| ВЗГЛЯД ОГОРОДНЫЕ СНЫ 26 октября Президент России подписал Земельный кодекс. Итак, 1 миллиард 709 миллионов гектаров государственной земли России (12,5 процента обжитой территории всей планеты Земля) теперь могут быть поделены на отдельные участки и проданы навсегда любому гражданину нашей страны, а также иностранцу, у которого есть деньги ее купить. Права землевладельца практически безграничны. Вот несколько положений кодекса.
На самом деле – это переворот. Наверное, не сразу и не так явно, но многое в нашей жизни изменится. Переиначится отношение к той самой земле, по которой мы ходим, на которой живем. Плохо это или хорошо? Не знаю... Лично для меня очевидно только одно: переворот происходит при полном равнодушии большинства россиян, будто происходящее их не касается. Конечно, можно объяснить это телевизионным внушением. Когда «продавливали» закон в Думе, то с голубых экранов всячески успокаивали население: купля-продажа затронет лишь несколько процентов площади России, в них не входят пахотные земли и т.д. Это действительно убаюкивало, и уходило сознание того, что за «а» последует «б», что решается главный, принципиальный вопрос: чья она, земля, отныне – Божья, народная или чья-то частная. Но не стоит преувеличивать могущество «пиара». Большинству-то и в самом деле все равно. Если честно признаться, меня тоже как-то не очень трогает происходящее. И этого я боюсь... Факт: если меня не греет мысль о частной собственности, то эта самая собственность обойдет меня стороной. Не я, а кто-то другой станет драться за кусок России. И, скорее всего, это будет капиталист-иностранец или какой-нибудь выходец из южной республики, где еще сохранились традиции частного владения. Они, что ли, станут хозяевами земли, по которой я хожу? * * * Однажды в архиве ФСБ я просматривал дела репрессированных священников и мирян. Обратил внимание на вырезки из газет в какой-то папке. Это была любовно подобранная коллекция сообщений о земельной политике. В одной статье от 8 апреля 1918 года, написанной белогвардейским журналистом, говорилось о земельной реформе «белого» Всероссийского правительства: «Такая большая реформа может быть проведена волею всего народа... по окончании междоусобной братоубийственной гражданской войны». Были там вырезки и из советских газет. Собирал их сыктывкарец, прихожанин Стефановского собора. Земельная реформа для него не была пустым звуком, за что и поплатился. «Коллекция» стала вещественным доказательством его преступления против советской власти. Помнится, я тогда подумал, что не понимаю этого православного человека. Как не понимаю своего деда Филиппа Воробьева, рязанского крестьянина. Он справно воевал против германца в Первую мировую, но когда услышал, что на его рязанщине землю дают, воткнул штык в галицийскую землю и пошел домой. Земли он не получил, напротив, лишился всей собственности, и лошади, и коров. В 50-е годы всей собственностью в семье Воробьевых была одна коза, которая кормила младенца – моего старшего брата. У матери-то молока не было из-за послевоенного голода. Во двор приходили уполномоченные и требовали налог на «частную собственность». Налог был столь велик, что казалось, легче зарезать козу. Дед мой был еще жив, сидел посреди двора, заросший бородой, и, подслеповато щурясь (глаза были испорчены еще немецкими газовыми атаками), говорил: «Ты не спорь, Дуняша, с властями нельзя спорить...» Мать моя уехала на Север, завербовавшись на ЛДК. Здесь не было мягкой рязанской земли-матушки, только одни камни. Не было собственности. Квартира – казенная, овощи – магазинные. Огороды иметь не разрешалось, поскольку поселок был «городского типа». Здесь я родился. И что же такое для меня «частная собственность на землю»? Пустой звук. Я не знаю, с чем это едят. И таких, как я, – миллионы. Между тем надо как-то определяться... Мир меняется, и нам в нем жить. Что же такое частная собственность, как ее согласовать со своей совестью, волей, верой? * * * То, чего нет в житейском опыте, можно пополнить книжным знанием. Обратился я к русским религиозным философам. В статье «О частной собственности» И.Ильин пишет: «Частная собственность вызывает в человеке инстинктивные побуждения и духовные мотивы для напряженного труда, она развязывает личную инициативу и тем укрепляет характер... Частная собственность научает человека творчески любить труд и землю, свой очаг и родину. Она выражает и закрепляет его оседлость, без которой невозможна культура. Она единит семью, вовлекая ее в собственность. Она раскрывает ему художественную глубину хозяйственного процесса и научает его религиозному приятию природы и мира». Прекрасные слова! Листаю дальше книжки православных авторов и натыкаюсь... на совершенно противоположное мнение. Ф.Эрн цитирует слова из «Учения 12-ти апостолов», в котором описываются имущественные отношения в первохристианской общине: «Разделяй все с братом твоим и не говори, что это твоя собственность, ибо если вы имеете общение в бессмертном, не тем ли паче в смертных вещах». Тут же приводится выдержка из апостольских Деяний: «Все же верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян. 2, 44-45). Впрочем, Эрн оговаривает, что христианство отвергает собственность только внутри общины, а в миру, в обществе ей разрешается быть. «В общине все СВОИ, – пишет он. – В обществе тоже есть свои, но еще больше чужих. Это и меняет все дело, и общественные отношения для христианского сознания всегда будут чуждой внешней стихией... Как же к этой чуждой и темной стихии должно относиться христианство, активно или пассивно?» Ответ – активно. То есть, грубо говоря, с волками жить – по-волчьи выть. Как соединить несоединимое: «мое» и «общее»? Ответа у философов я так и не нашел. * * * В августе, когда еще продолжалась «санобработка» населения за принятие Земельного кодекса, гостил я дома. Мать попросила помочь сторожить огород. Несколько соток нам дали еще в разгар перестройки, когда и сельчане, и горожане повсеместно переходили на «подножный корм». Все бы хорошо, да место под огороды выделили далеко за поселком, в безлюдье. Когда по огородам прошелся первый рейд собирателей чужих урожаев, мать была поражена: «Да как же они посмели?! Это же не их земля!» Я только удивлялся, с какой энергией она взялась за оборону «собственности». В нашем огороде (единственном с навесом от дождя) был создан штаб охраны. Мы да еще две семьи (остальные отказались) стали по очереди патрулировать местность. Ох, как не любил я эти дежурства, особенно ночные. Сидишь с дубиной в руках, клюешь носом, проваливаясь в сон, – и вдруг вздрагиваешь от шороха. Ничего глупее представить нельзя. Из-за какого-то клочка земли столько мытарств, уж лучше картошку в магазине покупать! Так продолжалось несколько лет. Самое обидное, что сторожить приходилось всего-то из-за трех-четырех пьяниц-воров. Нынешним летом в один из вечеров к нам стучатся. – Тетя Дуся дома? В дверях стоит один из этих воров, Сашка Бондин. Ну, думаю, спустить его с лестницы, что ли? – Проходи, Саша, чего тебе? – приглашает мать. – Да вот хлеба, луковиц... Мать собирает ему продукты. – Мам, ты что?! – накинулся я, когда обидчик наш ушел. – Он же огород наш чистит! – Да кляп с ним, с этим огородом. – Не-е, мать, сочувствие воров развращает. – Да ему уж все равно, больной он человек. И рассказала она страшные вещи. Как голодает старушка-мать этого Сашки. Как он буквально все пропил, и квартира стоит совершенно пустая, и столом им служит сломанный холодильник, который никто не покупает. Как он вынул стекла из своих оконных рам и отвез городским дачникам – на теплицы. Мол, зачем мне двойные стекла в окнах, можно обойтись и одним стеклом. И многое другое рассказала... Оказывается, есть пьяницы, есть алкоголики, а есть просто конченые люди. «Интересно, – подумал я, – поднимется у меня рука огреть его дубиной, когда застукаю его в нашем огороде?» Будь эта земля действительно частной, я имел бы полное право. Ступил на МОЮ территорию? Получай! А ведь можно иначе. Любить свою землю, дорожить ею, считать своей родовой. Но уметь и отказаться от нее. «Кляп с ним, с этим огородом». Только как это прописать в Земельном кодексе, какой строкой? Можно ли это юридически оформить? Вряд ли. А нынче в августе мне так и не пришлось огороды патрулировать. Мать решила снять картошку раньше срока. «Хоть и мелкая, зато целая, – говорит. – Да и в лес схожу. Из-за этого сторожения чернику пропустила, а тут хоть клюковку застану». Уж чего, а ягод всем достанется. К счастью, лес у нас пока не поделили. М.ВЫГИН
На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта |
