«ВЕРЕ» – Х ЛЕТ
ПО ЗАРОСШЕМУ ТРАКТУ
С чего начиналась наша редакция? С «вечери» в библиотечной комнате иеромонаха Трифона Плотникова (ныне архимандрита, настоятеля Антониево-Сийского монастыря), с благословения старца Кирилла в Троице-Сергиевой лавре и с... путешествия. С тех пор так и повелось. Наша газета, наверное, самая «путешествующая» среди православных изданий в России – раз в месяц, а то и чаще, обязательно кто-нибудь из наших сотрудников отправляется в дальнюю командировку. Соловки, Ганина Яма под Екатеринбургом, Лальск на Вятчине, Нарьян-Мар, какой-нибудь отдаленный приход в северной глубинке, куда епископ добирается раз в десять лет, а то и реже.
Тогда, в 90-м году, мы наметили путешествие в старообрядческие края – в Усть-Цилемский и Удорский районы. Идея была следующая: открыть заново таежный тракт, по которому сообщались между собой северные староверческие центры, поселения скрытников, монашеские скиты. Еще два века назад по этим тропам через Выгозеро (Карелия), а далее через Пинегу (Архангельская обл.) и верховья Мезени (Коми) шел на речку Пижму, в самую таежную глубинку, русский народ – спасаться от грядущего антихриста. Захотелось и нам пройти этим путем в память о предках. Да и настроение, как помнится, было у нас апокалиптическое. Все-таки это было начало девяностых...
Летом 91-го года мы прилетели самолетом в Усть-Цильму и отправились дальше в самую глушь, в деревню Скитскую, где было начало таежного тракта. Удивительные люди встретились в пути. Длиннобородые мужики, постриженные «под горшок», старухи с ясными умными глазами... Чувствовалось в них такое «православное самостояние», которое мы, русские, подрастеряли за последние три века – после петровских реформ. Три века чиновничье государство, упразднившее Патриаршество и весь старый уклад, пыталось подчинить себе Церковь и регламентировать духовную жизнь народа. Оттого и появилась эта пассивность в нас: есть храм – хожу, нет храма – не хожу. Что скажет батюшка – то делаю, а если нет рядом батюшки, то и не делаю. А раньше простому русскому человеку и указывать не требовалось, до всего ему было дело. Сам храмы строил, сам священника себе искал – избирал народ на сельском сходе достойного из достойных и посылал к архиерею за рукоположением. А покуда нет священника, собирались у кого-нибудь в избе, пели псалмы и молитвы. Церковность была в крови.
Вот эта народность веры нас и поразила в устьцилемах. И захотелось, чтобы и наша газета приняла этот дух народности – и как мы сейчас радуемся, когда удается найти и отразить в очерках такие вот живые искорки деятельной веры у наших соотечественников!
Но вот добираемся наконец до Скитской. Здесь когда-то скрывался от властей Великопоженский старообрядческий монастырь – мужицкая академия, где переписывались книги, писались иконы, обсуждались богословские вопросы. Сейчас на его месте, на пепелище, стоит большой восьмиконечный крест. За Скитской начинается уже настоящая тайга – малохоженный, неведомый океан лесов и болот. Туда и лежал наш путь.
Не будем описывать всех перипетий этого, чуть ли не закончившегося трагически, путешествия. Оказалось, что знаменитый тракт давно уже зарос, и идти нам предстояло, продираясь через дикую чащобу. Совсем как первым беглецам-староверам, которые еще до постройки тракта шли сюда нехоженой тайгой. Путь этот пропитан их слезами, овеян горячими молитвами. Ведь двигались они целыми семьями, с детьми и погибали тысячами от голода и болезней. Положились и мы на Бога, на компас да на кальку со схемой пути, которую с трудом можно было назвать картой. Так и отправились ничтоже сумняшеся... Шли лесами, болотам, предгорьями Тимана, один раз пересекли настоящую тундру, клином вгрызшуюся в таежное море с севера. Сначала «шли», а потом «выбирались» – вперед и только вперед, только бы выйти к цивилизации, к людям. Уже 15-й день минул, как мы пробираемся по тайге, а кругом только лес, лес, лес. И ноги уже не идут...
Добрались до ручья, который по нашим расчетам должен впадать в верховья реки Мезень. Обессиленные, едва соорудили плот, связав бревна веревками. Спустя день плывем уже по Мезени – леса вокруг нас стоят до неба, небо отражается в воде, и такая колдовская тишина! К берегу пристать невозможно: там серым живым одеялом сразу же спеленают тебя комары и сожрут заживо, нет от них никакого спасу. Пытаемся спать на плоту, но слишком тесно, можно в реку свалиться. На третий день бессонницы стали являться нам «люди»: стоят на берегу, руками машут. Перекрестишься, отвернешься, упрешь глаза в воду – а там «мультфильмы»: отраженные в воде облака превращаются в людей, зверушек. Вот на облаке «Бог» показался, что-то говорит человечку, вот кони скачут... Зажмуришь глаза – и слышишь, как в звонкой тишине вьющиеся над тобой оводы говорят человеческими голосами. И все-то какую-то чушь несут. Помню, ударился на лету в меня овод и выпалил: «Я сегодня дежурный!» Вспомнилось, что имя языческого божества, с которым изменяли истинному Богу библейские евреи, попросту говоря, беса Вельзевула, переводится как «повелитель мух». О, Господи... А где-то за деревьями слышится шум машин – дорога?! Собираемся пристать к берегу, идти в ту сторону («к людям!»), но что-то останавливает. Так бы и ушли туда, в глубь тайги, и канули.
Долго ли, коротко ли, показались признаки цивилизации. Сходим с плота – оборванные, опухшие от комариных укусов. Пальцы на руках толстые как сосиски, а ноги вроде чушек, так что сапоги не налезают. Я так и сошел с плота: на одной ноге сапог, к другой кеда привязана. Ходим по улицам этого странного поселка, вывески читаем: вроде по-русски написано, а ничего не понятно. Люди на улицах тоже по-русски говорят, но еле-еле смысл улавливаешь. Странный какой-то язык. Опять что ли мерещится нам?! Наконец, выясняется: это поселок лесорубов, и живут в нем одни болгарские контрактники, по договору заготовляющие древесину для своей Болгарии... Братушки!! Наконец-то настоящие живые люди!
Впоследствии бывалые охотники удивлялись, как мы смогли благополучно миновать это таежное пространство и не заплутать – без точной карты, без подготовки. Мы в ответ... молчали, пожимая плечами. Не будешь же объяснять «серьезному человеку», что это нас молитвы священников и наших родных вывели. Еще за нас на Удоре молилась старообрядческая наставница, истая богомолка, молитв которой просили не только староверы в Коми, но и в Москве «на Преображенке» – в центре Поморской Древлеправославной Церкви. Что значит сила этих молитв? Приведу несколько примеров.
Доходило до казусов. Вот идем мы по дебрям, куда, скорее всего, нога человеческая ни разу не ступала. Выходим к широкому ручью. Надо раздеваться, чтобы переправиться, но... мы стоим, чего-то ждем. Вдруг вдалеке за поворотом «тук-тук-тук». Моторная лодка?! Откуда она здесь? А это, оказывается, рыбаки, которые уже неделю по Печорскому бассейну рыщут, хариус промышляют и солят во флягах из-под молока. На нас смотрят как на инопланетян – по теории вероятности встретить человека в этой тайге все равно что наткнуться на иголку в стоге сена. Сами они попали сюда таким образом: из притоков Печоры выбрали реку Пижму, из ее притоков выбрали речку Светлую, потом свернули в один из многочисленных ручьев, потом еще в приток – и дальше вверх по течению, по мелям («три винта погнули»). И вот в этом лабиринте они, единственные люди на 50 кв. км, являются в нужную минуту и перевозят нас на другую сторону. Это было единственное широкое водное препятствие на нашем пути, и мы миновали его, ног не замочив.
Один только раз в пути настиг нас сильный дождь. Где скроешься? Избушек в такой глухомани нет, а палатку поставить не успеешь. И что же? Тут же набредаем на осколок космической ракеты (их из Плесецка запускают и ступени в тайгу падают). Это первая ступень – половинка огромного цилиндра из какого-то металла, кажется, титана. Внутри как в домике, даже окошки есть – небольшие иллюминаторы. Дождик барабанит по металлической крыше, а внутри сухо.
Или вот еще пример... Стою на носу плота с шестом, направляю движение: река Визинга в верховьях быстрая, и едва успеваешь принять решение, в какое русло свернуть. Вот остров впереди, с какой стороны его огибать? Где ждут водопады и пороги – направо или налево? Только один раз наитие подвело, русло оказалось «бедовым»: стремнина прижала нас к берегу, а с берега дерево свешивается, касаясь воды. Плот стремительно скользнул под дерево, а мы в ветвях оказались, барахтаемся. В последний какой-то миг успели ухватить уплывающий плот. Так бы остались без рюкзаков с едой, без топора – голые – посреди тайги. Но Бог хранил... Плывем дальше. Один из нас «кимарит» на корме (его очередь) в полусне или в полубреду, а другой с шестом опять на носу. Глаза слипаются, но вот впереди белые буруны. Большой порог или водопад? Нужно что-то предпринимать. Мгновенное замешательство и... горизонт чист. Куда пороги делись? Оглядываюсь назад – там река беснуется, клочья пены летят. Оказывается, заснул от усталости вместо того, чтоб толкаться шестом, и пока сознание было отключено, плот «сам собой» меж камнями прошел, да так филигранно точно, что даже не качнуло. И сколько раз так было!
А был еще эпизод.... но лучше умолчать. Самим сейчас трудно поверить.
Вот таким было наше первое редакционное путешествие. С 91-го года прошло десять лет – и «плотик» наш продолжает плыть. Несколько раз наша газета была на грани закрытия (ни учредителей, ни каких-либо средств), но в нужный момент появлялись откуда-то деньги, ровно столько, чтобы выжить. Так, «неизвестно откуда», появляются люди, темы для публикаций. Что будет завтра, не ведаем. Но знаем, что за нас молятся – и наш архимандрит Трифон, и Устюжский протоиерей Ярослав, и Соловецкий насельник игумен Герман, и многие-многие обретенные за эти годы духовные отцы и братья. Их молитвами и живем. Спаси Господи!
М.СИЗОВ, И.ИВАНОВ
| назад |
| вперед |  |
