КРУПИНКИ
КОЛОКОЛ
Рассказ пожилой вятчанки в Филиппов пост
– Совсем нельзя пить. Капли нельзя! Я из-за вина отца и сына лишилась. А мужа на войне убило. И могила где, не знаю. А отец и сын – на моих глазах. Про сына не буду рассказывать, вся изревусь, а отца надо вспомнить.
Он звонарем в церкви работал. Выпивал, но в посты держался, это ведь в церкви строго. А тут, в Филипповский пост, перед Рождеством согрешил. Идти звонить, а он с похмелья. Мама вся испереживалась: «Лучше бы ты не ходил». Нет, супрямничал.
Поднялся на колокольню, а главный колокол был в триста пудов. Его потом, когда церковь закрывали, прямо наверху на части разбивали (не пролезал) и по кускам сбрасывали. Серебра в нем много обнаружили. И вот отец раскачал язык и ударил. И с первого удара его паралич-то и разбил.
Принесли его дьякон и батюшка. И потом навещали, яиц принесут или творогу. Пенсии-то не было. Мать убивалась и с нами, и на работе, а ведь самое тяжелое – его обиходить. Керосинок, примусов не было, это потом мы стали богатые, только печка и самовар. Воды нагреет, его приберет, потом стирать. Да к ночи на речку... Восемь лет он недвижный лежал, потом умер.
А она легко умерла. Я уже со своими водилась, бегут за мной: «Беги, мама умирает». Я прибежала, голову ей подняла, на руки взяла. Она поглядела, говорить уже не могла, вздохнула, потом глаза сильно-сильно зажмурила и еще раз вздохнула. Похоронили ее рядом с отцом, около церкви.
Да... Ох, колокол был! Ударит, бывало, отец – во все стороны слышно. Меня с собой брал. Надену платочек и за ним, как собачонка, по витым лестницам бегу. Вверху страшно. Он раскачивает язык, а я присяду в угол и уши зажимаю. Он смеется. Да петь начнет: «Все идите в гости к нам, в гости к нам...»
Он хороший был, добрый. Но вот же, прости Господи, пил.
Владимир КРУПИН
 | назад |
| вперед |  |
