До сих пор особенно строго блюдут ее в старообрядческих семьях Вот и у меня, выросшей в такой семье, эти правила и обычаи остались зарубками в памяти. Но бывает, нет-нет да и запамятую кое-что.

Прошлым летом приехала я погостить в родительский дом, что стоит в Удорском районе И как-то ненароком оставила на столе неприкрытую чашку с молоком. Увидела ее моя шестилетняя племянница и быстро исправила мою оплошность. Только и сказала: “Разве не знаешь, что там бесы купаются. Через некоторое время сидим с ней, старопечатную книгу листаем, картинки рассматриваем На одной из них стол показан сосудами да бокалами уставленный. Кругом ни души, а из каждой посудины - рога бесовские торчат... Строго поглядела на меня моя племянница К этому мне остается добавить лишь то, что это - книга, перепечатанная еще с дониконовских книг. В старой Руси правило - не оставлять посуду неприкрытой - соблюдали повсеместно. Святая Русь старалась не согрешать даже в таких, казалось бы, мелочах.

Закрывая посуду крышкой, обязательно творят крестное знамение Без креста, молитвы, кадильного дыма вообще никакую новую вещь, не говоря уже о посуде, в нашем доме в дело не пускали Даже “верные чашки и ложки, хранящиеся в отдельном шкафу и помеченные ниточками, каждый раз, ставя на стол, обносили кадильницей Кадильница - глиняная чаша с дырочками, наполненная горячими угольками, каждое утро стояла наготове на шестке перед русской печью рядом с чугунками да крынками И никогда без дела не оставалась ею обносили комнаты, божницы, приготовленную еду, выпечку, банки и ведра с водой.

Если же появлялась в доме новая посуда, то ее сначала терли-мыли со всех сторон или золой, или прибрежным песком. Ополаскивали колодезной водой и ставили под домашнюю божницу. Здесь она стояла до кругового праздника, и лишь после большой, многочасовой молитвы новая посуда начинала служить по назначению.

Притчей во языцех стал староверский запрет пить воду из ковша. В нашем доме за этим строго смотрели, особенно при гостях. Помню, стоило как-то приезжему человеку потянуться за ковшом, как моя бабушка мягко, но настойчиво урезонивала его: “Не спеши, мил человек, жажду заглушить. Потянись до шкафа, чашечку возьми да туда воду налей. А прежде чем отлить - к Богу обратись... Просто сказала, но мудро. Ведь очень часто именно жажда заставляет человека обо всем позабыть: “Ах, дорваться бы до воды, а там хоть трава не расти. Старообрядческий же обычай и здесь стоит на страже нашего благочестия, духовного здоровья: Бога не забывай!

Этот обычай, вкупе с другими, помогал сохранять и физическое здоровье. Наверное, совсем не случайно обходили старообрядцев свирепые эпидемии. Да и до сих пор именно среди ревнителей старой веры встречается много долгожителей.

...Конечно, от греха убежать удавалось не всегда. Тогда “обмирщенную посуду, можно сказать, “понижали в должности: из нее давали кушать домашним животным. Но если посуда была в доме очень необходима, то на нее накладывали своеобразную епитимью: не один, а много раз выставляли под божницу перед службами, неоднократно мыли молитвами и кадили. Случалось и такое: кошка вылакала из кринки молоко или в ведро с квасом мышка упала. Такую посуду уже ничто не могло пощадить: ее выбрасывали.

Сейчас у многих хозяек та или иная посуда -скажем, ведро или таз - становятся прямо-таки универсальными: в них и голову полоскают, и белье стирают, перебирают ягоды, и моют картошку... В нашем доме такое никому бы и в голову не пришло. Чего-чего, а посуды было всегда достаточно. Банные шайки только для бани и предназначались. Корыта - для стирки. Алюминиевыми ведрами, сверкавшими днищами возле крыльца, мыли только полы. Из лоханей, что стояли под рукомойниками, никогда ни полы, ни лестницы, ни сарай не мыли. Образно говоря, каждый горшок знал свой вершок. Установленный порядок никого не тяготил, ведь его прививали сызмальства.

Особенно строго следили за посудой, в которой перед Великими праздниками мыли медно-литые иконы. Обычно для этого предназначались чистые ведра. В них делали затируху из хлеба или клюквы, и этой кашицей до блеска натирали иконы. В конце ополаскивали их холодной водой. И все это время молились про себя.

Молитвы про себя творили при любой работе, в любом деле. Помню, как, бывало, пойду я зимой на речку, к проруби, белье полоскать, а крестная мать напоминает вдогонку: полоскай с молитвой Исусовой. Как только стала помнить себя, так сразу после бани научилась к умывальнику подходить и три раза со словами “Господи Исусе Христе Сыне Божий помилуй нас лицо ополаскивать. А вообще-то, в старообрядческих домах, наверное, не было более необходимой вещи, чем рукомойник. Руки мыли и ополаскивали после всякой работы, а особенно старательно заходя в комнату с улицы или сарая. С утра до ночи трудился рукомойник на благо семьи. Что же касается воды, то этот Божий дар соответственно и почитали. В соседней с нами деревушке Кривое до сих пор в день Параскевы Пятницы ходят крестным ходом к реке, где купают иконы. После этого все набирают в бидоны эту воду - целительную при хворях и немощи.

На все село известен колодец с самой вкусной и холодной водой. И можно представить, как омрачаются все сельчане, если, бывает, бадья зачерпнет с такого (да и с любого другого) колодца упавшую мышь. Тогда вычерпывают из него всю воду и творят над ней особую молитву. Кстати, она была напечатана в одном из предыдущих номеров “Веры (№ 95).

Но и вода воде рознь. В нашем доме никогда не пользовались дождевой водой: ею запрещалось даже стирать и мыть полы. Поэтому и никогда не стояла в дождь посуда под желобами. Если же кто-либо по неведению ставил под них ведро то бабушка просто-напросто опрокидывала его. А на мое недоумение отвечала так: “Нечистая вода. На крышу и птицы садятся, и мышь пробежит, и кошка разгуливает. Да и пока льется эта вода с неба, незнаемо через что проходит...”

Уж не знаю, что подумают хозяйки, прочитав заметку. Сочтут, наверное, излишне строгими древние обычаи. Но, поверьте, это было нормой. Да и не таковы были наши крестьяне, чтобы свою трудную жизнь утяжелять лишними запретами. Ведь все было естественно: духовное чувство невидимой чистоты подчиняло себе внешний мир. Так рождались обычаи. И эти обычаи, эти правила внешней чистоты - как бы оберег от грязи внутренней.