ВЕРТОГРАДЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ ЦЕРКОВНОГО ГОДА
«Зависшая» реальность бытия
В третий раз сегодня обращаемся мы к творчеству священника Александра Шантаева. В декабре 2004 года мы впервые напечатали небольшую рецензию на его книгу Асина память (№ 480) и несколько рассказов из нее; в январе прошлого года в нашей газете (№ 483) были опубликованы еще несколько его произведений и интервью с о.Александром. «На глазах уходит, исчезает, умирает все, а взамен – ничего. Я не знаю... у меня какие-то очень горькие впечатления», – заметил он нашему корреспонденту.
Недавно о. Александр Шантаев прислал нам новую свою книгу – «Между небом и Львами», вышедшую в московском издательстве «Артос-Медиа». В ней – хронологические заметки священника о служении в селе Львы на Ярославщине, перемежаемые мыслями о Церкви, зарисовками о епархиальной жизни, о природе и современниках.
Книга, как обычно, не лишена метких наблюдений, тонкого юмора. Вот как автор, например, пишет о возникшей в епархии ситуации с приездом нового епископа (прежний ушел на покой по болезни):
«Смена архиерея в Ярославской области наделала много шуму. Ничего вроде бы не произошло, а прежняя жизнь обрушилась: от нее остались руины. Не найти более сильного подтверждения, чем смена епископа на кафедре, тому факту, что наша русская церковно-православная жизнь не просто (согласно определению устава РПЦ) «имеет иерархическую структуру управления», она сугубо «археоцентрична».
Когда одна персона архиерея сменяет другую, реальность на время зависает. Схватившись за самое дорогое и близкое, укрыв под долгими рукавами ряс детишек и ближних чадушек, священство с обвыкшей обреченностью наблюдает, как на небесах с шумом переставляются созвездия, закатываются светила, а множество иных мелких звезд спадает, как незрелые плоды смоковницы. Затем, конечно, снова происходит перезагрузка системы: прежний архиерей вменяется в «никогда не бывшего», а новый – в «бывшего от начала век». И все опять продолжает течь своим чередом».
Наверное, особенно интересно и важно прочесть эту книгу православным жителям городов – в суете городской, в наполненных прихожанами храмах, завороженные телевизионной картинкой, мы как бы несколько отрываемся от своих корней, утрачиваем чувство почвы. Когда, в какой стране на самом деле мы живем? Чтобы хотя бы немного осознать свою сопричастность русскому пространству и ответственность за него.
07.12.00.
Впервые побывал в селе Львы, своем новом месте служения. Сопутствовал мне землемер Иванов, он и проводил к старосте Зинаиде Алексеевне Морокуевой. После необходимой преамбулы: «по благословению владыки будем восстанавливать храм» и т.д. – обратился к ней с просьбой обойти местных жителей и собрать подписи на прошении об открытии.
13.12.00.
Вновь у старосты Зинаиды Алексеевны, пожилой женщины 1928 года рождения, незамужней и бездетной. Она местная активистка, по ее словам, «одиннадцать созывов была депутатом, по два года – 22 года!». Зинаида Алексеевна расстаралась, собрав подписей даже больше, чем нужно. Общается со мной сдержанно: для нее я человек неизвестный и чужой, но по всему видно, что намерение открывать в селе церковь ей по душе. На мои слова о том, что будем восстанавливать своими силами, восклицает: «Да разве ж теперь сделаешь как раньше! Такая церква была у нас: взойдешь – все блестит. А какие картины были по стенам!» Староста коренная, львовская и помнит, как в 1940 году закрывали церковь: дед у нее был здесь дьячком. Речь у нее своеобразная: употребляет выражения «таперича», «дак» и почти после каждого предложения добавляет «о-от», то есть «вот». Пересказывая мне то, как доводила до сведения местных жителей весть об открытии церкви, передает обо мне в третьем лице: «Говорю им (т.е. местным бабкам), святой из Ярославля приезжал, патриархия будет церковь у нас открывать». «Святой» – в смысле священник, а под «патриархией» подразумевается епархия.
От старосты подъехал к зданию церкви и, не входя внутрь, обошел вокруг. Снаружи, лет двадцать назад, ее побелили, выкрасили крышу и купол, чтобы храм не портил вид со стороны московской трассы. С восточной стороны пролом из алтаря... Картина удручающая, но могло быть и хуже. Конструкция и коробка здания в состоянии достаточно пригодном для ремонта и восстановления.
* * *
Не очень рано, около полудня, 3 января мы подъехали к церкви. Остались фотографии того дня: нас было человек пятнадцать на двух легковых машинах и лошади, запряженной в телегу, на которой приехали ученики иконописной школы. Перед западным входом, на месте паперти, намело снежный горб, а дряхлые двери, обшитые железным листом, были заперты на большой ржавый замок. Проваливаясь в снегу, мы обошли церковь и с восточной стороны, в алтарном полукруге обнаружили пролом, прорубленный в окне и приспособленный под дверь. Вошли в алтарь мы с о.Д., за нами все, кто приехал, и молча рассматривали картину мерзости и запустения, открывшуюся глазу. Бывают и куда более горестные примеры разрухи, но на меня то, что я увидел, произвело гнетущее впечатление. И самое жуткое, помимо проломов, трещин, разбитых окон, птичьего помета, каких-то надстроек, ржавых конструкций, непонятных механизмов, – центральная часть помещения на несколько метров вверх была заполнена грязно-серой массой со специфическим кисло-сыроватым духом – минерально-фосфорными удобрениями.
Тогда я еще не успел разглядеть, что творилось в следующем помещении, так называемой зимней церкви. Там удобрения были не насыпаны грудой, а лежали цельной спекшейся массой ниже уровня фундамента до середины оконных проемов, а местами и под самую крышу.
* * *
…Едва удобрения оказались извлечены из церкви, не прошло и недели, как меня спешно разыскали сотрудники санэпидемстанции. Они глухо и невнятно поначалу внушали, что я совершил нечто ужасное, и суть ужаса не в том, что я вытащил удобрения из церкви, а в том, что об этом стало известно природоохранной прокуратуре. Теперь недоразумение грозит для меня обернуться судебным разбирательством. О том, что удобрения существуют и заполняют церковное помещение, оказывается, никто не знал из тех, кто должен был знать: ни комитет по экологии, ни санэпидстанция, во что трудно поверить. Знали власти, к которым я обращался, но, оказывается, их знание ничего не значило и оно юридически не было подтверждено.
Когда инспектор санэпидстанции написал в протоколе «...обнаружено из храма д.Львы, в водоохранную зону реки Мазиха на расстоянии 30 метров от берегового уреза реки выгружено 35-50 тонн минеральных удобрений, что является нарушением санитарных правил и нормы охраны поверхности вод от загрязнения», я спросил его, как же вообще они разрешили в свое время подвоз и складирование удобрений в таком месте. Он ответил, что это было в те еще годы, задолго до него. «Да эта речка, Мазиха, – ручей в метр шириной!» – воскликнул я. «Но этот ручей впадает в озеро Неро, – ответствовал инспектор, – а дождевые стоки от минеральных удобрений и проникновение их в речку Мазиху могут нанести непоправимый ущерб озеру Неро». – «Хорошо, а как же у вас рядом с милицией и дальше, у молокозавода, в настоящее время сливается городская канализация в озеро, и вы считаете это допустимым правонарушением?» «Ну, это совсем другое, – сказал инспектор, – мы подчиняемся городской администрации, а она на этот счет распоряжений не давала».
А потом были новые протоколы, дознания и допросы уже в прокуратуре, где побывал я раз пять или шесть.
В конце 2002 года в присутствии адвоката мне вручили обвинительное заключение. Оно начиналось такими словами: «Шантаев А.З. совершил порчу земли». Я почувствовал себя деревенским колдуном. Оставалось ждать повестки в суд. Где-то в январе 2003 года пришла повестка, но мой адвокат заболел, и суд был перенесен. Следующий суд был назначен на 9 апреля.
Прежде я не был в суде, а теперь вот оказался. Мы прошли в зал судебных заседаний. Я сел на скамью подсудимых в центре, адвокат занял место за столом слева, помощник прокурора справа, чуть позднее вошла судья, и мы встали. Выслушали церемониальные слова о начале слушаний по делу такому-то, обвиняемый такой-то. Я назвал себя, уточнили мои паспортные данные, и в течение минут пяти-десяти прошел наш процесс. Адвокат заявил ходатайство о закрытии дела, упомянув о том, что я положительно характеризуюсь, впервые совершил правонарушение и т. д. Потом встал помощник прокурора и заявил суду, что в связи с моим деятельным раскаянием, помощью следствию, положительными характеристиками, частичным погашением ущерба и продолжающимся его погашением (что было неправдой, между нами заранее оговоренной), а также относительно небольшим размером ущерба он просит суд закрыть дело. Судья, довольно милая женщина, лет 40, в сером брючном костюме, с короткой стрижкой, несомненно, умная, с удовольствием нас выслушала и даже движением тонких бровей выразила приятное изумление в единодушии, выражаемом стороной защиты и стороной обвинения. Она спросила меня, есть ли у меня возражения, я ответил: «Разумеется, нет». Тогда она попросила нас вновь встать и объявила, что в связи с известными фактами дело не представляет сложности и судебное решение будет вынесено, как только будут распечатаны необходимые материалы.
На следующий день я заехал в канцелярию суда и получил «Постановление о прекращении уголовного дела». В разделе «Постановила», потому что судья женщина, сказано: «Прекратить уголовное дело в отношении Шантаева А.З., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 254 ч. 1 УК РФ на основании ст. 28 УПК РФ – в связи с деятельным раскаянием».
И в чем здесь смысл, позвольте узнать? Сами развезли это дело, бегали, ездили, составляли экспертизы, беспокоили немалое число людей, даже привлекли четверых свидетелей по делу (в том числе и беднягу экскаваторщика, выгребавшего удобрения, и даже конторщицу, выписавшую платежную ведомость), исписали кипу бумаги, задерживались после службы вечерами, составляя протоколы допросов, привлекли к суду, упросили признать вину, и сами же ходатайствовали о закрытии...
* * *
С духовничеством у нас, как говорят бабки, «бяда!». Об этом сетуют и сам Святейший, и прочие уважаемые авторы брошюры.
Есть негодные, незрелые священники, которые в своем неумеренном радикализме духовничества приходят к «губительной для церковного единства критике Священноначалия» (из текста Святейшего Патриарха, стр. 13-14).
Священство у нас имеется всякое, хватает и негожего, недостойного, дурного, даже преступного. Отчего бы и нет? Мы живем пока в истории, мы «церковь погибающих, церковь кающихся» (прп.Ефрем Сирин). Но вот что интересно: у епископа, так уж вышло на практике, нет иных штатных сил, кроме второй степени церковной иерархии, а именно – священства (дьяконство я включаю сюда же, в силу его сравнительной малочисленности и недееспособности). У Церкви, олицетворяемой и управляемой епископами, первоиерархами и святителями, нет иного действенного ресурса, кроме священства. Потому что все прочие лица, относящие себя к православному вероисповеданию, не связаны никакими обязательствами в отношении церковной власти. Их, мирян, прихожан, нельзя перевести на другой приход, запретить, отправить за штат или на исправление: они есть, и их как бы нет. Что не так, они утекут сквозь пальцы в другие приходы, церкви или вероисповедания. У Церкви есть приходы как административные единицы, но штатная единица только одна – это наше толстопятое, жестоковыйное, такое неудобное и неизящное русское православное священство.
* * *
Сижу за столом и стучу на компьютере. Поднял глаза к окну и вгляделся во фрагмент неба, что видно за окном в промежутке между ветками деревьев. Время 14-30 пополудни. Я всмотрелся в облако причудливой формы, косматистое и разносимое в стороны, и явственно углядел в нем голову Бога Саваофа. Эта огромная голова напоминала известное Микеланджелово изображение в «Сотворении Адама», только лицо Бога Отца было развернуто более в фас. Синее небо смотрело сквозь глазницы, орлиный нос, жуткое и строгое выражение, белые морщины, седые волосы, всклокоченные по сторонам. Ужасное и величественное зрелище длилось с полминуты и затем распалось.
* * *
В русской деревне не осталось общих праздников. Должны же быть совместные сборы, объединяющие людей в народ? Единственное место массового присутствия людей – храм. И то лишь отчасти: на Рождество, в большей степени на Пасху. Тогда действительный народный праздник, большой, общий, без оглядки на время и обстоятельства. Других праздников нет. Как нет тех энергий общего Труда, Силы, Надежды, Свободы, элементарного чувства национального, которое могло бы свести людей в круг народного праздника.
ВЕСНА
Записи из Богослужебного журнала
03.01.03.
Знаменательнейший день! Сегодня, в престольный праздник святителя Петра, митрополита Московского, состоялась первая служба в отремонтированном зимнем приделе. Господи! Два года – нет, не ремонтов, хлопот, тревог и унижений, а жизни – ею же все меряется.
01.02.03. Суббота. Поскольку заштатный иеромонах Антоний, исполняющий обязанности псаломщика и певчего, был в отъезде, оставалась одна м. Параскева. Мы служили только утреню целиком. Людей пришло 8 человек. Неизменно Лева и Зинаида Алексеевна, до сих пор не пропустившая ни одной службы. Лева – идиот. В семь лет переболел менингитом, с осложнением.
02.02.03. Воскресенье. Отслужили литургию. Людей было 7 человек. Две старушки, Зоя и Лидия, исповедались и причастились. Выручка около 200 рублей.
День солнечный. Температура на улице минус двадцать два, но в храме хорошо натоплено – постарался Петр Алексеевич. Он, кстати, сегодня впервые простоял службу полностью. Хорошая, добрая атмосфера.
14.02.03. Всенощная Сретения Господня. На службе присутствовало 4 человека. Температура на улице была в пределах нуля, такая же и в алтаре. Позднее в алтаре поднялась до 6-7 градусов, а на улице опустилась до -11.
Сегодня ясная, полная луна и чистое небо, снег хрустит, мороз поднимается.
15.02.03. Суббота. Литургия Сретения. На службе было 10 человек. Исповедовались и причащались трое: Петр Алексеевич, Валентина, Фаина. В конце службы сказал проповедь, разъясняя значение «сретения», попутно вышел на мысль, которую обдумывал накануне ночью. Я размышлял над тем, что христианское мученичество никогда не могло бы привести к терроризму, потому что суть исповедничества – не погубить прочих людей, даже притесняющих и мучающих, а спасти. В христианстве не может быть терроризма, он не оправдывается никакими «высокими» и «абсолютными» целями.
В тот же день.
Вместо всенощного бдения отслужили одну утреню. На службу пришли Зинаида Алексеевна и Лева.
Говорю ему:
– Лева, будешь причащаться?
– Нет, батюшка, я постом.
16.02.03. Воскресная литургия. Неделя о мытаре и фарисее. Служить, как проснулся, не было никакого желания. Через силу приготовился, поехал, прихватив, как обычно, о.Антония и м.Параскеву. Приготовляясь к службе, в шутку с Параскевой мы сделали ставки – сколько людей придет сегодня на службу? Она предположила, что пятеро; я – три человека. Антоний сказал: «Двое» – но я не принял его ставку, говоря, что двое будут определенно – это Лева и З.А. Так и оказалось, всего двое.
Для кого мы устраиваем эту службу? Служить не хотелось, все делалось через силу, но не служить не хотелось еще более. Какое-то внутреннее убеждение не пускало отменить литургию. Если уж открыли церковь, то совершать службу все равно нужно, чтобы сердце билось и не останавливалось дыхание у церкви и прихода. Здесь следует поступать уже из убеждения, а не целесообразности.
После литургии, которая продолжалась ровно час, я ездил в Шурскол и освящал многолюдную, с множеством стариков, детей и внуков, квартиру. Заработал 100 руб.
29.03.03. Суббота. Служили панихиду по древлеправославному обряду. Было 9 человек. Приехала бабушка из Петровска по имени Валентина, которая причащалась в прошлое воскресенье. С ней происходят некие явления, из которых она делает вывод, что видела Бога Отца и Троицу, «как на иконе» (имеется в виду так называемая «Троица Новозаветная»). Ей было видение, о чем она всем рассказывает, что через полтора года – конец мира. Зашла речь о селе Годенове, где знаменитый Животворящий Крест.
Бабулька говорит:
– Там всех святых штукатуркой замазали.
Я говорю:
– Значит, собираются новых написать.
Она отвечает:
– Теперь уж не успеют, конец всему.
В Димитриевскую родительскую субботу я обратил внимание наших прихожан, что следует поддерживать традицию приношения на канун, когда служатся родительские дни, а то канун пуст, даже нет возможности пройти вокруг с кадилом. Сегодня впервые положили приношения на канун: печенье, конфеты, даже пирожки в корзиночке с салфеткой. Как оказалось, Нина Федоровна из соседней деревни Песочное, что недавно начала регулярно ходить в наш храм, сделала это приношение в память деда и бабки, которые в старорежимные годы прислуживали в церкви, совершали паломничества и проч.
Кстати, вчера за неуплату отключили в церкви электричество. Теперь приходится ездить на службу с термосом. Денег на оплату у меня пока нет.
В тот же день.
Отслужили всенощное бдение Крестопоклонной недели. На службе 4 человека. Как обычно: З.А., Лева, и еще пришла Н. Ф. из д. Песочное с внуком.
05.04.03. Служили субботу о мертвых; всего около часа времени. Людей было 8 человек. Помимо обычных, львовских, Нина из Песочного да две бабушки из Петровска.
«Эсхатологическая бабушка», как прозвала Параскева старушку Валентину, что чает скорого Страшного Суда, сегодня привезла с собой другую женщину, пожилую, в темно-синем платке. Они же принесли множество заупокойных помянников – штук пятнадцать или более, наверное, со всей деревни.
После одна из львовских женщин попросила захватить ее до Ростова. Едет вставлять зубы. Она живет у церкви в доме, что был прежде за священником. Почти у самого Песочного обогнали Нину и двух старушек, бредущих домой.
Я сказал:
– Какие молодцы, ходят на каждую службу километра три-четыре.
Бабка-попутчица сказала:
– Нина учительницей была, и ее мать тоже учительницей. Мы так ее и зовем – Нина-школьна.
– А где была школа?
– А вон крайний дом. Четыре класса было начальных, и учительниц было четыре. Теперь уж давно этого нет.
– Да, за зиму не видел здесь ни одного ребенка.
В тот же день вечером.
Должны были служить воскресное всенощное бдение. Отец Антоний, когда я заехал за ним и Параскевой, принялся жаловаться на плохое самочувствие. Я сказал: «Если действительно нездоровится, оставайся дома, не стоит себя неволить». Мы поехали вдвоем с Параскевой. К назначенному времени никого не было, потом пришла одна Зинаида Алексеевна. Говорит: «Вечером теперь ходить будут мало (теперь – значит, с весенним потеплением), все торгуют на мостку».
Действительно, все Львы с наступлением весны выкатывают к обочине трассы тележки, вешают «косички» лука, ставят ведра с картошкой и начинают торговать. Здесь во Львах два больших дела: первое – посадить, вырастить и собрать урожай. Второе – сохранить его и с немалой выгодой продать.
Как-то на днях Антоний попросил меня остановиться у одного из лотков, купить картошки. Вышел справиться о цене и вернулся обратно: «Поехали, здесь дороже, чем на рынке».
Раз пришел один человек, не служить совсем нельзя. Поэтому мы прочитали шестопсалмие, канон, Евангелие, несколько стихир. На том и закончили...
13.04.03. Воскресенье. Литургия Василия Великого. Память прп. Марии Египетской. Молящихся 6 человек. Исповедников и причастников нет. В проповеди пересказал прихожанам житие Марии Египетской. Пожертвований – 150 руб.
19.04.03. Всенощное бдение Недели Ваий. Молящихся 10 человек. По 50-м псалме освящение вербы. Среди пришедших были мужчина с женщиной, порядком нетрезвые. Мужчина о чем-то спрашивал бабок. Они отвечали. С клироса на них шикали. Были посторонний шум, бубненье и некоторая суета. Вербы запасли много. Пьяные получили по веточке вербы и, взявшись под ручки, как загулявшие паломники, поплелись к выходу. Удивительно – с вербой в руках они сразу сделались добрыми и кроткими.
20.04.03. Вербное воскресенье. На праздник пришло много людей для нашей церкви, не считал, но что-то в пределах 30 человек. Исповедовал отец Антоний. Причащалось всего шесть человек, из них – один ребенок. В конце службы, после освящений и кроплений, я почувствовал, что утомился. Это я уже отвык, а когда-то у меня на Вербное в Берендееве приходило человек по 200-300.
24.04.03. Великий четверг. Утреня великого Пятка и чтение 12 Страстных Евангелий. Мы гадали, сколько человек придет? Я думал, не больше трех, но в действительности пришла только Нина Федоровна из Песочного. Даже если бы никого не было, все равно следовало бы читать сегодняшние Евангелия, что мы и сделали. У Зинаиды Алексеевны сегодня банный день, и брат ее Петр Алексеевич по той же причине не топил после обеда. Но к вечеру погода изменилась, ветер переменился на северный, стало сыро и холодно, температура в церкви так понизилась, что изо рта при чтении шел пар. Сейчас, к ночи, метет мелкий колючий снег.
25.04.03. Великая пятница. Утром служили вечерню пятницы с выносом Плащаницы. На службе было всего 4 человека.
26.04.03. Великая суббота. Часы, вечерня и литургия Василия Великого. В конце службы до полудня освящение куличей и приготовления к празднику. Людей пришло довольно много, не было возможности сосчитать, но, думаю, в общей сложности человек 25-30. Исповедников и причастников не было. По окончании службы произошел принципиальный разговор с о.Антонием, после которого я освободил его от обязанностей, или, попросту говоря, уволил. Мы договорились, что в последний раз он будет выполнять свои обязанности на празднике Пасхи, а после этого может считать себя свободным.
В тот же день в 22-30.
До 23 часов собирались люди, а мы, служащие и поющие, делали последние приготовления и согласования службы. Около 23 часов начал читать последование к исповеди. Исповедовали на пару с о.Антонием. Всего исповедников, а затем и причастников, набралось 12 человек. Служба открылась повечерием. Около полуночи с пением вышли из церкви и пошли крестным ходом. Накануне с помощью добрых людей удалось повесить два фонаря рядом с церковью, и это оказалось очень кстати, потому что ночь была очень темная, безлунная. От сильного ветра погасли все свечи. Идти было довольно неуютно, холодный ветер доставал сквозь облачение. Около входа пропели положенные стихи и вошли в церковь, в которой оставалась присматривать одна Зинаида Алексеевна. Я воскликнул ей: «Христос воскресе!» Она закивала согласно: «Воистину, воистину воскресе». Побежала пасхальная утреня, пролетевшая весьма быстро под регулярные восклицания «Христос воскресе!»
Всего людей было человек около 40-50. Литургия, кажется, тянулась медленнее и дольше, но и она пролетела. После причастия поздравил людей с праздником. Все разошлись вполне вдохновленные, и я, как мог, делился радостью с другими, похристосовался с Алексеевной и бабкой Валентиной. Около двух часов мы поехали домой. Осталось приподнятое и светлое чувство, подкрепляемое тем, что мы, как могли, старались приготовить встречу св. Пасхи.
* * *
Зачем мы, христиане, все время натыкаемся на боль о России? Касается ли она нас? Как касается? Мы зачем-то верим, что Христос где-то в России.
Может, лучше перешагнуть через эту боль. Может, она, такая пьянящая и мучительная, такая дающая чувствовать умиление и слезы, такая спрятанная, ночная, есть только прелесть? Зачем мы не просто христиане, как испанцы или греки? Почему опять и опять бьемся душою об эту проклятую, неверную сторону? Почему бы не повиниться перед всем миром, перед всей историей? Повиниться – отказаться от нашего Христа. – Русский Христос? Простите нас, Он умер.
Но здесь же наш Христос? Как мы можем отступить, хотя бы пядь? Где еще пролилось столько крови христианской, в которой растворено столько Его Причастной Крови?! Его кровью упитана наша земля. Как мы можем отдать ее и отдать то, о чем мечтаем? Чем не успокоимся. Чем не можем уснуть. Родину.
 | назад |
| вперед |  |
