс света через колбу, заполненную цезием, и их приборы показали невероятную вещь. Пока основная часть света проходила сквозь цезий, какие-то сверхбыстрые фотоны успели «добежать» до противоположной стены лаборатории и отметиться на расположенных там датчиках. Расчеты показали, что эти странные фотоны двигались как минимум со скоростью, в 300 превышающие скорость света. Впрочем, сами исследователи склоняются к тому, что скорость на самом деле была «нулевой» – то есть фотоны как бы исчезли в одном месте и мгновенно возникли уже в другом. В ходе дальнейших экспериментов выяснилось, что некоторые частицы прибывают в точку назначения даже... раньше, чем включается источник света.

Самое странное во всем этом не фантастическое открытие принстонцев (их опыт, возможно, еще и не подтвердится), а то, как восприняли его другие ученые. Фурора не было. Видно, переворот в научных представлениях о мире зашел так далеко, что этот эпизод с «перевернутым временем» уже не так впечатляет.

И вправду, за последние годы было много странных открытий, особенно в квантовой физике. То, что мы знали о пространстве, времени, подверглось такому кардинальному пересмотру, что прежняя «научная картина мира» в одночасье рухнула. И никого уже не удивляет, когда ученый, например, пишет о современной науке: «В естествознании уже давно ощущается неудовлетворенность таким пониманием причинности», при которой «будущее мира всецело определяется его прошлым; что причина всегда предшествует следствию в реальном времени как некий физический факт». Оказывается, в материальном мире наблюдается и обратное – иногда и «будущее определяет прошлое». Слова эти принадлежат российскому ученому С.В.ЧУДОВУ, выдержку из работы которого (точнее, пересказ) мы ниже печатаем. Полностью она называется «Основные тенденции развития естествознания в конце ХХ века» и была прочитана ученым на Рождественских чтениях в Москве. По возможности мы постарались упростить его текст, убрав специальные термины и местами переписав своими словами. Надеемся, вам будет интересно узнать, что ученые говорят о перевороте в научном мировоззрении, и сравнить с тем, как вы сами смотрите на мироздание. Не удивляйтесь, если вдруг обнаружите, что ваше привычное восприятие материального мира – все, чему учили в школе – отстало от современных научных взглядов.

* * *

...Во-первых, сошлюсь на замечательную книгу Томаса Куна «Структура научных революций». Едва выйдя из печати, она стала на Западе бестселлером и оказалась в центре внимания всей научной общественности. К сожалению, большинству россиян она неизвестна. В ней Кун со всей очевидностью показывает, что наука это отнюдь не постепенный и гладкий процесс накопления фактов и теорий, а, скорее, движение по кругу, когда стадии накопления фактов вдруг сменяются резкими перестройками, скачкообразными изменениями подходов и общих представлений о природе вещей. И в настоящее время мы переживаем один из таких «скачков». В чем же заключается эта, происходящая на наших глазах, революция в естествознании?

Прежде всего, отметим следующее. Общие представления ученых-естественников о мире всегда формировались под влиянием какой-то одной, наиболее развитой в данное время научной дисциплины, которая как бы навязывала всем другим свои подходы и познавательные установки. Начиная с Ньютона, такой наукой была физика, и в первую очередь механика, она и задавала тон всем другим наукам. соответственно символом-концептом мироздания, его метафорой в xvii-xviii столетиях были часы или планетарий. вращение небесных сфер, однажды установленных и запущенных творцом, образец совершенства и регулярности, – таким представлялся в позднем средневековье и в век просвещения образ вселенной. неудивительно, что этот МЕХАНИЧЕСКИЙ принцип проявлялся также в архитектуре: самое почетное, видное место в облике городов того времени занимали башенные часы.

Наука в целях экономии мышления всегда старается свести нерешенные задачи к решенным, непонятное – к объясненному. Свет, теплота, электричество, магнетизм, химические превращения – все это хотелось сделать понятным, сведя и эти явления уже к понятым механическим. Постепенно, шаг за шагом, были построены механические теории всех перечисленных выше явлений. Но наибольшее впечатление на современников произвела механическая теория теплоты Больцмана и Гиббса – высшее достижение физики XIX века. Так в умах людей начал рождаться новый образ устройства вселенной...

Это был век угля и пара, и паровая машина совершала свое победное шествие по всем морям и континентам. Именно эта машина стала символом прогресса, цивилизации вообще. Это привело к смене парадигмы – место часов заняла паровая машина, и весь мир стал рассматриваться как некий тепловой двигатель: Солнце его топка, океан – резервуар воды... Если раньше представлялось, что вселенная движется потому, что ее Бог завел механическим ключом, как часы, то теперь все виделось иначе. Мир предстал самодвижущимся – путем превращения энергии из высшей формы – света – в низшую, тепловую. и если прежде «порча» понималась как трение и износ, приводящий в негодность «мировые часы», то теперь ученые заговорили о «тепловой смерти» вселенной. конец ее ожидался тогда, когда все звезды «выгорят» и погаснут. этот второй умозрительный принцип нового времени можно назвать   ТЕРМОДИНАМИЧЕСКИМ.

Но за первой промышленной революцией грянула вторая, на смену паровой машине пришла динамо-машина, вырабатывающая электричество. Все что сделало жизнь удобной и интересной – электрическое освещение, радио, новости, со скоростью света пересекающие океан по трансатлантическому кабелю – все это подготовило новый ИНФОРМАЦИОННЫЙ принцип. Его суть – в признании информации такой же фундаментальной категорией, как вещество и энергия. Если раньше явления жизни и психики стояли особняком от науки, поскольку была очевидна невозможность их механического или термодинамического объяснения, то теперь открылись «новые горизонты». Физиолог Павлов взялся вращивать в мозг животных электроды и попробовал объяснить психические явления распространением электросигналов по нервным волокнам. Мозг стали сравнивать с телефонной станцией, теософы заговорили о «космических энергиях», имея в виду некие информационные потоки, а эмбриологи – «об информационных полях» и «митогенетических лучах»... До массового сознания современных обывателей эти донельзя опошленные концепции дошли ныне в виде мифической «биоэнергетики», страшилок о «психотронном оружии» и прочих нелепостей. А наука и техника тем временем осуществили третью промышленную революцию – появился компьютер.

Компьютер стал таким же символом для нашего времени, как часы, паровая машина, телефонная станция для других эпох. Теперь верят в то, что мозг – это компьютер; что ДНК – своего рода перфолента, содержащая определенную программу; что развитие вселенной от момента «Большого взрыва» – это запрограммированный мировыми константами процесс космогенеза... Теперь в глазах многих ученых Бог – не часовщик, не скульптор, лепящий из глины, а программист, иногда вмешивающийся и подправляющий процесс развития, но в целом законы природы – это просто программы, «речения», запрограммировавшие возникновение всего, в том числе материи, пространства и времени. теперь в умах людей стал властвовать новый принцип, который можно назвать принципом ЗАПРОГРАММИРОВАННОГО РАЗВИТИЯ.

Но на смену ему постепенно (мы это пока едва осознаем) приходит уже новый мирообъясняющий принцип... Условно назвать его можно КИБЕРНЕТИЧЕСКИМ. В нем на первое место заступает необходимость объяснить причину, цель возникновения и становления мира.

На первый взгляд, все это очень странно... Причинность мира, его целесообразность, конечная цель мироздания – вопросы ведь философские, даже религиозные. При чем же здесь ученые с их синхрофазотронами, микроскопами, колбами и пробирками, и, вообще, причем здесь наука?

А при том. Во-первых, образ ученого-первооткрывателя, корпящего над микроскопом, давно устарел. Сейчас исследователи занимаются такими бесконечно малыми или бесконечно большими величинами, что в никакие приборы их не увидеть. Фундаментальная физика вышла на такие энергии, что их невозможно воспроизвести в лабораторных условиях. Ученым остается лишь моделировать эксперименты в компьютерах. В результате физика как таковая исчезает на наших глазах, превращаясь либо в математику, либо в инженерно-прикладные исследования. То же происходит и с химией – с появлением суперкомпьютеров она, по сути, превращается в раздел вычислительной математики или в чисто прикладные разработки. И это естественно. Теоретическая механика, например, тоже когда-то была бурно развивающейся экспериментальной наукой. А ныне – это раздел математики, причем чисто учебный, мертвый раздел.

Во-вторых, вопрос «причинности» поставила перед учеными сама природа. Это касается открытия странных явлений в эмбриологии, оптике, в разделах физики, связанных с изучением автоколебаний в механических или химических нелинейных системах, и др. Например, замечено, что при развитии эмбрионов животных весьма часто возникают серьезные отклонения от «нормального» развития плода, которые затем, непонятно почему, выправляются, и в результате рождается вполне нормальный птенец или щенок. То есть причина нормального рождения птенца обнаруживается не в правильном развитии эмбриона, а лежит где-то вовне. Будто невидимый глазу конструктор на последнем этапе развития плода подправляет его, приводя в соответствие с уже разработанным и утвержденным проектом... Или, например, в оптике недавно открыли «уединенные волны». В отличие от обычных волн, они распространяются в пространстве без затуханий, сохраняя свою индивидуальность даже после взаимодействия с другими волнами. После столкновения, в течение которого процесс выглядит хаотически, они восстанавливают свою первоначальную форму и параметры движения (скорость распространения, импульс и проч.). И таких примеров множество. Объединяет их невозможность объяснить причину явления предшествующими событиями. Создается впечатление, что причина его лежит где-то в будущем – в изначально заданном результате, который из будущего управляет процессами настоящей действительности. Или же эта причина – где-то в стороне, за пределами нашего времени и вообще материального мира.

Еще в 1943 году основатели кибернетики Винер, Розенблют и Бигелоу писали об этом в ранней работе «Поведение, целенаправленность и телеология». Рано или поздно, утверждали они, нам все равно придется коснуться проблем причинности. И тогда окажется, что конечные причины – это не причины, лежащие на оси времени после следствия, что, разумеется, абсурдно, а вообще не лежащие на оси времени. Они вневременные и, значит, нефизические... Удивительно, но это было написано полвека назад, задолго до открытия «уединенных волн» и прочих странностей в природе.

Как бы там ни было, обычные наши понятия о физической причинности уже не удовлетворяют естествознание. А именно:

1. Убежденность в том, что физический мир является самодвижущимся и самодостаточным, для своего развития и существования не нуждающимся ни в каких началах и принципах, ему не принадлежащих и из него не выводимых.

2. Убежденность в том, что будущее мира всецело определяется его прошлым. Причина всегда предшествует следствию в реальном времени как некий физический факт.

3. Убежденность в том, что в физическом мире нет реальных целеполагающих начал.

На бытовом уровне эти убежденности продолжают в нас жить, и мы почему-то полагаем, что это и есть «научный» взгляд на мир. На самом же деле не все так просто. И вообще, что значит «научный»? Чем научный взгляд отличается от религиозного, существует ли между ними пропасть? И далеко ли успела уйти наука от Церкви?

Нет, не далеко. И это видно в том чередовании мировоззренческих «принципов» (или «парадигм» – как более точно определяет их Чудов), которые рассматривали выше. Как видим, вначале научное познание было неотделимо от церкви – зиждилось на вере в Бога, имело религиозные корни. Отделилась же наука от религии недавно, всего лишь несколько столетий назад. Произошло это не сразу, даже в XVII-XVIII веках в механистической модели мира было место Богу, Которому отводили роль «часовщика», заведшего мировую пружину. Затем наступил совершенно безбожный период, когда главенствовал «термодинамический принцип» (паровая машина). Продлился он совсем недолго – меньше ста лет. А затем... наука повернулась обратно к своим корням. Еще более короткий «информационный» период стал предтечей принципа «запрограммированного развития» – теперь Богу снова отвели место в мироздании, но уже в роли «программиста», что, по сути, не отличается от роли «часовщика». То есть от чего ушли, к тому и пришли. Осталось сделать один шаг, чтобы наука насовсем уже вернулась в лоно религии... И это происходит на наших глазах.

Подготовил М.Сизов
(по материалам С.В.Чудова)