Незлобивый и молчаливый Христа ради юродивый старец Константин (Ангелис) родился 10 февраля 1898 года в Греции. Его отца звали Ставрос, а мать – Анфула. Нам неизвестны подробности первых лет его монашеской жизни. На протяжении многих лет замечали, что он время от времени появляется в районе Кареи и останавливается там в одной заброшенной келии Кутлумушского монастыря.

Там, в углу полуразрушенного дома, где крыша протекала меньше и где не так сильно дуло через выбитые окна и двери, прямо на полу он набросал каких-то ветхих одеял, сидя среди которых, был похож на орла в гнезде.

По внешнему виду о старце Константине нельзя было сказать, кто он такой, потому что только скуфья да борода указывали на то, что он монах. Он всегда носил старую шинель, на поясе туго перетянутую веревкой. В ней он был больше похож на мирянина. Однако внутренне он был облечен в благодать ангельского образа, которая отражалась и на его лице. Видевшие старца издали думали, что это какой-то несчастный нищий или сумасшедший. Но, подойдя ближе, можно было рассмотреть его светлое лицо, и тогда становилось ясно, что этот благословенный человек скрывает в себе какую-то тайну и нельзя считать его безумным.

Отец Костас (так его звали), живя в описанных выше условиях и совершенно не заботясь о самом себе, а также никогда не моясь, несмотря на это, был совершенно чист, так как жил жизнью птицы небесной.

С людьми он говорил редко, а с Богом – посредством непрестанной молитвы – постоянно. Часто его ум был восхищаем горе. Когда он приходил в себя, делал какие-то движения руками, чтобы ввести в заблуждение окружающих, и, не сказав ни слова, уходил прочь. Для мирских людей такое его поведение было, конечно, соблазнительным. Даже когда он говорил им что-нибудь пророчески, его слова казались им бессмыслицей.

Когда, бывало, рядом с ним разговаривали, старец Константин не следил за ходом разговора, потому что молился и его ум пребывал в Боге, и снова его принимали за «блаженного». Нужно было много раз настойчиво переспрашивать отца Константина, чтобы получить ответ, но и тогда можно было услышать лишь два-три неразборчивых, но пророческих слова.

Однажды к нему пришел юноша, желавший стать монахом, но всюду встречавший одни препятствия, воздвигавшиеся по зависти лукавым. Еще издали завидев его, старец Константин говорит ему: «Иоанн, почитай про святого Иоанна Дамаскина. Посмотри, что он претерпел!»

Иоанн, услышав это, сначала ничего не понял. Но когда прочитал житие святого Иоанна Дамаскина, то увидел, что тот перенес от безрассудного и сурового старца, а также узнал о великом терпении святого до тех пор, пока Бог не вступился за него. Прочитав это, юноша укрепился и преуспел в монашеской жизни.

Старец Константин имел внутреннюю чистоту и поэтому издали все ясно видел. К сожалению, некоторые из нас, несчастных, по неразумию, из-за того, что он жил среди развалин, считали человека Божия несчастным человеком. Он же, хотя и жил среди развалин, непрестанно возводил храм своей души, которая стоит дороже всего мира, по словам Христа.

Как я уже говорил, в углу келии, среди развалин, было его убежище из нескольких одеял. Рядом находились Псалтирь и Часослов. Из хозяйственной утвари у него была жестянка из-под консервов с проволокой вместо ручки. Это было все его богатство.

Каждую субботу он имел обычай посещать два-три «кунака» (представительства монастырей в г.Карее), где ему насыпали в его жестянку часть от «избытков укрух». Он приходил всегда молча, ни о чем не прося: у него было особое благородство. Если в это время все были заняты, старец уходил с пустыми руками. Изредка он заходил в лавку, набирал себе в пригоршню пять-шесть маслин и уходил. Лавочники считали это большим благословением для себя, потому что любили отца Костаса. Если кто-либо незаметно подкладывал ему в карман денег, он так же незаметно оставлял их в лавке.

Так тихо, подобно незлобивой овечке, и жил отец Костас в уделе Божией Матери.

К сожалению, в 1969 году произошло следующее. Из-за множества мирских, европейцев, которым он, появляясь в Карее, попадался на глаза и которые считали его сумасшедшим, власти направили человека Божия в сумасшедший дом. Там, в больнице, врачи проверили его и ничего у него не нашли. Голова у него работала отлично. Но мы, поверхностные современные люди, судящие по внешности, нанесли ему еще одну обиду. Хотя врачи признали его совершенно здоровым, из сумасшедшего дома он был отправлен в Дом престарелых. Там, в Фессалониках, совершенно неожиданно для себя оказавшись среди мирского окружения, он забился в угол и непрестанно читал молитву Иисусову. Из его глаз, не переставая, текли слезы, похожие на бисер.

Когда я узнал, что отец Костас перенес такие страдания и теперь находится в Доме престарелых, то попросил сестру из канцелярии позаботиться о нем. Конечно, в Доме престарелых было лучше, чем в сумасшедшем доме. Однако, как бы здесь ни было хорошо, для отца Константина, столь любившего безмолвие, удел Божией Матери был лучше всех дворцов на свете.

Несчастный старец, недоумевая, говорил сестре: «Зачем меня сюда привезли?»

Здесь Христа ради юродивый, настрадавшийся из-за нас, по-мирски умных, провел остаток своих дней.