ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ
НОЧЬ В ДЕРЕВНЕ
И ничего не сбылось. Все дни стояла пасмурная погода. Редко-редко силилось пробиться к нам солнышко, да иногда ночью что-то слабо желтело среди туч.Как гласит русская великая пословица: «Что в народе, то в погоде», так и было.
Собственно, все началось в первый вечер, когда я возмечтал о прогулке по селу. Протопил печь, сто раз в нее заглянул, чтобы не закрыть раньше времени. Закрыл, радостно ощутил тепло, взгорбатил матрац на кровати, чтобы прогревался, и потянулся к полушубку.
Постучали, вошли. Две женщины из Средней Азии.
История их простая. Они беженки. Приехали сюда, одну не прописывают, другой не выдают паспорт. Но я-то чем помогу?
– Вы ведь в Москве живете.
О, сколько же раз в последующие дни я слышал этот почти отчаянный возглас надежды, обращенный к человеку из Москвы. Но чем может помочь Москва – иди, ищи в ней правду, плачь у ее мраморных подъездов...
В тот же вечер пришла женщина. Молодая, в слезах. «Вы в Москве живете, устройте сына в суворовское училище. Чего он здесь увидит, чему научится?»
– А в Москве чему? – отвечал я. – И зачем ты хочешь услать от себя? Расти хорошим, умным, добрым, сильным на радость себе.
Но чуял я, что бесполезны мои слова, что уже намечтала она себе, что сын ее будет красиво одеваться, будет обеспечен, станет человеком.
Беда, прямо беда.
Новое лицо. Столяр Саша. Сидел в тюрьме, выходил, снова садился.
– Женись.
– Все равно же мне будут изменять, зачем зря жениться?
– Почему? – теряюсь я.
– А как? Пью же. Пьяный дурной. Кому такого надо. Я больше и не хочу себя ни на кого наваливать, – Саша клонит голову, ожидая слов, которые слышал сто раз: брось пить.
Я говорю:
– Иди в церковь, к батюшке иди. В церкви всегда есть работа. Платить нечем, хоть накормят.
– На это и надеюсь, – говорит Саша. – Может, пристану к церкви, так от водяры отстану.
Под занавес дня приходит женщина. Молодая, слабые волосы взбиты, покрашены в рыжее.
– Я с племянником зашла к вашим соседям, они все пьяные, племянник плачет, голодный, дайте денег на хлеб.
– Давайте, я прямо хлеба дам, – отрезал хлеба, еще чего-то добавил...
Потом пришел давний знакомый. Ну, этот весельчак. Обязательно что-нибудь смешное расскажет:
– Повез гостей на мотоцикле. Сам восемьдесят килограммов, жена, гостья далеко под девяносто, дочка ее увесистая. Где только ни карабкались – в гору, под гору, по песку, по грязи. «Дядя Витя, а как мотоцикл называется?» Говорю: «Т-34». Вот она вернулась домой, а у нее отец офицер-танкист. Говорит: «Папа, давай «Т-34» купим». Он глаза выворотил: ничего себе запросы, – Виктор смеется. – Я свою «Иж-Планету» на «Жигуль» не променяю. Грибы колясками возил. А на машине что? Приедешь за грибами и бегай – все время проверяй, дергайся, какие это грибы? «Планета» у меня прямо в бор заходит. Но не только грибы возил, – смеется Виктор. – Васька у нас на работе, если не уследить – переберет и падает. Надо везти. Везу. И вот интересно: лежит как мешок, при подъезде к дому начинает хрюкать. И все громче и громче. Хрюкает. Слышней, чем мотор. Затаскиваю на крыльцо, он хрюкает. Жена изнутри кричит и ни за что не откроет: «Пришел, гад!» И идет спокойно спать.
Виктор снова смеется:
– Тут борьба с пьянством на высоте. Мать упала на дороге, доярка, дети идут, сумку ее подберут, ее оставляют.
Вспоминаем с Виктором незабываемые названия убитых, уничтоженных, разоренных деревень. Мысленно входим в деревни Мелеклес, Черный Ворон, Жеребчик, Винный Ключ (ох, сколько там было калины, яблонь, вино делали), Красный Яр, Талый Ключ, Ташкент («это солдат назвал, вернулся из Средней Азии, выбрал место высокое, солнечное»). Все убито, все.
* * *
К ночи я таки выбрался из дома. Редкие уличные фонари уже выключены, звезд не видно. Иду к реке. И что-то резко останавливает около того места, где был конный двор лесхоза. Тут была пожарная вышка. На ней я сидел, по очереди с братьями и сестрами, каждое лето. Смотрел на синие заречные леса. В темноте стараюсь угадать, где то место в воздухе, которое занимала вышка... И еще одно место, где при Хрущеве подожгли и сожгли кладбищенскую церковь, в которой меня крестили. Вот примерно тут нас вели и несли вокруг купели с пением: «Во Христа креститеся, во Христа облекохтеся», тут я отрекся от служения сатане. Ой, и сколько ж поработал ему в наступившей жизни. И как отрадно читать в ежедневной молитве слова: «Сподоби мя, Господи, ныне возлюбити Тя, якоже возлюбих иногда той самый грех: и паки поработати Тебе без лености тощно, якоже поработах прежде сатане льстивому».
Прости нас, Господи.
Владимир КРУПИН
| назад |
| вперед |  |
