Все-таки удивительным образом Господь прославляет Своих угодников. Лет пять назад к нам в редакцию пришел очень вежливый пожилой человек и попросил написать о своем дедушке – священнике Николаевской церкви села Семуково Усть-Вымского района отце Всеволоде Потеминском. К сожалению, особых подробностей о жизни и смерти своего деда Юрий Антонович не знал. Отец Всеволод был расстрелян 19 сентября 1937 года, но перед этим он, спасая своих детей, попросил их разъехаться из села по разным уголкам страны.

Долгое время внуки о. Всеволода даже не знали, что их дед – священник, родители это скрывали. Лишь на склоне своих лет Юрий Антонович добился разрешения посмотреть его дело в архивах ФСБ. То, что он прочитал, потрясло его до глубины души.

Формально осужденный тройкой НКВД по ложному доносу по ст. 58-10 ч. 1, В.И. Потеминский обвинялся в «контрреволюционной деятельности, направленной против советской власти»; в распространении «провокационных слухов о войне и падении советской власти»; а также в том, что «проводил подготовку к выборам в Советы, выставлял кандидатуры из числа контрреволюционных элементов и агитировал среди населения за поддержку этих кандидатур».

Однако, внимательно прочитав материалы дела, Юрий Антонович никакого преступления со стороны своего деда не обнаружил. Наоборот, за его ответами он увидел человека порядочного, честного и смелого, не боящегося отстаивать свою веру в Христа и интересы Церкви. Как человек верующий и радеющий за сохранение сельской церкви, он разъяснял прихожанам, что новая Конституция разрешает выдвигать в Советы не только коммунистов, но и других граждан. Поэтому и просил выдвинуть в Семуковский сельсовет Одинцова, «который не только является хорошим человеком, но и умеет хлопотать за церковь».

А вот со стороны судей Юрий Антонович увидел по-настоящему преступные действия. Наскоро было состряпано дело против честного священника, без соблюдения каких-либо юридических норм, был приговорен к расстрелу совершенно невинный человек.

К сожалению, фактов, которые сообщил мне Юрий Антонович, было не достаточно для статьи, и я попытался вернуть ему документы и бумаги, которые он принес. «Возьмите, сохраните для ваших потомков. Эти документы должны храниться как семейная реликвия», – убеждал я его. Но мой собеседник был неумолим:

– У вас они лучше сохранятся. Передайте в музей, который откроется в епархии.

– Так нет же никакого музея?..

В конце концов материалы остались у меня... А сразу же после церковного прославления отца Всеволода, которое состоялось 1 октября прошлого года, самые разные люди стали предлагать мне поехать в Семуково, где служил мученик, чтобы написать о нем и о нынешнем настоятеле – иеромонахе Тите.

* * *

От Сыктывкара до Семуково всего час езды. Село расположено недалеко от Усть-Вымского монастыря на другой стороне Вычегды, напротив села Айкино. Добраться до него можно только паромом, который ходит три раза в день. Я всего этого не знал и зашел в Айкино в Свято-Преображенский храм к о.Варфоломею разведать дорогу.

Он объяснил, что следующий паром идет только в два часа от деревни Тыдор. Так что время у меня еще есть и можно зайти к нему в гости. Молодой скромный инок. В Айкино он служит только полгода. Заходим с ним вместе в келию старца Феогноста. В ней все по-другому – кажется, уже ничто не напоминает о светлом старце. Но в иконостасе на аналое – все тот же простой деревянный крест, который был здесь и при схимнике. Слава Богу, что молитва в этих стенах продолжается. «А почему вы в доме не живете? У вас же здесь целых два дома», – спрашиваю у настоятеля. «Мне и здесь хорошо. А дома пока что пустуют. Зимой переберусь в избу, потому что если ее не топить, картошка в подполье замерзнет. А пока ни к чему».

Когда Усть-Вымский монастырь только открывался, вся братия жила здесь – в Айкино. Жизнь бурлила. В храме тогда мироточили две иконы: Нерукотворного Образа и Владимирской Божией Матери. Чудеса исцелений от них записывались в специальную тетрадку. «Иконы-то сейчас мироточат?» – интересуюсь у батюшки. «Нет, не мироточат. А вот Плащаница благоухает». – «А можно в храм зайти?» – «Пойдемте».

В храме стоит приятный запах от ладана и восковых свеч. Прикладываемся к чудотворным иконам. Струйки чудотворного масла на них засохли подтеками. Владимирская икона вся в тоненьких потеках. «А известно ли, откуда эта икона?» – спрашиваю я. «Мне батюшки говорили, что с Афона». – «Да ну, не может быть. Как ее, такую большую, могли привезти сюда? Письмо-то похоже на кылтовское. Может, кылтовские монахини писали?» – «Вот этого я не знаю». В разных храмах Коми, особенно в Усть-Вымском и Княжпогостских районах, мне раньше попадались кылтовские иконы. Там до 24-го года была своя мастерская. Это недалеко отсюда, в нескольких километрах от Айкино.

Отец Варфоломей – монах Ульяновского монастыря. Сам родом из Инты. Там у него остались мама с сестрой. Постриг принял в Великий пост в 98-м году. В келье, в иконостасе, я заметил у него несколько икон батюшки Серафима Саровского. «Почему у вас столько икон преподобного?» – поинтересовался у священника. «Я его почитаю очень. Обращаюсь к нему за молитвенной помощью. Так получилось, что сразу же после рукоположения во священники владыка направил меня сопровождать группу паломников на епархиальном автобусе в Дивеево. Эта поездка для меня была как награда. Перед постригом я терпел сильные искушения. И вот на Пасху поехал к преподобному и приложил к мощам батюшки Серафима крест наперстный. У меня его уже дважды воровали. Один раз сатанисты унесли из интинского храма вместе с церковной утварью. Я благоговейно молился батюшке Серафиму, чтобы нашелся крест, я очень им дорожу. Слава Богу, все сыскалось.

В другой раз крест лежал в моем портфеле в машине о.Олега из Ухты. Вместе с машиной его и украли. И снова я молился батюшке Серафиму. И что вы думаете? Крест подбросили вместе с украденными вещами, а машину о.Олега так и не нашли».

* * *

Попрощавшись с о.Варфоломеем, я отправился в Тыдор. Смотрел, как паромщики прямо с палубы таскают на удочку мелкую рыбешку. Рыбаки в лодках проверяют на реке сети. День выдался погожим. Мальки косяками сновали по поверхности воды. А Семуково с храмом в конце деревни возвышалось на высоком берегу Вычегды.

Но вот наконец-то паром медленно отчалил. Река в этом месте широкая. Мы проплываем мимо живописных островов и причаливаем в трех километрах ниже по течению. Между причалом и Семуково расположена еще одна деревня, Кырс, в которой сохранилась старинная деревянная часовня с колокольней. Возле нее местные жители готовят срубы под баньки и сараи. Как оказалось, она тоже названа в честь Николая Чудотворца. Чуть ниже расположена деревня Заречье, в которой сохранилась еще одна Никольская часовня. Видно, местные жители очень сильно почитали Николая Угодника. Это и не случайно. Деревни расположены на берегу реки, в основном все жители занимались рыболовством, а к кому еще обращаться на реке за помощью, как не к покровителю рыбаков и мореходов. Да и сейчас, как видно, местные жители рыбный промысел не оставили. Почти около каждого дома лежит лодка.

От Кырса идет долгий подъем в гору, все выше и выше до самого храма. Он открывается внезапно из-за домов, за поворотом дороги. С него снесены купола, нет колокольни, но все равно это самое красивое здание на селе. В церковной ограде множество цветов. Рядом с церковью уже стараниями современных прихожан обустроены небольшое помещение трапезной, колодец, церковный домик. На церковных грядках копаются женщины.

«Скажите, батюшка в храме?» – спрашиваю у них. «Да, в храме». Трижды перекрестившись на икону Николая Угодника, захожу вовнутрь. «Здравствуй, здравствуй, – благословляет меня о.Тит. – А тебя к нам какими судьбами занесло?»

Отдаю о.Титу переданные через меня от духовных чад батюшки подарки: иерусалимское масло, ладан, посылку от игумена Трифона из Антониево-Сийского монастыря. Несмотря на такую отдаленность от города, о.Тит снискал признание среди верующих Сыктывкара. Приезжают к нему и из других мест, уважая как строгого исповедника, помогающего избавиться от грехов и разобраться в своей, иногда очень запутанной, жизни. Несколько человек так к отцу Титу прилепились, что расставаться с ним не хотят. Когда перевели его из Айкино в Семуково, последовали за ним на этот отдаленный и беднейший приход. Последнее время даже не было ладана для служб.

Но Господь помогает. Несмотря ни на что, удалось батюшке восстановить поруганный храм, богато украсить его образами, среди которых немало старинных, намоленных. Все чисто, везде порядок. А он думает архитекторов просить подготовить проект восстановления куполов и колокольни, чтобы все как раньше было, до прихода безбожников.

* * *

После революции семуковские коммунисты долго подбирались к храму. Судили о.Всеволода четыре раза: в 1928, 1934, 1936 и 1937 годах. Но каждый раз он возвращался на свой приход. Один Бог знает, что пережил батюшка за те годы, когда насмерть стоял за храм.

Рассматриваю фотографии священномученика. По ним хотя бы отчасти можно проследить его духовное восхождение до принятия им мученического венца. Вот он с маленькими детьми: высокий, полный, пышущий здоровьем. У о.Всеволода и матушки Агнии было шестеро детей. А вот фотография, где они с матушкой возле своего дома, расположенного рядом с храмом, уже со взрослыми детьми. Здесь он весь седой, осунувшийся, с доброй улыбкой и мудрыми лучистыми глазами. А вот снимки, сделанные с негативов, обнаруженных совсем недавно внучкой о.Всеволода Амалией в семейном архиве ее отца Анатолия Всеволодовича. Здесь о.Всеволод запечатлен перед самой гибелью: мудрый старец, сполна хлебнувший горя. Сократовский лоб, страдальческие, печальные глаза, длинная седая борода.

Господь сохранил дом священника. Он также стоит около церкви и помнит тепло его семьи. Кажется, даже сами стены пропитались теми миром и любовью, которые царили в семье священника. Отец Всеволод воспитал замечательных детей. Четверо из них стали учителями: дочери Августина, Нина, Варвара и сын Анатолий пошли по стопам своего отца и воспитали не одно поколение благодарных им учеников. После окончания Вологодской семинарии всю жизнь о.Всеволод посвятил не только делу служения Богу и ближним, но и образованию детей. С 1891 года по 1900 год он учительствует при Симоноволомской школе Устюжского уезда. С 1903 года, после перевода в Коми в с.Семуково, становится законоучителем в местной народной школе. С 1910 года преподавал в начальной школе с.Кырс. После расстрела священника его дочь Нина, единственная из детей оставшаяся в Семуково, продолжила дело отца – учила детей.

Отец Всеволод был разносторонне образованным человеком. В семье священника была большая библиотека. Книги разделялись по темам. Интересовался батюшка и агрономией, по которой собрал множество книг. Очень любил природу. Дети вспоминали, что каждый раз, заходя в лес, он здоровался с ним. Эта любовь так привилась его детям, что сын батюшки Симон впоследствии стал известным агрономом.

Когда начались гонения на Церковь, отца Всеволода выгнали из церковного дома. Священник не отчаялся, а поселился со своим многочисленным семейством в ветхой пустующей лачуге. Обустроил ее и продолжал служить, пока его не убили.

Авторитет отца Всеволода был непререкаем. Добрую память он оставил о себе у местных жителей. Однажды выдавали замуж девушку из бедной семьи. Рано утром бесприданница нашла на окне мешочек с деньгами – помощь о.Всеволода. Такое народом не забывается. Несколько раз люди вставали на защиту любимого батюшки.

Чекисты, опасаясь, что селяне с ними расправятся, арестовали батюшку обманом: вызвали якобы на крестины, с которых священник уже не вернулся. Отец Всеволод догадывался, что его хотят заманить, какая участь его ждет, но ничего никому не сказал. Только тепло попрощался с матушкой и дочерью и ушел навсегда… Его арестовали 7 августа 1937 года, привезли в сыктывкарскую тюрьму. Начались допросы, было сфабриковано дело. А 19 сентября в районе Верхнего Чова батюшку расстреляли.

Матушка Агния ждала его всю жизнь. Она прожила 102 года. В их доме сразу после ареста о.Всеволода начались обыски, но матушка с дочерью попытались сохранить все его вещи. Прятали иконы, даже кабинет священника, расположенный между жилыми комнатами, попытались укрыть от глаз посторонних, уберечь от поругания память о любимом человеке. Дверь в кабинет заколотили досками, замаскировав под стену. Под спудом пребывала и память о нем, чтоб ныне просиять нам – нынешним христианам.

* * *

Объясняю о.Титу цель своего приезда.

– И надолго ты к нам?

– Ну, если благословите, до завтра побуду.

– А у нас и света нет, при свечах живем.

– Ну, ничего, я и при свечах поживу. И часто у вас такое бывает?

– Да, бывает. Деревня есть деревня. Зимой и осенью чаще сидим без света. Все ломается. Электрики в Айкино, за рекой. Не спешат к нам приезжать.

– А сколько человек живет в Семуково?

– Человек пятьдесят, зимой и того меньше. В церковь приходят только по праздникам. Порой на службе только наши стоят.

«Наши» – это те, кто постоянно проживает вместе с о.Титом. В мой приезд из духовных чад о.Тита при храме жили три матушки да еще послушник Владимир. Такая небольшая монашеская обитель.

«19 сентября, в день памяти Всеволода Потеминского, у нас в храме будет его прославление», – говорит о.Тит. «Да? – удивляюсь я. – И как все это будет?»

«Ничего помпезного мы не намечаем. На все воля Божия. Восемнадцатого вечерняя служба будет, а девятнадцатого – утренняя литургия в честь святого. С иконой мученика крестным ходом пройдем».

Икону святого Всеволода для церкви написал его правнук Михаил Цыбенко, сын Юрия Антоновича, о котором я уже вспоминал в начале материала. Кроме этого образа, он написал для семуковского храма еще несколько других икон. Живет Михаил неподалеку – в Айкино.

* * *

Когда я вернулся в Сыктывкар, то позвонил краеведу Анне Георгиевне Малыхиной, занимающейся репрессированными священниками, чтобы побольше узнать о священномученике. Тут-то и напомнила она мне о Юрии Антоновиче, который когда-то, лет пять назад, заходил в редакцию «Веры» с просьбой рассказать о своем деде.

– Что с ним, Юрием Антоновичем? – спросил я, припоминая давнюю встречу и его бумаги, завернутые в полинявшую от времени газету.

– Нет его, умер. Сразу же после того, как передал тебе все материалы, – ответила Анна Георгиевна.

Документы, оставленные им, нашел я в своем старом рабочем столе. Стал перебирать и только тогда понял, какими уникальными материалами располагаю. Среди прочего здесь были фотографии батюшки и письма с фронта его сына Анатолия. Эти скромные треугольнички писались им в самых разных условиях, чаще простым карандашом. Почерк на некоторых из них неразборчивый, стремительный. А вот письмо с ровным красивым почерком, написанное после ранения из ленинградского госпиталя, своему плямяннику Юре, тому самому моему гостю – Юрию Антоновичу Цыбенко:

«Здравствуй, Юрик! Получил твое письмо, за которое большое спасибо. Хорошо, если бы больше написал о Марусе, долго ли она была у вас и какого приехала? А то от нее была только телеграмма еще из Усть-Усы, а писем не было. Беспокоюсь о здоровье бабушки, но, к сожалению, ничем не в состоянии сейчас помочь. Мне уже Симон писал о вас и вообще о вашей жизни. Я пока нахожусь все еще в госпитале, на следующей неделе, а то и раньше должен выписаться, а там как и что будет – кто его знает. От Симона получил второе письмо. Лариса частенько навещает меня, вспоминаем вас всех, она учится и работает, живет так ничего. Ну вот пока и все. Буду жив – буду извещать о себе. Расти большим, здоровым, умным. Слушайся маму и бабушку, помогай бабушке в чем можешь. Она хорошая, добрая. Передай маме и бабушке от меня привет. С приветом, твой дядя Тося. 4-VIII-44 г».

Любовью и теплом веет от этих писем. Своего племянника он называет ласково – «Юрик», «Юрко». Каждое письмо Анатолий заканчивает одними и теми же словами: «Буду жив – буду извещать о себе». Но вот последнее письмо, написанное незадолго до гибели (а погиб он 15 августа 1945 года в Маньчжурии), Анатолий, предчувствуя смерть, заканчивает так: «…Вот от Маруси не могу никак получить письма. Не знаю, дождусь ли, ибо наша жизнь такова, сегодня жив и здоров, а за завтрашний день ничего не знаешь, что случится. Может, это и странным покажется, но это так. Если сейчас не понимаете, то погодя поймете… Привет маме и бабушке. Желаю всем вам здоровья, счастья и радостей в жизни и успехов в работе. С приветом, Анатолий. 6.08.45 г».

В то время, когда я ездил в Семуково, журналистка «Республики» Анна Сивкова в своем семейном архиве на Удоре нашла фотографию Анатолия Всеволодовича, датированную 1931 годом. Нашла она ее именно 15 августа – в день, когда он был убит. Там, на Удоре, он учительствовал, оставил о себе добрую память среди местных жителей.

Как и отец, дети батюшки сеяли доброе, разумное, вечное. К сожалению, никого из них уже сейчас нет в живых. Но частицу своего сердца и души эти люди передали дальше – внукам и правнукам отца Всеволода. Неожиданными путями они приходили к вере. Многие раньше не догадывались о существовании друг друга. Пока спустя 65 лет после смерти не собрал их святой на свое прославление в кафедральном соборе г.Сыктывкара.

Радуйся священномучениче Всеволоде, добрый пастырь стада Христова!

назад

вперед

На глав. страницу.Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта.Гостевая книга