ПРАВОСЛАВНАЯ ЖИЗНЬ

ДЕНЬ СВЯТИТЕЛЯ НИКИТЫ

Дневник участника образовательных чтений в Великом Новгороде

Ночь в Юрьеве

10 мая, глубокий вечер, Свято-Юрьев монастырь на окраине Новгорода. Мы с Игорем распаковали вещи и сразу же завалились в кровати. Прошлую ночь спали в редакционной машине, скукожившись, а сейчас можно вытянуться во весь рост, не опасаясь, что ноги упрутся в приборную панель. Смеживаю веки и вижу все то же самое кино: мокрое шоссе, мелькающие по сторонам темные фигуры деревьев и лопающиеся на ветровом стекле капли дождя... Сон не идет, и вот достал дневник – набросать первые впечатления.

Дождь нас застал где-то между Костромой и Новгородом, так что пришлось резко сбавить скорость, чтобы машину не заносило на скользких поворотах. В итоге, потеряв несколько часов, к воротам Юрьева монастыря мы подрулили затемно. Огромные железные ворота были уже закрыты на ночь, на сигналы никто не отзывался – и монастырь со своими высокими стенами стоял перед нами неприступной крепостью. «Стоило ехать две тысячи километров, чтобы...» – не успел додумать я, как услышал шаги в темноте. По дороге к монастырю не спеша шел русоголовый юноша в легкой летней рубашке, совершенно не обращая внимания на холодный дождь. Чистое русское лицо его напомнило мне отрока Варфоломея со знаменитой картины Нестерова.

– Что, не открывают? – спросил «древнерусский отрок» и достал из кармана мобильный телефон. Оказалось, он – студент духовного училища, которое уже год как открылось в Новгороде и базируется в Юрьевом монастыре. По счастливому для нас совпадению студент ходил провожать брата на поезд и задержался в городе. Юноша что-то сказал по телефону, и вскоре с той стороны загремел тяжеленный засов. После короткого допроса бурсака (почему не в келье, кто благословил) всех нас пустили на территорию.

Едва успев разместиться в свободной келии, слышим за дверью: «Молитвами святых отец наших...» Традиционно в монастырях это заменяет стук в дверь. «Аминь», – отвечаем. Входит гостиничный монах о.Пантелеимон, с широкой бородой и мобильником на поясе, он выглядит озабоченным.

– Вы дверь-то заприте, ишь ветер как по коридору гуляет, – советует монах. – Ночью буря будет. У нас в Новгороде всегда буря случается. После того как в Москве или Питере по праздникам тучи разгоняют. А нынче, 9 мая, от Москвы много туч отогнали, и все в нашу сторону...

Выхожу в коридор – в тесную щель между кельями и извилистой крепостной стеной, повторяющей береговой изгиб. Монастырь стоит над Ильмень-озером, и слышно, как за узкими окнами-бойницами шатаются свинцовые волны. Из-под дверей келий просачивается свет – наши соседи, участники Никитских чтений, тоже не спят. Судя по списку, многие, как и мы, приехали издалека: из Москвы, США, Хорватии и даже из Читы. Завтра с ними познакомимся.

На островке

За пятнадцать лет существования нашей газеты мы бывали на разных православных чтениях: Рождественских, Иоанновских, Стефановских, Трифоновских... За годы по всей России возникла своеобразная сеть таких научных конференций, и в разных епархиях они очень не похожи друг на друга, везде свой дух. Темы и направления интересно переплетаются – епархии обмениваются докладчиками, научными наработками. По какому принципу возникают такие связи, никому неведомо. Например, нас, сыктывкарцев, пригласили на новгородские чтения, когда Игорь Иванов, редактор «Веры», был в Архангельске на Иоанновских чтениях, где познакомился с доцентом Новгородского госуниверситета имени Ярослава Мудрого.

Что мне сразу бросилось в глаза на этих чтениях, которые проводятся уже в пятый раз, – единство местных преподавателей и священников. С одной стороны, воцерковленные кандидаты и доктора наук, а с другой – весьма образованные клирики, «свои люди» в научной среде. Примечательно, что Новгородский госуниверситет располагается в здании бывшей семинарии – не сами ли стены воцерковляют? На этом фоне приезжие докладчики гляделись несколько разношерстно. Одну из гостей про себя я назвал «американкой»: в джинсах и кроссовках, во время докладов она жевала резинку и добродушно предлагала пожевать другим – скоротать время. Позже оказалось, что она действительно приехала из США. А соседка рядом с ней – ну, типичная регент церковного хора. В платочке, с хорошо поставленным голосом и знанием певческих гласов. Когда пели молитву перед началом заседания, я просто заслушался... А между тем она – кандидат наук, научный сотрудник одного из петербургских институтов.

11 мая был уже третий день чтений. Заседание проходило в университете и началось с доклада об азбуке, точнее, отражении ее названия в нашем языке. Т.В.Шмелева, доктор филологических наук, подсчитала, что у нас имеются 50 слов и фраз, производных от слова «азбука». Казалось бы, какое нам дело до этого? Но вот Татьяна Викторовна пустила по рядам вырезки из газет и журналов, в том числе и православных, со смешными, абсурдными ляпами. Яркий пример того, что многие из нас в буквальном смысле «азов» не знают.

– Самые же нелепые словоупотребления я слышала с буквой «ижица», – рассказывает филолог. – Эта буква после реформы исчезла из нашей азбуки, но в языке продолжает жить, и как только ее не поворачивают! Однажды в футбольном репортаже услышала: «Команда сыграла отлично – на ять и даже на ижицу!» Буква «ять», действительно, синоним порядка и в каком-то смысле успеха, но «ижица»... Вот вам еще пример: в одной духовно-просветительской газете ко Дню славянской письменности поместили передовицу с огромной шапкой «Кирилл и Мефодий отделали русский язык под ижицу». А что значит «отделать под ижицу»? Когда в старину наказывали плетьми, то били наискось – поочередно справа и слева, так что на спине оставался след в форме «V», то есть буквы «ижица». От этого и произошла фраза. Получается, горе-журналисты, современные наши просветители, публично высекли русский язык...

Слушал я докладчицу, и вспомнились другие ляпы из православной периодики. Наверное, такие вот образовательные чтения и нужны, чтобы мы, православные, претендуя на истину в главном, не забывали об элементарной культуре.

Еще один доклад запомнился, поскольку также касался близкой мне темы. О массовой культуре и ее влиянии на СМИ рассказал завкафедрой радио и телевидения журфака СПбГУ С.Н.Ильченко. В перерыве я подошел к нему с вопросом:

– Сергей Николаевич, вы сказали, что сейчас по телевизору потоком идут оглупляющие народ программы. Это признаете вы, воспитатель тележурналистов. Этим же возмущаются и министр образования, и другие министры в правительстве, они говорят еще резче, употребляя слово «кретинизация». Так что же, никто на всем белом свете не может приструнить телевизионщиков?

– По действующему законодательству можно закрыть СМИ, если только они будут призывать к свержению строя, пропагандировать национальную рознь, вражду и так далее, – ответил завкафедрой. – То есть набор не очень велик.

– Но уничтожение моральных ценностей, национально-культурных устоев по последствиям страшнее свержения конституционного строя. Государство можно вновь отстроить, а народ...

– Я вам больше скажу, – перебил телевизионщик. – Происходит не только снижение нравственных норм, но и подмена идеологии. И здесь нет какого-то политического заговора – все намного прозаичнее и глупее. Основная причина того, что творится на ТВ, – это жадность и бездарность. Руководители телеканалов идут по пути быстрых, легких заработков: вместо того чтобы вкладывать средства в творчество журналистов и создавать что-то свое, интересное, соответствующее русскому национальному менталитету, они просто берут готовые образцы с Запада. Так проще. И не понимают, что, копируя западные формы, они вместе с ними пускают на наше телевидение чуждые вкусы и, что самое страшное, чуждую идеологию. Соборность, коллективность, которые присущи российскому менталитету, подменяются идеологией «человек человеку волк». Та же передача «Слабое звено»: вытолкни ближнего своего из круга, пни его ногой – вот философия этой игры. Совсем другое «чувство локтя», чем у нас.

– И ничего с этим нельзя сделать?

– Юридических рычагов контроля нет. Можно использовать квотирование и создание наблюдательных советов на телеканалах. Но как только заходит разговор об этом, сразу поднимаются голоса о «свободе слова», что это цензура.

– Но должна же быть и «свобода от слова», то есть свобода выбора. А у нас выбирать-то нечего. На большой территории России устойчиво принимаются только два канала, и вечером, когда люди приходят с работы, по ним крутят один и тот же рыгающий пошлостями «Аншлаг», с одними и теми же лицами.

– Люди у нас не знают своих прав, что им дали, то и кушают. А те, кто составляет рейтинги, думают, что «Аншлаг» – лучшее для народа, раз его смотрят.

– Но тележурналисты должны ведь сознавать свою ответственность или им все равно?

– Мои ученики, имею в виду настоящих учеников, никогда не пойдут работать в такие передачи, – заверил профессор. И не очень-то успокоил: не пойдут они, так пойдут другие, менее талантливые. Что уже и происходит.

Между тем чтения продолжались: читались доклады о нравственной проблематике «Повести о житии Петра и Февронии Муромских», о цветовой культуре в «Лете Господнем» Шмелева, о спорах А.Фета и Л.Толстого... Кому это сейчас нужно? Маленький островок знания в море пошлости и воинствующей серости. Но без него, без этой нити, связывающей нас с русской культурой, нас давно бы с головой накрыло... Может, потому и тянется сейчас интеллигенция к Церкви, что сознает схожую с православными роль? «Малое стадо» православных верующих своими молитвами пока что спасает весь народ. Точно так же и научная интеллигенция – в тиши своих кабинетов и лекториев они сохраняют надежду на просвещение людей. С этой мыслью подошел я к протоиерею Александру Ранне, руководителю отдела религиозного образования и катехизации Новгородской епархии.

– Да, внешнее сходство есть, – согласился он. – Но существенно другое. Через знание, особенно в гуманитарных науках, люди естественно приходят к Богу.

– Но бывает, что знания закрывают путь к вере?

– Бывает и такое. Между прочим, здесь, в университете имени Ярослава Мудрого, действует кафедра валеологии. Она как бы имеет отношение к медицинской науке, и на лекциях звучат такие фразы: «Мы все приматы, но немножко люди... Человек – это биомашина» и так далее. Понятно, что биомашина в Бога верить не способна. Но одновременно, уже пятый год, здесь же действует и кафедра нравственного и эстетического воспитания. Ее заведующий доктор филологических наук Александр Васильевич Моторин – главный организатор наших Никитских чтений. А другой сотрудник кафедры, Виктор Семенович Кутковой, собственноручно написал икону преподобного Антония Римлянина, небесного покровителя Новгородского госуниверситета. Вот такие контрасты.

Говорили мы со священником по пути в храм, построенный самим преподобным. Университет находится на территории бывшего Антониева монастыря, и организаторы чтений решили в перерыве между заседаниями показать нам его святыни.

Новгородские древности

В студенчестве мне уже довелось бывать в этом монастыре – вместе с археологами Ленинградского университета. В раскопе мы искали основание первоначальной колокольни, заодно просеивали песок, выбирая кусочки осыпавшихся фресок и разных предметов. Кому-то повезло найти немецкую монету, видно, привезенную сюда ганзейским купцом. Наш руководитель, профессор истории, пояснил тогда, что преподобный Антоний привечал у себя в монастыре иностранцев, поскольку сам был пришлым, точнее, «приплывшим». Историк вкратце рассказал житие. Преподобный Антоний родился в Риме в 1067 году от богатых родителей. Когда они умерли, он раздал часть наследства нищим, а другую вложил в деревянную бочку и пустил ее в море. Сам же принял постриг, подвизался в монастыре, затем нашел на берегу моря большой камень и целый год прожил на нем в посте и молитве. 5 сентября 1105 года разыгралась страшная буря, сорвала камень и вместе с Антонием понесла в море. Под праздник Рождества Пресвятой Богородицы камень остановился у стен древнего Новгорода на берегу реки Волхова. На этом месте преподобный и основал монастырь в честь Рождества Богородицы. Так свидетельствуют новгородские летописи.

Помню, рассказ профессора – светского, отнюдь не верующего человека – я почему-то воспринял всерьез: «Может, и вправду на камне приплыл, всякое ж на свете бывает?» И вот спустя 20 лет вновь я в Антониевом монастыре, вхожу под своды построенного преподобным Рождественского собора. И православный экскурсовод дает пояснения:

– А здесь, справа в притворе, лежит тот самый камень, упоминаемый в летописях и житии. Этот камень подлинный, с ним действительно Антоний прибыл в Новгород. Только камень, скорее всего, лежал в трюме корабля, на котором плыл преподобный. В старину такие огромные булыжники использовали для балласта, чтобы судно не перевернулось во время бури...

Вот те раз! Кому же верить? Тому профессору и летописям, православному экскурсоводу или... своей душе? Когда-то повесть о камне тронула душу, я почувствовал, что Богу все возможно – и это чувство, сознание реальности чуда, и по сию пору для меня куда важнее, чем рационалистическое знание... Участники Никитских чтений подходят к камню, прикладывают ладони. Как бы там ни было, святой Антоний сохранил этот камень, он был дорог ему.

Основав монастырь, римлянин собрал здесь богатую библиотеку, открыл больницу для горожан, оказывал помощь нищим, сиротам и вдовам. Интересно, что землю под обитель Господин Великий Новгород не просто так отдал – ее нужно было купить за приличные деньги.

Помолившись у мощей преподобного, на автобусе отправились мы к другому храму. Чем необычны Никитские чтения – по времени они наполовину состоят из экскурсий по городу. Сказанное в аудиториях дополняется красотой и святостью русских древностей. Вот и сейчас мы стоим перед знаменитым Спасом-на-Ильине, а я вспоминаю только что слышанный доклад о Тертии Ивановиче Филиппове. Это был видный деятель XIX века, петербургский сановник, государственный контролер империи (вроде нынешнего нашего Степашина), которого прочили на место обер-прокурора Священного Синода. Уже в ту пору он выступал против превращения Церкви в «чиновническое ведомство исповедания» и писал, что нужно возвращаться к истокам Святой Руси, мол, многое мы успели утратить. И вот гляжу я на удивительный храм Спас-на-Ильине: да, утратили. Экскурсовод говорит про «нетипичную для строгой древнерусской архитектуры перенасыщенность деталями барельефа», а я вижу строгий и осмысленно-лаконичный дом Божий (на фото слева). Какая уж тут «перенасыщенность», если сравнивать с московским собором Василия Блаженного!

Впрочем, Филиппов говорил не об этой домонгольской старине, а о более близкой – старообрядческой. По глубокому убеждению Тертия Ивановича, Священному Синоду следовало созвать Поместный Собор и отменить «клятвы» Собора 1666 года, предавшего анафеме старообрядцев, а каждый православный должен иметь право сам выбрать: креститься троеперстием или двуперстием. Понимания у государственных чиновников Филиппов тогда не нашел: многие всерьез считали, что двуперстие, как и остальные черты старого обряда, возникли среди «раскольников» и очень удивлялись, слыша, что Александр Невский, Сергий Радонежский и весь народ в старину крестились двумя перстами.

Доклад о Филиппове делала кандидат филологических наук О.Л.Фетисенко. В архивах она нашла прежде неизвестное письмо преп.Амвросия Оптинского, в котором дан отзыв на призывы Филиппова к снятию «клятв» и возврату к двуперстию. Преподобный замечает, что все это «несвоевременно».

Во время экскурсии я подошел к докладчице и спросил:

– Ольга Леонидовна, а вам не кажется, что публикация найденного вами письма тоже будет несвоевременной?

– Это почему же?

– А потому, что призывы Филиппова уже осуществились. В 1971 году на Поместном Соборе РПЦ «клятвы» со старообрядцев сняты, двуперстие названо «равночестным» и теперь так можно креститься и в наших храмах, даже некоторые места в богослужебных книгах заново исправлены – как было до Никона. А совсем недавно Московской Патриархией принята рекомендация, чтобы при публикации текстов «синодального периода» православные издатели осторожнее относились к тем документам, в которых критикуется старообрядчество. Так что это письмо преподобного Амвросия – не относится ли к таким документам?

Вопрос был провокационный, но ученый сразу нашлась: письмо имеет научную ценность, поэтому его надо публиковать. К тому же преподобный не выступал против старого обряда как такового. Что касается «синодальщины», то там все было неоднозначно. Святитель Московский Филарет, самый видный в ту пору владыка, в книге «История Русской Церкви» целую главу написал про ошибки никоновской реформы. Правда, ее напечатали только после его смерти – сам он не решился.

Полюбовавшись древней архитектурой Спаса-на-Ильине, входим в храм. Сверху, с купола, сразу же примораживает к каменному полу взгляд Спаса Вседержителя, а вокруг со стен звучат (иного слова не подберу) склоненные фигуры святых. Феофан Грек писал их быстрыми четкими мазками, без остановки, как пишут слова на бумаге – может быть, поэтому они и получились «звучащими»? Они как бы повторяют молитву, которой молился внутри себя иконописец. Язык не поворачивается назвать эти фрески «древними». В них такая живая, пронзительная вера – вне времени, вечно современная.

Примерно то же самое почувствовал я, когда нас после экскурсии накормили в трапезной Филиппова собора и на несколько минут мы зашли под его своды. В этой церкви, единственной действовавшей в Новгороде в советское время, удивительно много икон, свободного места нет. Тут и древние, и XIX века, и современный «новомаз». Но храм столь намоленный, что даже в голову не приходит делить их на «старое-новое». Долго стоим перед огромным, почти до потолка, образом иконы Божией Матери «Старорусская». Это копия, список с древнего образа, но что с того? От иконы словно гравитационные лучи исходят, тянет к земле – бухнуться на колени и просто плакать, без слов. Богородица и так поймет... Одна из участниц Никитских чтений, доктор наук, опустилась на колени, и я, чтобы не мешать, иду к выходу.

Житийный сборник

Сегодня последний день, завтра уезжаем. Последний раз сидим вместе на конференции – жалко будет расставаться с этими, съехавшимися со всего света, людьми.

Гостья из Америки читает доклад о художниках «социалистического реализма» Мелихове, Самохвалове, братьях Ткачевых и многих других, которые, по ее мнению, к «социализму» никакого отношения не имели, а были просто русскими живописцами. Американские арт-салоны наводнены их картинами, которые скупались Западом вплоть до 70-х годов. После нее звучит доклад о Ярославе Мудром, современнике первых русских святых Бориса и Глеба. В нынешнем году исполняется 990 лет их памяти, и на этой дате ученые пытаются сделать сенсацию. Докладчица цитирует историка А.С.Колышева, который «высказал мнение, не основанное ни на каких летописных данных, о том, что князь Борис был союзником Святополка Окаянного и его убил Ярослав Мудрый, а князь Глеб был союзником Ярослава Мудрого и его убил Святополк Окаянный...» Вот ведь, современному ученому – этакому «реалисту» – не верится, что князья Борис и Глеб не захотели поднять руку на брата своего и приняли за это смерть. А реальность летописей и самого факта канонизации для него почему-то не факт. Из зала звучит вопрос: «А стоит ли ввязываться в дискуссию с такими людьми? Они только и ждут, что мы обратим на них внимание...»

Разгорается дискуссия, но я слышу только краем уха – корплю над своим текстом, вычеркивая целые абзацы. Регламент выступлений сокращен, а нужно столько сказать. Мой доклад посвящен святителю Стефану Пермскому и... административной реформе Президента Путина, точнее, так называемому «укрупнению регионов». Государство наше со столицей в Москве изначально строилось по образу Пресвятой Троицы – земли и народы объединялись в «неслиянности» и «нераздельности», сохраняя свое местное своеобразие. И началось это строительство с присоединения к Руси Дмитрием Донским большого самостоятельного народа пермян (нынешних коми). Святитель Стефан, сподвижник московского князя, не хотел, чтобы пермяне растворились среди русских, поэтому придумал для них свою азбуку и в иконе «Зырянская Троица» отобразил идею истинного федерализма. То, что святитель думал над этим вопросом, подтверждается и его учительным посланием Дмитрию Донскому, и некоторыми особенностями подписи под иконой. И было так многие века: каждый регион жил своей жизнью, нераздельно составляя единую Россию. А что же теперь? Вдруг предлагается Архангельскую, Вологодскую, Коми земли и Ненецкий округ преобразовать в некий «Северный край». Где такое видано?

В перерыве о.Александр Ранне ведет нас в Георгиевский собор Юрьева монастыря, построенный еще Ярославым Мудрым, чтобы показать остатки первоначальных фресок. Они сохранились в маленьком «башенном храме», предназначенном для уединенной молитвы и куда нужно подниматься по каменной винтовой лестнице – своеобразной «духовной лествице» с иконными нишами на этажах. Фрески действительно древние – люди на них облачены в древнерусские одежды с украшениями. Позже святых стали изображать более «интернационально» – это бросается в глаза в нижнем храме, где роспись поновлена.

В киоске покупаем только что изданный житийный сборник «Святые Новгородской земли». В ней 80 имен – тех, кто подвизался на территории, ограниченной нынешней епархией. На самом же деле новгородских святых намного больше – их почти 180. Дело в том, что прежде Господин Великий Новгород охватывал огромные северные территории, и многие карельские, вологодские, псковские святые по праву принадлежали к ним. Кстати, своими размерами Новгородская республика превышала даже пресловутый «Северный край», проект которого зреет в нынешних умах. Но пусть реформаторы не берут ее в пример, ведь известно, каким раздраем и кровью закончилось противостояние этого «укрупненного региона» с Москвой.

В книжке мы нашли житие святых менюжских отроков, о которых прежде писала газета «Вера» («Але ты чега восхоте – молися», № 453, 2003 г.) и за которых получила печатный выговор от одного вологодского священника. Мол, все переврано, журналисты «подхватили народную небылицу для привлечения читателей». Между тем Новгородская епархия напечатала тот же вариант, что и мы: отроки погибли не от рук разбойника (как указано во многих святцах), а по неосторожности: один случайно убил другого, от испуга спрятался в печку и там задохнулся. Почему возникли такие разночтения? Насельник Юрьева монастыря иеромонах Михаил так объяснил:

– Я догадываюсь, как это произошло. В издании Свято-Троицкого Новоголутвина монастыря «Жития русских святых» сообщается: когда составлялись общецерковные святцы, жития менюжских отроков не могли найти, но увидели их икону, где была надпись «мученики». И написали, что их убили разбойники. С тех пор и начали их поминать как мучеников. Хотя в «Святцах новгородских святых, угодников Божьих», изданных в XIX веке и основанных на древних текстах, рассказывается совсем другая история – об убийстве по неосторожности.

– Подробности, как умерли отроки, не столь уж важны, – уточнил подошедший к нам о.Александр Ранне. – Прославили их не за это, а за чудотворения от мощей. Они и сейчас продолжаются.

– А вы бывали в Менюшах?

– Да, водил преподавателей через болото на озеро, где в давние времена явились гробы с отроками. И был свидетелем, как исцелилась девочка, больная астмой.

Всенощная

Тем же вечером в храме Софии Новгородской была праздничная всенощная – наступал день памяти свт.Никиты. Владыка Лев приболел и не участвовал, но все равно служба получилась торжественная. В сонме священнослужителей с удивлением увидел я того самого «нестеровского отрока», нашего ангела, который ночью помог нам попасть в Юрьев монастырь. Паренек был в стихаре, стоял за аналоем и читал Псалтирь таким густым басом, что не верилось – как сия труба иерихонская помещается в тщедушном теле? В середине службы кто-то трогает за плечо, оборачиваюсь: отец Александр заговорщицки кивает, мол, следуй за мной. Собрав мужскую часть научной конференции, ведет нас в алтарь. С благоговением приближаемся к престолу. Под ним в полу устроено стеклянное оконце с подсветкой – отчетливы видны каменные столбы, на которых зижделся древний алтарь. Первый раз подобное вижу.

В Новгородской Софии святынь множество, об истории оных можно рассказывать бесконечно. Появляются и новые. Точнее, возвращаются. У иконостаса выставлен древний крест, снятый с купола Софии при оккупации во время войны и в конце прошлого года возвращенный испанскими военными. А в правом, Рождественском, приделе иконостас сияет удивительной иконой «Спас в силах». Она и прежде там была, только не видная глазу под красочным слоем другого, более позднего изображения. В конце апреля после реставрации ее вновь вставили в иконостас, и я наблюдал, как прихожане подходят и с удивлением взирают на обретенную древность, датированную 1382 годом. «Прежний образ тоже был хорош, – заметила мне одна старушка. – Говорят, с него копию сняли. Была одна икона, стало две...»

В конце службы мы, участники чтений, вместе с прихожанами прикладываемся к нетленным мощам святителя Никиты, великого новгородского книжника и чудотворца, одного из первых русских святых. Посреди храма с кисточкой в руке стоит всем нам знакомый о.Александр Ранне, участник научной конференции. Но вид его, в полном священническом облачении, столь испугал нашу «американку», что ее забила мелкая дрожь, и она наотрез оказалась к нему подходить. Оказывается, эта женщина, хоть и крещеная, обряд елеопомазания видит в первый раз. Недолго думая, мой спутник Игорь галантно берет даму под руку и чуть ли не силком тащит ее в очередь. Та ни жива ни мертва походит к священнику, подставляет лоб и, произнеся «спасибо», пробирается к нам среди народа, выставив вперед ладони лодочкой – в них лежат кусочки просфоры, с которыми она покуда не знает, как поступить. А радостная-то какая: «Я сделала это!»

На этом заканчиваются записи в моем дневнике. До свидания, Великий Новгород! Каждая встреча с тобой незабываема.

Михаил СИЗОВ
Фото И.Иванова и с сайта Кафедры нравственного и эстетического воспитания НовГУ

назад

вперед