СТЕЗЯ
МИССИЯ ЛЮБВИ
Брызги холодной воды
С отцом Олегом Стеняевым наша редакция познакомилась давно, еще в год основания газеты. Тогда мы, молодые миряне и священники, собрались в Москве на I Всецерковный съезд православной молодежи. Церковно-общественная жизнь в нашей стране тогда еще только зарождалась, и было интересно узнавать новое: как в разных епархиях организуются приходские школы, гимназии, лектории, летние лагеря. Помню, тогда восхищался я одним московским диаконом, преподавателем гимназии. Энергия так и искрилась в нем. Сейчас точно не скажу, но, кажется, на одну из наших встреч пришел он с... тазиком. «А сейчас я покажу, как в своей школе рассказываю детишкам о Всемирном потопе». И вот этот полноватый, круглолицый диакон энергичной прыгающей походкой, словно мячик, стал бегать меж рядами и брызгать всех водой из тазика. «Это и учащимся весело, и точно уж они запомнят навсегда, что такое Всемирный потоп», – делился диакон своим преподавательским опытом. Действительно, всем нам сразу стало радостно, и встреча наша продолжалась, как говорится, на высоком духовном подъеме, без формальностей.
Подробности той встречи я забыл, но что врезалось в память: круглое добродушное лицо этого человека, его веселые глаза и... трезвящее ощущение от соприкосновения с холодной водой.
С тех пор прошло 10 лет. О судьбе о.Олега мы узнавали лишь отрывочные сведения, в основном из официальных сообщений. Несколько лет назад пришла весть, что он перешел в Русскую Зарубежную Церковь и рукоположен во священники. Потом по СМИ прогремела информация, что он обратно вернулся в лоно Матери Церкви через покаяние и возглавил Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий при Московской Патриархии. Из разных источников видно, что сейчас он много ездит по стране и зарубежью как миссионер, часто выступает с лекциями. На одном из таких выступлений я и повстречался с о.Олегом вновь. Было это совсем недавно, в Москве.
На первый взгляд он совсем не изменился. Все такой же энергичный. Когда он говорил, то в зале висела тишина. Помнится, и тогда он умел полностью овладевать вниманием слушателей. Но что-то незнакомое уловил я в его лице, интонации – вроде бы как усталость. Откуда это в нем? Ответ не заставил себя ждать. Закончилась лекция, и о.Олег прямиком, не оглядываясь по сторонам, сразу направился к выходу. Вслед за ним ринулась уже изготовившаяся к «старту» группа людей, среди которой выделялся мужчина с микрофоном в петлице. Прежде, как я заметил, он полностью записал выступление священника, а потом пытался задавать ему каверзные вопросы. «Отец Олег, постойте, постойте!» – бежал он вслед за священником. «Володя, отстань, – кинул через плечо о.Олег, – я со всем согласен: ты православный, а я сектант». И прибавил ходу. Настигли священника только в раздевалке, где он замешкался с пальто. «Можно вам задать несколько вопросов?» – обратился кто-то. «Не могу, у меня давление», – быстро ответил он, уже берясь за ручку двери. «А-а! – торжествующе бросил в спину священника тот мужчина, что был с микрофоном. – Вот вы, отец Олег, и заболели из-за этого! Из-за того, что моего брата в православие совратили!» Дверь закрылась. От воинствующих сектантов миссионеру удалось отделаться малой кровью.
В сутолоке мне все ж удалось договориться с о.Олегом о встрече. Ниже привожу запись нашего разговора.
Три чина
– А кто это был, что нападал на вас? – не удержался я и первым делом спросил про это. Такой прыткий...
– Это Володя, виссарионовец, – улыбнулся о.Олег. – Да, энергии ему не занимать. Вы, наверное, знаете про эту секту? В Сибири, в Минусинске, один бывший милиционер ГАИ объявил себя Христом, и вот ему эти люди поклоняются.
– Профессиональное миссионерство, по всему видно, вредная работа. Вам сектанты не угрожают?
– Да, бывают и такие проблемы.
– Это связано с тем, что вы кого-то обратили из секты и члены ее мстят?
– Необязательно. Просто нападают на нас – тех, кто работает в центре реабилитации, чтобы мы попусту отвлекались, меньше занимались своим делом. Но меня всегда выручает природное чувство оптимизма. У них задача такая – отвлекать, и с ними мы в дискуссии не вступаем. В отличие от рядовых членов сект.
– Многих вам удалось вернуть в православие?
– Мы работаем не только с сектантами, но и с наркоманами, с алкогольно зависимыми. Если же говорить о чистом миссионерстве, то за пять лет существования центра более тысячи человек воссоединились с Матерью Церковью в нашем храме «Всех Скорбящих Радости». По трем чинам присоединения. Их совершает у нас архиепископ Арсений Истринский, викарий Святейшего Патриарха.
Есть три так называемых чина еретиков. По первому чину идут те, у кого повреждены догматы о Святой Троице, о Духе Святом, то есть основные догматы. По второму – повредившие другие аспекты вероучения, не касающиеся божества нашего Господа. А третий чин – это раскольники. Например, по первому чину мы присоединяли аумовцев – чистых язычников.
– А как удалось их обратить?
– Еще когда Сёко Асахара был на свободе, мы предложили ему провести диспут, он отказался сам и назначил Пуна Сигоша – того самого, который сейчас возглавляет в Японии «Аум Сенрике» вместо Асахары. Беседа длилась часа три, это было на «их территории» в Москве, на Звёздном бульваре. В итоге около 30 аумовцев потом пришли в наш центр и приняли православие. Во время диспута мы попытались доказать, что их религия – не буддизм, не христианство, а искусственная попытка смешать религиозные представления разных традиций. Но не это было главное. Вообще, самая правильная схема беседы – это когда миссионер разговаривает с их лидером, а рядовые члены секты слушают. Если священник хотя бы на равных говорит с их гуру – то уже этим он одерживает победу в сердце сектанта. Потому что для него его гуру – настоящий апостол. И вдруг этот идол... сокрушен!
А самая неправильная схема – это когда родственники силком приводят к нам своих «заблудших» чад. Обычно это дает обратный эффект – молодой человек возвращается в секту и с еще большим рвением начинает штудировать свое учение. В подобных случаях я так отвечаю «подконвойному» сектанту: «Это кто с вами пришел? Родственники? Зачем они здесь? Вот что, возвращайтесь в свою общину и в следующий раз приходите с духовным наставником. Как я без него буду разговаривать?» И вот он возвращается в секту, говорит пастору: «Я был в православном храме». – «Зачем? Что тебе там сказали?» – «Со мной не стали говорить». – «И правильно...» – «Сказали, чтобы я пригласил вас». – «Как?! Неужели священник так и сказал?» И вот с этого момента начинается настоящее общение. Бывает, это затягивается надолго. Так два года назад перешел в православие пастор Новоапостольской Церкви, привнесенной к нам из Германии, и вместе с ним 30 его прихожан. До этого мы с ним работали более полугода. Или вот история с Олегом Сениным, преподавателем адвентистской семинарии, старшим пресвитером, магистром богословия (мы печатали с ним интервью «Прозрение» в №381 газеты – ред.). С ним тогда обратились еще два пресвитера и группа семинаристов. А ведь я общался с ним до этого целых 10 лет. В конечном итоге результат был поразительный: к нам в центр еще долго приезжали адвентисты целыми группами, спрашивали: «Почему наши пресвитеры стали православными?»
– Ваш центр выезжает с миссией и в зарубежные страны, бывали даже в Индии. Расскажите.
В Индии
– Ездили мы туда четыре года назад. За десять дней я полюбил эту страну и его народ. Там, кстати, проповедовал апостол Фома, затем убитый язычниками, и его мощи бережно хранятся в Мадрасе – священном городе для христиан и для индусов. Там много мест, связанных с апостолом: где он проходил, где он первый крест поставил, где молился, где вода пошла по его молитве – и все это сохраняется. Источник ап.Фомы до сих пор действует, из него берут святую воду.
– А я слышал, индийцы с трудом принимают христианство, как, впрочем, и китайцы.
– Да, там есть сложности, но они преодолимы. Расскажу о своем опыте. Когда мы приехали в Дели, я решил съездить в индийскую глубинку, в священный для кришнаитов город Вриндаван. Снял я свой подрясник, надел индийскую рубаху «курта», «тхоти» (это такие короткие штаны), сандалии на босу ногу. Сверху на «курта» одел священнический крест. И в таком виде отправился во Вриндаван. Переводчиком быть согласился кришнаит Санака Кумар. Приехали мы туда: кругом древние храмы-пагоды, толпы паломников. Поселились в центре «Кришна-Баларама». А там такая странная особенность – двери в номерах закрываются не изнутри, а снаружи. Санака куда-то ушел и запер меня. Еще прежде он вдруг отказался переводить мои проповеди.
И вот сижу я взаперти в незнакомом городе, не зная ни индийского, ни английского языков. Какое уж тут миссионерство! К счастью, проходил мимо разносчик воды и открыл дверь. Выхожу я на белый свет, куда теперь идти? Раз приехал – надо проповедовать. Пошел на базарную площадь, купил киртавы, такие маленькие музыкальные блюдца, они там очень дешево стоят. Мне один католический миссионер говорил, что в Индии никакая проповедь не дойдет до людей, если не будет сопровождаться музыкой. Cел я на площади и стал играть на киртавах, петь. Хорошо бы, конечно, было спеть «Отче наш» или «Богородице Дево, радуйся» – но кто здесь по-церковнославянски поймет-то? А на других языках я не умею. Тут вспомнилась мне рок-опера «Иисус Христос супер-звезда», слышанная в юности, точнее, один кусочек из нее. Сижу, пою: «Аллилуиа, Чизус Крайс, аллилуиа...» Народ стал останавливаться, подпевать.
Вскоре собралась вокруг большая толпа. Подошел какой-то американец – ему не понравилось, что я с крестом на груди. Сами же индийцы были приветливы, подпевали мне. Вдруг слышу: «Рашин, рашин!» Подхватили меня и куда-то потащили. Оказалось, тащат в больницу. Там один врач знал русский язык, поскольку учился в Советском Союзе. И вот уже другая картина. Комната, набитая битком людьми. Я говорю проповедь. Доктор ее переводит. А у окна стоит индиец и выкрикивает слова перевода на улицу – там тоже сидят люди и слушают. Таким был первый мой опыт в Индии.
– А все-таки там, наверное, опасно? Насколько слышал, индусы жестко относятся к христианам.
– Да. Совсем недавно было убито несколько христиан. Но знаете, сколько сейчас христиан в Индии? 22 миллиона. И это не номинальные верующие, это истинные христиане, исповедники. Когда человек в Индии объявляет себя христианином, у него ведь проблемы возникают. В основном они римо-католики, католические миссионеры трудятся там несколько веков. Много и протестантов – влияние голландских поселений, колоний.
– А мусульман, наверное, еще больше.
– Не уверен. После того, как Пакистан отпал от Индии, большая часть их ушла туда. Мусульмане, кстати, в Индии очень поддерживают христиан. Они очень опасаются влияния индуистских организаций, которые у власти в Индии. И когда какой-то закон индусы лоббируют против религии, то мусульмане и христиане объединяются, чтобы остановить этот закон. Вообще странно там. Когда мы, миссионеры, встречались с мусульманами и когда они узнавали, что мы христиане, то так радовались... Говорили: «Нас гонят, вас гонят».
Среди мусульман
– А в исламских странах вы проповедовали?
– Мы программу делали для Северной Африки, целый месяц там работали.
– Не побоялись?
– В Алжире да, очень опасно. В Тунисе попроще, там три государственные религии – ислам, христианство и иудаизм. Сложнее всего было в Египте, где настоящие гонения на христиан. В прошлом году в феврале в одном городке рядом с Магардой были убиты сразу 22 человека, причем им отрубали руки, ноги, головы. Бойня продолжалась три дня, кроме убитых, было много искалеченных.
– То есть там нельзя вот так, приехав, повесить объявление: в таком-то месте в такой-то час будет выступление миссионера?
– Нет, ну что вы! Да и зачем? Нормальная проповедь – это просто общение с человеком, что называется, лицом к лицу, и необязательно называть себя громко миссионером. Встречаешься, беседуешь. Кстати, мусульмане очень открытые к общению люди, они приглашают в дом, знакомят со своими друзьями, близкими, и круг общения резко вырастает, когда начинаешь говорить на религиозные темы.
– А о чем с ними можно говорить? Какие аргументы у нас есть в пользу православия?
– Аргументы? Коран прежде всего. Имя Иисуса встречается в Коране более 100 раз, в отличие от имени Мухаммеда, которое, по-моему, упоминается всего два раза. В Коране говорится, что Иисус Христос был рожден не так, как Мухаммед и другие обычные люди, что Он рожден чудесным образом, что Аллах соткал Младенца в чреве Мариам Своим словом. То есть точно так, как и у нас в Евангелии описывается. Также в Коране говорится, что Иисус вознесся на небо, что Он в конце мира придет судить живых и мертвых. Мусульмане, как и мы, ведь тоже ждут второго пришествия Христа. Так что здесь очень много тем для разговора. У мусульман много противоречий. С одной стороны, они понимают Христа как пророка, обычного человека, а в Коране Он – не совсем как бы и человек, непорочно зачат и так далее.
Вести диалог с мусульманами очень интересно, и они охотно идут на диалог. Особенно сейчас. Это связано с тем, что они в последнее время занимаются миссией среди европейцев, и когда европеец начинает говорить с ними о религии, то они просто оживают. Сейчас многие европейцы принимают ислам – французы, немцы, англичане.
– А у нас в России? Вы с Вячеславом Полосиным знакомы? Правозащитник-западник, друг и соратник Глеба Якунина по Государственной Думе, он неожиданно для всех принял ислам. И называет себя теперь Али Полосин.
– Да, я знаком с ним. Это его религиозная позиция, его выбор.
– Политики здесь не было?
– Нет, он человек философского склада. Скорее, начитался этих французских исламистов, новых экзистенциалистов. Во Франции очень моден ислам, что связано с посталжирским синдромом. У них ведь комплекс вины перед Алжиром, бывшей колонией, против которой некогда проводились карательные экспедиции. Во Франции невероятное количество людей, которые приняли ислам, это шокирует даже. Я был в Париже и видел главную парижскую мечеть. В пятницу шли туда на молитву просто толпы французов.
– Караджич, сербский публицист, живущий там, писал, что мечетей в Париже больше, чем действующих католических храмов.
– Вполне возможно, но тут нужно уточнить, что мечеть – это не обязательно большое сооружение, это может быть обычное помещение, устланное коврами. На одной улице может быть две и больше мечетей.
– А почему европейцы никак не реагируют на исламизацию? Даже помогают мусульманским экстремистам, как в случае с Косово.
– Дело в том, что нынешние европейцы отделяют политику от религии, это разные вещи для них. Исламские фундаменталисты этим и пользуются. Вообще, если так будет продолжаться, прогнозы для Европы мрачные.
Свои-чужие
– В виду всех этих угроз православным, наверное, надо сплачиваться? Больше общаться с раскольниками – теми, кто идет у вас «по третьему чину»?
– Да, мы с ними тоже работаем.
– Интересно, что у нас на Севере до революции миссионеры занимались в основном старообрядцами. А как вы относитесь к ним, как к инославным?
– Я с глубоким уважением отношусь к тому, как старообрядцы сохранили икону, книгу, культуру православного богослужения. Старообрядчество играет колоссальную роль для нас именно в культурном смысле, у них есть чему поучиться. С их стороны был подвиг, что они донесли до нас древнюю традицию, не разрушив, не потеряв ничего. Да, мы проводим с ними диспуты, проходят они доброжелательно, без взаимных упреков. С беспоповцами наш диспут длился почти пять часов. Они поставили нам условие, чтобы разговор шел только по древним книгам. Поразил меня начетчик Валерий с Преображенки, Поморского согласия – как блестяще он владеет текстами святых отцов. Я очень люблю этих людей, часто с ними общаюсь.
– Вы хорошо знаете и наших единоверцев в РПЦЗ. Когда все-таки соединятся наши Церкви?
– Зарубежники сохранили многое из дореволюционного периода Русской Православной Церкви, так что наше объединение будет благотворно. Оно очень реально. Основатель РПЦЗ митрополит Антоний Храповицкий в своем духовном завещании написал, что когда коммунисты прекратятся в России, то русские в зарубежном рассеянии должны вернуться в лоно Матери Церкви. Так что причин для раскола у нас нет. Я много общаюсь со священниками Зарубежной Церкви, они говорят, что все готовы к этому единству. Но их митрополит Виталий все-таки человек старой формации, ему трудно себя немножко переделать. По мере того, как будут обновляться епископы, ситуация резко изменится.
Думаю, это будет скоро. Церковное единство превыше политики, знаю это по себе. Я ведь когда уходил в Зарубежную Церковь, в моем выборе было больше политики, чем религии – и в этом смысле, конечно, была моя ошибка. Главное, вовремя ее исправить.
Советы отца Олега
– Что бы вы посоветовали епархиальным миссионерам и всем, кто общается с инославными?
– В беседе с ними очень важно выбрать ту тему, которой они наиболее «заряжены». С баптистами, например, мы говорим о крещении младенцев, об иконопочитании. С богородичниками – о загробной участи человека. Однажды довелось мне проводить диспут в прямом эфире на «Кришна-лока». Это кришнаитская радиостанция, она вещает из Москвы. Четыре часа мы с главным российским кришнаитом Вадинатхой Дас говорили о древности священных текстов. Тема была удачной. Кришнаиты навязывают всем нам стереотип древности их «Бхагаватгиты», будто бы ей 5 тысяч лет. Между тем она ни в коем случае не древнее даже Евангелия. Литературная фиксация «Бхагаватгиты» относится ко II-III векам после Рождества Христова. А единственная сохранившаяся полная рукопись датируется X-XI веками после Рождества Христова. Для сравнения, Библейские тексты, найденные в Кумранах, относятся к IV веку до Рождества Христова. Я имею в виду рукописи, конкретно существующие. И они подтверждают более древнее происхождение Библии. Так что эта тема оказалась неудобной для кришнаитов.
И еще очень важно говорить на понятном языке, пользоваться их же терминологией. Приведу пример. Когда владыка Иннокентий Вениаминов проповедовал алеутам православие, то в переводе «Отче Наш» слова «хлеб наш насущный подавай нам на каждый день» перевел так: «рыбу нашу насущную подавай нам...» Алеуты ведь не знали, что такое хлеб. Или вот пример из нашей практики. Наш сотрудник Андрей Иванович Сладков, специализирующийся на наркоманах (у нас человек 50 работает, в разных программах задействованы) как-то объяснял наркоману, что такое ад. «Ну, представь себе ломку, которая никогда не заканчивается!» – сказал он парню, и тот все понял. Важно войти в жизнь обращаемого, познакомиться с его родителями, друзьями, узнать, где он работает, чем дышит.
И четвертое, самое главное: к сектантам надо идти с любовью, постараться их понять. Важно осознать, что уход в секту юношей и девушек почти никогда не означает ухода из Церкви. Эти люди ищут Бога, они бегут от нигилизма. И не их вина, что им встретился сектантский проповедник, а не православный.
Сейчас в обществе есть странный перекос в сектофобию, наши религиозные деятели пытаются использовать в борьбе с сектами силу государства. Но вы знаете, история сектантства – это история их нелигитимного существования. Секты всегда существовали как оппозиция – это их протестантская суть. Так что применение силы их только укрепляет, а нас ослабляет.
Вообще, я удивляюсь, откуда в нас эта агрессивность? Ну, представьте, врач заходит в палату, где больные лежат – он что, должен быть агрессивным? Или все-таки быть внимательным к больным? Миссионер должен заниматься чем-то одним: или религиозной реабилитацией, или правозащитной деятельностью. Смешивать это нельзя. Лично я считаю, что к сектантам надо идти с Библией и открытой душой, а не с повесткой в суд. Мы же, верующие люди, и должны говорить с ними с позиции своей веры.
И последнее. Перекрестить сектанта – еще не значит полностью его вернуть в нашу Церковь. Для него нужно еще найти дело, чтобы ему было место в приходской работе, в воскресной школе, а главное – в наших сердцах.
Записал М.СИЗОВ
Адрес Центра реабилитации жертв нетрадиционной религии: Москва, ул.Большая Ордынка, д.20, храм иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радости», телефон 953-29-03. Прием каждый вторник и пятницу с 12 до 16 часов.
С чем в этой статье Вы согласны, а с чем не согласны? |
 | назад |
| вперед |  |
