Еще до войны взорвали у нас в поселке храм Вознесения Господня. Обломками, с которых и при взрыве не осыпались фрески, замостили топкие места на дорогах, но память, память о храме так и не сумели уничтожить...

Я родился уже после войны, но запомнил, как пекли на сороковой день после Пасхи, на Вознесение Господне, “лесенки”. Это были сухие, как печенье, выпечки, изображающие лесенку с семью ступенями.

Были они необыкновенно хрупки и иногда разваливались, когда их снимали с противня.

“Лесенки” не ели. “Лесенками” гадали.

Надо было взобраться на печь и сбросить “лесенку” на пол. Если “лесенка” останется цела, значит, все хорошо. Значит - безгрешный ты человек и спасение для жизни вечной тебе гарантировано. Если поломается “лесенка”, надо посмотреть, на какой ступеньке поломалась. Ну, а коли разлетится “лесенка” вдребезги - беда. Всерьез надо подумать о грехах, слишком много их накопилось.

Только хрупкими были “лесенки”. Не припомню я, чтобы хоть одна уцелела после падения.

- Дак это с печи так падают, - говорила бабушка. - А когда храм стоял, с колокольни бросали. С этакой ведь вышины.

- И что, бабушка? - спрашивали мы. - Наверное, совсем на мелкие кусочки разлетались? И не собрать было?

- По всякому бывало... - отвечала бабушка. - У некоторых робят и целыми иногда оставались.

- Так, наверное, и пекли тогда иначе, - заступалась за нас мать. - Мука-то была - не теперешняя...

- Все тогда нетеперешнее было, - отвечала бабушка. - Хоть и в огород выдешь, а обязательно на храм посмотришь, да и перекрестишься...

Неясны, туманны были ее слова о “нетеперешней” жизни...

А сейчас и сами “лесенки” вспоминаются туманно. Помню только, как собирали мы с пола кусочки наших разбившихся “лесенок”, - бабушка говорила, что надобно обязательно съесть их! - и как-то не по-детски печально было на душе...