ЧТЕНИЕ СЧАСТЛИВЫЙ ПРИНЦ Святочная сказка В последние десять лет часто приходится слышать: «Как мы были обделены в пору нашего детства! Глядишь на нынешних детей и завидуешь: и Рождество у них есть, такой замечательный праздник, и сколько детских православных книжек в магазинах появилось... А мы росли при советской власти и ничего этого не видели». Так и было. Хотя, конечно, преувеличивать не стоит, а вместе с тем и оправдывать свою невоцерковленность. Рождество существовало и раньше, только по домам справляли его втайне. Были в магазинах и православные, христианские книги. Собственно, вся наша русская литература, а также частично советская, зарубежная, не только по духу, но и по содержанию была христианская. Мы просто не интересовались этими книгами. Многие, например, слышали о писателе Оскаре Уайльде, читали его «Портрет Дориана Грея». А читали ли его сказки? * * * На высокой колонне над городом стояла статуя Счастливого Принца. Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукоятке его шпаги. Все восхищались Принцем. – Он прекрасен, как флюгер-петух! – изрек Городской Советник, жаждавший прослыть за тонкого ценителя искусств. – Но, конечно, флюгер куда полезнее! – прибавил он тотчас же, опасаясь, что его обвинят в непрактичности; а уж в этом он не был повинен. – Постарайся быть похожим на Счастливого Принца! – убеждала разумная мать своего мальчугана, который все плакал, чтобы ему дали луну. – Счастливый Принц никогда не капризничает! – Я рад, что на свете нашелся хоть один счастливец! – пробормотал гонимый судьбой горемыка, взирая на эту прекрасную статую. – Ах, он совсем как ангел! – восхищались Приютские Дети, толпою выходя из собора в ярко-пунцовых пелеринках и белоснежных передниках. – Откуда вы это знаете? – возразил Учитель Математики. – Ведь ангелов вы никогда не видали. – О, мы их видим во сне! – отозвались Приютские Дети, и Учитель Математики нахмурился и сурово взглянул на них: ему не нравилось, что дети видят сны. Как-то ночью пролетала тем городом Ласточка. Ее подруги вот уже седьмая неделя как улетели на юг, в Египет, а она отстала от них... «Где бы мне здесь остановиться?» – задумалась Ласточка. Тут она увидела статую на высокой колонне. – Вот и отлично. Я здесь и устроюсь: прекрасное место и много свежего воздуху. И она приютилась у ног Счастливого Принца. – У меня золотая спальня! – разнеженно сказала она, озираясь. И она уже расположилась ко сну и спрятала головку под крыло, как вдруг на нее упала тяжелая капля. – Как странно! – удивилась она. – На небе ни облачка. Звезды такие чистые, ясные, – откуда же взяться дождю? Климат на севере Европы просто ужасен... Тут упала другая капля. – Какая же польза от статуи, если она даже от дождя не способна укрыть? Поищу-ка себе пристанища где-нибудь у трубы на крыше. – И Ласточка решила улететь. Но не успела она расправить крылья, как упала третья капля. Ласточка посмотрела вверх, и что же увидела она! Глаза Счастливого Принца были наполнены слезами. Слезы катились по его золоченым щекам. И так прекрасно было его лицо в лунном сиянии, что Ласточка преисполнилась жалостью. – Кто ты такой? – спросила она. – Я Счастливый Принц. – Но зачем же ты плачешь? Ты меня промочил насквозь.
«Ах, так ты не весь золотой!» – подумала Ласточка, но, конечно, не вслух, потому что была достаточно вежлива. – Там, далеко, в узкой улочке, я вижу убогий дом, – продолжала статуя тихим мелодическим голосом. – Одно окошко открыто, и мне видна женщина, сидящая у стола. Лицо у нее изможденное, руки огрубевшие и красные, они сплошь исколоты иглой, потому что она швея. Она вышивает страстоцветы на шелковом платье прекраснейшей из фрейлин королевы для ближайшего придворного бала. А в постельке, поближе к углу, – ее больное дитя. Ее мальчик лежит в лихорадке и просит, чтобы ему дали апельсинов. Но у матери нет ничего, только речная вода. И вот этот мальчик плачет. Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! Не снесешь ли ты ей рубин из моей шпаги? Ноги мои прикованы к пьедесталу, и я не в силах сдвинуться с места. – Меня ждут-не дождутся в Египте, – ответила Ласточка. – Мои подруги кружатся над Нилом и беседуют с пышными лотосами. Скоро они полетят на ночлег в усыпальницу Великого Царя. Там почивает он сейчас, в своем роскошном гробу. Он закутан в желтые ткани и набальзамирован благовонными травами. Шея у него обвита бледно-зеленой нефритовой цепью, а руки его – как осенние листья. – Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! Останься здесь на одну только ночь и будь моей посланницей. Мальчику так хочется пить, а мать его так печальна. – Не очень-то мне по сердцу мальчики. Прошлым летом, когда я жила над рекою, дети мельника, злые мальчишки, всегда швыряли в меня каменьями. Конечно, где им попасть! Мы, ласточки, слишком увертливы. К тому же мои предки славились особой ловкостью, но все-таки это было очень непочтительно. Однако Счастливый Принц был так опечален, что Ласточка пожалела его. – Здесь очень холодно, – сказала она, но ничего, эту ночь я останусь с тобой и выполню твое поручение. – Благодарю тебя, маленькая Ласточка, – молвил Счастливый Принц. И вот Ласточка выклевала большой рубин из шпаги Счастливого Принца и полетела с этим рубином над городскими крышами. Она пролетела над колокольней собора, где стоят беломраморные изваяния ангелов. Она пролетела над королевским дворцом и слышала звуки музыки. На балкон вышла красивая девушка, и с нею ее возлюбленный. – Какое чудо эти звезды! – сказал ей возлюбленный, – и как чудесна власть любви! – Надеюсь, мое платье поспеет к придворному балу, – ответила она. – Я велела на нем вышить страстоцветы, но швеи такие лентяйки. Ласточка пролетела над рекою и увидела огни на корабельных мачтах. Она пролетела над Гетто и увидела старых евреев, заключавших между собою сделки и взвешивавших монеты на медных весах. И наконец она прилетела к убогому дому и заглянула туда. Мальчик метался в жару, а мать его крепко заснула – она так была утомлена. Ласточка пробралась в каморку и положила рубин на стол, рядом с наперстком швеи. Потом она стала беззвучно кружиться над мальчиком, навевая на лицо прохладу. – Как мне стало хорошо! – сказал ребенок. – Значит, я скоро поправлюсь. – И он впал в приятную дремоту. А Ласточка возвратилась к Счастливому Принцу и рассказала ему обо всем. – И странно, – заключила она свой рассказ, – хотя на дворе стужа, мне теперь нисколько не холодно. – Это потому, что ты сделала доброе дело! – объяснил ей Счастливый Принц. Ласточка задумалась над этим, но тотчас же заснула. Стоило ей задуматься, и она засыпала. На рассвете она полетела на речку купаться. – Странное, необъяснимое явление! – сказал Профессор Орнитологии, проходивший в ту пору по мосту. – Ласточка – среди зимы! И он напечатал об этом пространное письмо в местной газете. Все цитировали это письмо; оно было полно таких слов, которые никто не понимал. «Сегодня же ночью – в Египет!» – подумала Ласточка, и сразу же ей стало весело. Она посетила все памятники и долго сидела на шпице соборной колокольни. Куда бы она ни явилась, воробьи начинали чирикать: «Что за чужак! Что за чужак!» – и звали ее знатной иностранкой, что было для нее чрезвычайно лестно. Когда же взошла луна, Ласточка вернулась к Счастливому Принцу. – Нет ли у тебя поручений в Египет? – громко спросила она. – Я сию минуту улетаю. – Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! – взмолился Счастливый Принц. – Останься на одну только ночь. – Меня ожидают в Египте, – ответила Ласточка. – Завтра подруги мои полетят на вторые пороги Нила. Там в камышах лежат гиппопотамы, и на великом гранитном престоле восседает там бог Мемнон. Всю ночь он глядит на звезды, а когда засияет денница, он приветствует ее радостным кликом. В полдень желтые львы сходят к реке на водопой. Глаза их подобны зеленым бериллам, а рев их громче, чем рев водопада. – Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! – сказал ей Счастливый Принц. – Там, далеко за городом, я вижу в мансарде юношу. Он склонился над столом, над бумагами. Перед ним в стакане увядшие фиалки. Его губы алы, как гранаты, его каштановые волосы вьются, а глаза его большие и мечтательные. Он торопится закончить свою пьесу для Директора Театра, но он слишком озяб, огонь догорел у него в очаге, и от холода он вот-вот лишится чувств. – Хорошо, я останусь с тобой до утра! – сказала Ласточка Принцу. У нее было предоброе сердце. – Где же у тебя другой рубин? – Нет у меня больше рубинов, увы! – молвил Счастливый Принц. – Мои глаза – это все, что осталось. Они сделаны из редкостных сапфиров и тысячу лет назад были привезены из Индии. Выклюй один из них и принеси тому человеку. Он продаст его ювелиру и купит себе еды и дров и закончит свою пьесу. – Милый Принц, я не могу сделать это! – И Ласточка стала плакать. – Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! Исполни волю мою! И выклевала Ласточка у Счастливого Принца глаз и полетела к жилищу поэта. Ей было нетрудно проникнуть туда, ибо крыша была дырявая. Сквозь эту крышу и пробралась Ласточка в комнату. Юноша сидел, закрыв лицо руками, и не слыхал трепетания крыльев. Только потом он заметил сапфир в кучке увядших фиалок. – Однако меня начинают ценить! – радостно воскликнул он. – Это от какого-нибудь знатного поклонника. Теперь-то я могу закончить свою пьесу. – И счастье было на его лице. А утром Ласточка отправилась в гавань. Она села на мачту большого корабля и стала оттуда смотреть, как матросы вытаскивают на веревках из трюма какие-то ящики. – Дружнее! Дружнее! – кричали они, когда ящик поднимался наверх. – Я уезжаю в Египет! – сообщила им Ласточка, но на нее никто не обратил внимания. Только вечером, когда взошла луна, Ласточка возвратилась к Принцу. – Я пришла попрощаться с тобой! – издали закричала она. – Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! – взмолился Счастливый Принц. – Не останешься ли ты до утра? – Теперь зима, – ответила Ласточка, – и скоро здесь пойдет холодный снег. А в Египте солнце согревает зеленые листья пальм, и крокодилы вытянулись в тине и лениво глядят по сторонам. Мои подруги вьют уже гнезда в Баальбековом храме, а белые и розовые голуби смотрят на них и воркуют. Милый Принц, я не могу остаться, но я никогда не забуду тебя, и, когда наступит весна, я принесу тебе из Египта два драгоценных камня вместо тех, которые ты отдал. Краснее, чем красная роза, будет рубин у тебя, и сапфир голубее морской волны. – Внизу, на площади, – сказал Счастливый Принц, – стоит маленькая девочка, которая торгует спичками. Она уронила их в канаву, они испортились, и отец ее прибьет, если она возвратится без денег. Она плачет. У нее ни башмачков, ни чулок, и голова у нее не покрыта. Выклюй другой мой глаз, отдай его девочке, и отец не побьет ее. – Я могу остаться с тобою еще одну ночь, – ответила Ласточка, – но выклевать твой глаз не могу. Ведь тогда ты будешь совсем слепой. – Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! – молвил Счастливый Принц. – Исполни волю мою! И она выклевала у Принца второй глаз, и подлетела к девочке, и уронила ей в руку чудесный сапфир. – Какое красивое стеклышко! – воскликнула маленькая девочка и, смеясь, побежала домой. Ласточка возвратилась к Принцу. – Теперь, когда ты слепой, я останусь с тобой навеки. – Нет, моя милая Ласточка, – ответил несчастный Принц, – ты должна отправиться в Египет. – Я останусь с тобой навеки, – сказала Ласточка и уснула у его ног. С утра целый день просидела она у него на плече и рассказывала ему о том, что видела в далеких краях: о розовых ибисах, которые длинной фалангой стоят на отмелях Нила и клювами вылавливают золотых рыбок; о Сфинксе, старом как мир, живущем в пустыне и знающем все; о купцах, которые шествуют рядом со своими верблюдами и перебирают янтарные четки; о Царе Лунных гор, который черен, как черное дерево, и поклоняется большому осколку хрусталя; о великом Зеленом Змее, спящем в пальмовом дереве, где двадцать жрецов кормят его медовыми пряниками; о пигмеях, что плавают по озеру на плоских широких листьях и вечно сражаются с бабочками. – Милая Ласточка, – отозвался Счастливый Принц, – все, о чем ты говоришь, удивительно. Но самое удивительное в мире – это людские страдания. Где ты найдешь им разгадку? Облети же мой город, милая Ласточка, и расскажи мне обо всем, что увидишь. И Ласточка пролетела над всем огромным городом, и она видела, как в пышных палатах ликуют богатые, а бедные сидят у их порогов. В темных закоулках побывала она и видела бледные лица истощенных детей, печально глядящих на черную улицу. Под мостом два маленьких мальчика лежали обнявшись, стараясь согреть друг друга. – Нам хочется есть! – повторяли они. – Здесь не полагается валяться! – закричал Полицейский. И снова они вышли под дождь. Ласточка возвратилась к Принцу и поведала все, что видела. – Я весь позолоченный, – сказал Счастливый Принц. – Сними с меня золото, листок за листком, и раздай его бедным. Люди думают, что в золоте счастье. Листок за листком Ласточка снимала со статуи золото, покуда Счастливый Принц не сделался тусклым и серым. Листок за листком раздавала она его чистое золото бедным, и детские щеки розовели, и дети начинали смеяться и затевали на улицах игры. – А у нас есть хлеб! – кричали они. Потом выпал снег, а со снегом пришел и мороз. Улицы засеребрились и стали сверкать; сосульки, как хрустальные кинжалы, повисли на крышах домов; все закутались в шубы, и мальчики в красных шапочках катались по льду на коньках. Ласточка, бедная, зябла и мерзла, но не хотела покинуть Принца, так как очень любила его. Она украдкой подбирала у булочной крошки и хлопала крыльями, чтобы согреться. Но наконец она поняла, что настало время умирать. Только и хватило у нее силы – в последний раз забраться Принцу на плечо. – Прощай, милый Принц! – прошептала она. – Ты позволишь мне поцеловать твою руку? – Я рад, что ты наконец улетаешь в Египет, – ответил Счастливый Принц. – Ты слишком долго здесь оставалась... Принц не видел, как птица слетела с плеча и затихла у его ног. В ту же минуту странный треск раздался у статуи внутри, словно что-то разорвалось. Это раскололось оловянное сердце. Воистину был жестокий мороз. * * * Рано утром внизу на бульваре гулял Мэр Города, а с ним Городские Советники. Проходя мимо колонны Принца, Мэр посмотрел на статую. – Боже! Какой стал оборвыш этот Счастливый Принц! – воскликнул Мэр. – Именно, именно оборвыш! – подхватили Городские Советники, которые всегда во всем соглашались с Мэром. И они приблизились к статуе, чтобы осмотреть ее. – Рубина уже нет в его шпаге, глаза его выпали, и позолота с него сошла, – продолжал Мэр. – Он хуже любого нищего. – Именно хуже нищего! – подтвердили Городские Советники. – А у ног его валяется какая-то мертвая птица. Нам следовало бы издать постановление: птицам здесь умирать воспрещается. И Секретарь городского совета тотчас же занес это предложение в книгу. И свергли статую Счастливого Принца. – В нем уже нет красоты, а стало быть, нет и пользы! – говорил в Университете Профессор Эстетики. И расплавили статую в горне, и созвал Мэр городской совет, и решили, что делать с металлом. – Сделаем новую статую, – предложил Мэр. – И эта новая статуя будет изображать меня! – Меня! – сказал каждый Советник, и все они стали ссориться. Недавно мне довелось слышать о них: они и сейчас еще ссорятся. – Удивительно! – сказал Главный Литейщик. – Это разбитое оловянное сердце не хочет расплавляться в печи. Мы должны выбросить его прочь. И швырнули его в кучу сора, где лежала мертвая Ласточка. * * * И повелел Господь ангелу своему: – Принеси мне самое ценное, что ты найдешь в этом городе. И принес Ему ангел оловянное сердце и мертвую птицу. – Правильно ты выбрал, – сказал Господь. – Ибо в моих райских садах эта малая пташка будет петь во веки веков, а в моем сияющем чертоге Счастливый Принц будет воздавать Мне хвалу.
На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга |
– Когда я был жив и у меня было живое человеческое сердце, я не знал, что такое слезы, – ответила статуя. – Я жил во дворце Беззаботности, куда скорби вход воспрещен. Днем я забавлялся в саду с друзьями, а вечером я танцевал в Большом Зале. Сад был окружен высокой стеной, и я ни разу не догадался спросить, что же происходит за ней. Вокруг меня все было так прекрасно! «Счастливый Принц» – величали меня приближенные, и вправду, я был счастлив, если только в наслаждениях счастье. Так я жил, так я и умер. И вот теперь, когда я уже неживой, меня поставили здесь, наверху, так высоко, что мне видны все скорби и вся нищета моей столицы. И хотя сердце теперь у меня оловянное, я не могу удержаться от слез.
