ПАМЯТЬ
ДОРОГОЙ ВЛАДЫЧЕНЬКА 6 лет назад с нами не стало митрополита ИОАННА (Снычева)  Деревянный гроб, покрытый небесно-голубой тканью, медленно опускается в сырую невскую землю: «Во блаженном успении, вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему митрополиту Иоанну, и сотвори ему ве-е-ч-ную па-а-а-мять». Тот день выдался особенно солнечным. Промозглый ветерок разгонял в небе редкие снежинки, и только белый голубь парил над могилой старца. Скорбно и неподвижно стояли тысячи людей, провожавшие в последний земной путь своего «дорогого владыченьку». Догорали в руках восковые свечи, а рядом, за оградой Никольского кладбища Александро-Невской лавры, все так же с шумом несся поток машин – этот мир даже и не заметил, что ушел из него молитвенник и печальник земли Русской, пастырь добрый, митрополит С.-Петербургский и Ладожский ИОАНН.Встреча В дни, когда православный Петербург вспоминал о покойном митрополите Иоанне (Снычеве), у меня произошло несколько знакомств, которые, при внешней своей простоте, раскрыли для меня еще несколько страниц жизни русского подвижника. Когда митрополит Ленинградский и Ладожский Алексий в июне 1990 года был избран на Патриарший престол, северная столица замерла в тревожном ожидании: кто займет его место? Вспоминает р.Б. Людмила: «Стоим в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры, ждем приезда нового архиерея. И вот входит в собор маленький, белый как лунь владыка Иоанн. Вошел, поднялся на кафедру, чтобы служить молебен св. Александру Невскому, и произнес первые слова. Произнес так тихо, что его никто не услышал, а я стояла рядом и поэтому услышала. Потрясение мое тогда было велико... Вместо льющегося, проникающего во все уголки храма голоса Святейшего, прозвучал дребезжащий, срывающийся голосок. Люди стали переглядываться в недоумении: кого прислали, он же едва жив, голоса вообще не слышно. Да, в первый момент у меня был шок. Но потом я поняла сердцем: это же ангельский голос». Александро-Невская лавра в 1991 году была совсем не той, что ныне. Там размещались номерные заводы, институты, засекреченные лаборатории. Выезжать они не собирались. Отношения Церкви и государства были достаточно натянутыми. Борьба за Лавру была неизбежна. С чего начать? Владыка Иоанн по приезде, не отдав дань светских визитов, поспешил в Свято-Троицкий собор, прося молитвенной помощи у святого благоверного князя Александра Невского. Впереди была большая трудная работа – общаться, убеждать и молиться, молиться... Лавру должно было вернуть Церкви. Вопрос в том, какую цену придется за это заплатить. Цена оказалась непомерно высокой – жизнь владыки. Здание гостиницы «Северная Корона», построенное на скандальные деньги, близ Иоанновского монастыря, стало тем местом, где петербургский святитель взошел на свою Голгофу. Вспоминает Анна Степановна Иванова, секретарь владыки Иоанна: «Когда владыка собрался уходить на эту встречу с Собчаком, то уже около двери библиотеки повернулся к нам и, положив правую руку на сердце, с поясным поклоном проговорил: «Ну, благословите меня!» Валюша – его врач – немного замешкавшись, ответила: «Господь вас благословит, Владыко», – и тихонько перекрестила его вслед. Мне тогда эта просьба владыки о благословении запала в душу какой-то тревожной занозой». Каждый год на годовщину смерти святителя Анна Степановна приезжает в Петербург поклониться дорогой могиле. Дальше она рассказывает: «Когда владыку спрашивали, как он себя чувствует, он отвечал неизменно: «По погоде». Никогда не жаловался. Если у него было тяжело на душе, то садился за фисгармонию и начинал играть. Мы уже знали: у владыки что-то случилось, и он очень переживает. Играл только церковное. Когда не мог поехать в храм из-за болезни, лежал, молился. Он очень любил бывать в храме. Бывало, поедет на службу, видно, что из последних сил: больной, идет тихонько, но едет. Когда приезжал со службы, то весь светился. Физических сил не прибавлялось, но внутренне он преображался». Мы идем с Анной Степановной по главному епархиальному корпусу. По ее удивленным репликам вижу, как многое здесь изменилось с того дня, как ее духовный отец покинул эти стены: «Владыка не шел ни на какие компромиссы и сделки с совестью, – говорит она. – Заметив, что кто-то ищет свою выгоду, постепенно, не обижая, не обличая этого человека, осторожно расходился с ним». «Православный» банк Как подтверждение этих слов, приведу один случай, рассказанный мне р.Б. Людмилой: «Пришли как-то раз ко мне два человека поделиться идеей, по их мнению, очень благородной: создать православный банк. Один – ученый-финансист, другой – практик. «Ну, что такое? Церковь стоит, надо ей помогать. Существуют же банковские институты, но они мирские, надо и нам сделать подобное, но по православной линии». Я тут замолвила, что деньги в рост нельзя давать, и по этому поводу в Евангелии сказано конкретно, но это на них подействовало мало. Они решили все-таки заняться разработкой концепции Православного банка и, обосновав все, придумали даже ему название «Акциз». С этим собирались ехать ко Святейшему. Но перед поездкой нужно было получить благословение у владыки. Меня попросили устроить эту встречу. Когда мы пришли на прием, то было заметно, что владыка в недоумении. Мягко сказал, взглянув на документы: «Оставьте, я почитаю». Когда пришли в следующий раз, он почти сразу нас принял и повел обедать. Накормил, но намеков на то, что хорошо было бы получить благословение, как бы не замечал. Наконец, мои знакомые спросили прямо. А владыка оперся на свой посох, положил голову на руки и сказал: «Ну, чего там ба-анк, ребя-я-туш-ки. Мне бы ма-а-ленький свечной заво-о-дик». И хитро так посмотрел. Почему заводик лучше банка, этого банковским специалистам осознать тогда было не дано. Лишь с годами к ним пришло понимание, что банк доставил бы Церкви только хулу да проблемы. Для меня эта история имела свое маленькое продолжение. Прихожу я однажды к владыке. Он сидит на кровати, закутанный в теплый пуховый платок, рядом ныне покойная Валечка делает ему ванночки для ног из соли, привезенной с Мертвого моря. Сидит владыка такой больной, умиротворенный. Молчим. Да и говорить не хотелось. Есть такое общение, когда слова не нужны. Потом владыка шутливо так и говорит: «Ну, что, ма-а-тушка Людмила, как твой ба-а-нк?» Отвечаю: «Владыко, да это же не мой банк. Я их просто привела...». И вот эта простота ребенка и духовная мудрость о.Иоанна меня всегда поражала. Обретение Р.Б. Людмила: «Как мы познакомились? Владыко приметил, что я работала с видеокамерой. Когда понесла ему пленку, где был заснят молебен у мощей св.Александра Невского, разговорились. Это свершилось легко и просто. И владыка стал иногда звонить мне вечерами. Никогда не забуду, как раздается звонок, и в трубке слышен голос: «Ма-а-туш-ка-а, Людми-и-ла. Это Влады-ы-ко». Он тогда мало кого знал в городе, а я по простоте своей и глупости принимала эти звонки, как должное. Он о многом спрашивал, в том числе интересовался моей жизнью. Например, тем, как мне довелось снимать обретение мощей Серафима Саровского. Святейший Патриарх тогда с поезда поехал к Ксении Блаженной. В Смоленском храме Святейший приложился в Тихвинской иконе Божией Матери, а потом все пошли в часовню Ксении, чтобы служить молебен. И тут прогремел гром, а это был январь месяц! Второй раз я услышала такой гром в Дивеево, когда Святейший служил на улице около мощей преподобного. Там летал вертолет и был абсолютно солнечный день, ясное небо и – снова гром. Заехали на Карповку, а затем и в Казанский собор. Я помню необыкновенный трепет, когда Святейший и владыка Иоанн ждали выноса раки с мощами прп.Серафима Саровского. В них чувствовалось непередаваемое состояние внутренней молитвы. До боли было видно их напряжение». «Люди приходили к нему постоянно» Анна Степановна: «Когда он поехал в Петербург, я не ожидала, что он возьмет меня с собой, но владыка благословил собираться. В Самаре я помогала составлять владыке Каталог русских архиереев, печатала церковные книги – был у нас своего рода самиздат. В Петербурге же людей, которые могли помогать Владыке Иоанну, было гораздо больше, и даже появилась возможность печатать книги в типографии.
В Питере я поселилась в архиерейском доме и только тогда сумела по-настоящему понять, каким необычайным терпением и смирением обладал наш владыка. Ведь одно дело – видеть его в храме, работать с ним, и совсем другое – жить рядом, наблюдать его быт, характер, привычки...» Как и его духовный отец – владыка Мануил (Лемешевский), митрополит Иоанн был безотказен и всячески старался помочь просителям. Люди приходили к нему постоянно. Только в понедельник у владыки был выходной. Знаете, он принимал всех, и записываться заранее не надо было. Не допрашивали в приемной: «Зачем пришел, по какому вопросу»?! Помню, как сама я в Самаре с ним познакомилась. Что-то спросила, а он стал спрашивать меня: как и что, да где работаю. И вдруг благословляет меня переезжать в Самару. Это было для меня неожиданно, и решиться на это мне было трудно, жила-то я тогда в Смоленске. Я и на работе была уже в почете, а тут все надо оставить... Но решилась. Так моя судьба и связалась с моим дорогим духовным отцом. Сколько раз я наблюдала в приемной: приходит человек и даже разговаривать не может – так придавило его горе, а уходил от владыки счастливым. Наш же бедный владыка Иоанн брал на себя это горе и оставался один на один с этим грузом. Бывало, не один десяток «страждущих и обремененных» приходило к нему за день. Всех утешал. Даже строптивых своих чад не бросал. Они и роптали, и уходили от него, а он оставлял для них в своем сердце уголок. Одна духовная дочь много раз его оставляла – строптивая была очень. Ушла в который раз, и, видимо, жизнь так ее скрутила, что вернулась. Приходит к владыке и говорит: «Я вернулась, простите, владыка». Он ей отвечает: «Ты же столько месяцев обходилась без меня. Живи и дальше так». Сурово так сказал. (Решил, наверное, проверить ее начальное смирение). Она стоит, плачет. Ко мне пришла: «Владыка не прощает. Пропаду...» Я ей: «Пиши, пиши письмо. Простит владыка». Сломила свою гордыню, написала, и получила прощение. Владыка как-то по-особенному был внимателен к людям. И его мягкое и теплое сердце печалилось, если он даже невольно, неосторожным словом, мог огорчить своих духовных чад. Даже видя, что ты делаешь что-то неправильно, он давал время, чтобы человек сам понял свою неправоту, созрел до правильного решения. «Нет, ты подумай еще, не торопись». Не начнет резать правду-матку в глаза. Всегда был очень выдержан в словах и действиях – делал все с осторожностью. Не в смысле, что была в этом боязнь, а осторожность не оскорбить, не унизить человека. И в то же время помочь». «Мне тогда было лет двадцать» Еще одно знакомство в эти дни: р.Б.Юрий. «Мне тогда было лет двадцать с небольшим. Помогал как мог в нашем приходе на реставрации храма. В церковь же пришел только-только – был неофитом. Приезжает раз к нам в Пушкин владыка Иоанн. Устроили ему торжественный обед, и я там как-то оказался. Но это, как говорится, еще полбеды. Во время обеда я принялся обличать некоторых наших священников. Владыка слушал-слушал меня терпеливо, а потом и говорит: «А ты помнишь притчу Спасителя о той соломинке, что в глазе ближнего своего, и бревне, которое находится в собственном глазу?» – «Конечно, помню, владыко». – «А ты попробуй сделать так, чтобы человек от твоих слов сам захотел избавиться от этой соломинки. Глядишь, и свое бревно тронешь с места». Никак я такого поворота вопроса не ожидал: «Владыка, это же почти невозможно!» – «А ты все-таки попробуй!» Надолго я запомнил этот урок. Теперь, если возникнет у меня желание кого-нибудь обличать, то сначала в свой «глаз» загляну, а потом стараюсь помочь ближнему своему». «Россия всегда спасалась тихой молитвой» Р.Б. Людмила: «Вспоминаю то время, когда в прессе впервые появились публикации митрополита Иоанна по истории России, по российскому самосознанию и оценке современных политических движений. Тогда под знамена владыки встал ряд православных, крайне правых организаций, настроенных агрессивно, жестко. И какие-то политические движения устремились под знамена владыки, и пошла несуразица. Эти люди не смогли понять, что владыка в первую очередь был молитвенником, что он воистину жил монашескими правилами. Не дано им этого было понять. Они посчитали, что владыка звал их на баррикады, так как привыкли к активным действиям. Многие вещи тогда развивались очень быстро и стремительно. И не все решалось криками, лозунгами. Давно сказано, что Россия всегда спасалась тихой молитвой. И если бы на Петербургской кафедре по тем временам оказался более активный архиерей, то неизвестно, куда бы нас все это привело. Под влиянием митрополита Иоанна и господин Собчак вынужден был меняться: сначала из светских побуждений, а потом и из порыва души сделал многое для Церкви. Многое повернул в политике города таким образом, что сейчас это мы воспринимаем естественным образом. Это – влияние молитвы, любви владыки. Россия стоит тихой молитвой, и не всегда мы знаем имена этих молитвенников и слава Богу, что не знаем. Мы тогда бы по своей учености и умности наделали такого, что пришлось бы отмаливать очередные 70 лет». * * * После трагических событий в «Северной Короне» гроб с телом владыки Иоанна был перенесен в Свято-Троицкий собор Александро-Невской лавры. Митрополит был облачен в белое шелковое архиерейское облачение с вышитыми его духовной дочерью Валентиной Дюниной золотыми крестами на омофоре и звездицей на саккосе. На улице сплошным белым саваном лежал снег. Лежал и не таял... И.ВЯЗОВСКИЙ
На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта |
Он еще в Самаре начал печатать Закон Божий. Заказал 100 тысяч экземпляров. Все только разводили руками – это же надо сколько было найти денег для типографии! Но владыка печатал и печатал потихоньку. Потом книга разошлась, и все уладилось: рассчитались. И после этого еще дважды переиздавали по 100 тысяч экземпляров. 
