ПРАЗДНИК
ОБРАЗ ПАСХИ
Пасха – это не просто праздник. Это суть христианства. Если мы внимательно прочитаем апостольские послания и посмотрим те первые проповеди, что приведены в «Деяниях апостолов», нас ждет сюрприз: апостолы не знают никакого «учения Христа». Ни разу они не говорят «как учил нас Господь», не пересказывают Нагорной проповеди и не передают из уст в уста рассказы о чудесах Христовых. Важнее всего этого для них одно: Он умер за грехи наши, но и воскрес. Пасхальные события – вот основа христианской проповеди. Христианство не «учение», не моралистика, а просто рассказ о факте. Апостолы и проповедуют только факт – событие, очевидцами которого были.
Что же мы празднуем в Пасху? О богословии говорить современным людям сложно, поэтому присмотримся к тому, что говорит об этом икона.
Но в православной иконографии нет иконы Воскресения Христова! Традиционная православная икона не изображает момент Воскресения Христа. Существует, однако, немало икон, надпись на которых говорит, что перед нами «Воскресение Господа нашего Иисуса Христа», при этом реальное изображение все же повествует о событиях, имевших место днем раньше – в Великую Субботу.
Пасхальной иконой Православной Церкви является икона «Сошествие во ад»...
В канонических Евангелиях о сошествии Спасителя во ад нет ни слова. Сюжет этой иконы взят из апокрифа («Евангелия от Никодима»), согласно которому Воскресший Христос спускался во ад, чтобы вывести оттуда души ветхозаветных праведников. Апокрифы в церковной традиции рассматриваются как сомнительные источники. И все-таки Святая Церковь в данном случае решила обратиться к апокрифу. Почему?..
|
О том, что является содержанием праздника Светлого Христова Воскресения, а именно – о чуде превращения мертвого, истерзанного тела Спасителя в тело новое, воскресшее, живое (причем так, что все пелены остались нетронутыми), молчат все Евангелисты. И это не удивительно, ведь никто из них не был (и не мог быть) тому свидетелем.
В древности христиане ясно осознавали, что бережно сохраненная тайна стократ ценнее сомнительного знания. Потому за сюжетом для праздничной иконы византийские изографы «отправились» за пределы Евангелия. Осторожность Востока в этом вопросе наследовала и Святая Русь...
Однако после раскола «духовное целомудрие» русского православия было нарушено. И «икона Воскресения Христова», пришедшая в русские храмы из католических лишь в послепетровское время (на ней изображены стоящий в гробу воскресший Спаситель в белых ризах, со знаменем, а также ангел и спящие охранники), тому яркий пример. Во что на этой иконе одет Христос, ведь пелены остались лежать во гробе? К кому обращается стоящий во гробе с воздетыми руками Спаситель? Из какого источника вообще взят этот сюжет, ведь в Евангелии воскресшего Христа впервые видит Мария Магдалина и происходит это уже вне гроба?..
|
Христос на иконе «Сошествие во ад» еще не начал подъем. Но только что закончился Его спуск: одежды Христа еще развеваются (как после стремительного спуска). Перед нами – точка предельного нисхождения Христа, от нее путь пойдет ввысь, от преисподней – в Небо. Христос ворвался в ад, и сокрушенные им медные врата ада, разломанные, лежат под Его ногами...
В Пасхальной заутрене (ирмос 6-й песни канона) читаем о Христе: «Снизшел еси в преисподняя земли и сокрушил еси вереи вечныя, содержащия связанныя, Христе, и тридневен, яко от кита Иона, воскресл еси от гроба». Из чего видно, что ад находится в центре Земли. Так же учат святые отцы Церкви.
В отношении святого Неба мы должны разуметь, что это не есть видимый нам космос. Писание говорит о Небе (где помещен Божий рай), Небе Небес, и Небесах, которые превыше Небес, и о месте Престола Божия. Таким образом, должно разуметь, что духовное Небо разделено на три основных части: рай, или Первое Небо, который будет спущен на новую землю (удел и наместничество Иоанна Богослова), Второе Небо (удел Матери Божией, наместничество святого пророка Илии Фесвитянина), Третье Небо (удел Господа Иисуса Христа и Всей Пресвятой Троицы, наместничество первого угодившего Богу покаянием человека – святого пророка Еноха).
Преисподняя, земное пространство и пространство между землей и первым Небом (воздушное и безвоздушное), временно (кроме преисподней) до Страшного Божьего суда наполнено духами зла – бесами. После этого суда все они будут закрыты навечно во аде и будут вечно мучиться там вместе с уподобившимися им нераскаянными грешниками...
Вся сложность иконографии Воскресения связана с необходимостью показать, что Христос – не только Воскресший, но и Воскреситель. Она говорит о том, зачем Бог пришел на землю и принял смерть.
На этой иконе дан момент перелома, мгновение встречи двух разнонаправленных, но единых по цели действий: предельная точка Божественного нисхождения оказывается начальной опорой человеческого восхождения. «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» – такова золотая формула православного понимания человека.
Эти (ранее закрытые) возможности преображения открываются для человека стремительно – «во едином часе». Иконописец, задача которого передать пасхальный опыт Церкви, не может просто представить саму сценку исхождения Спасителя из гроба. Иконописцу необходимо связать Воскресение Христа со спасением людей. Поэтому пасхальная тематика и находит свое выражение именно в изображении сошествия во ад.
Первое, что бросается в глаза в иконе сошествия, – это то, что в аду находятся… святые. Люди в нимбах окружают Христа, сошедшего в преисподнюю, и с надеждой смотрят на Него...
До Пришествия Христова для нас был закрыт путь в Царство Небесное. Даже в смерти праведник не соединялся с Богом. Состояние, в котором пребывала душа умерших, в древнееврейском языке обозначается словом «шеол» – безвидное место, сумеречное и без-образное место, в котором ничего не видно (Иов. 10, 21-22). Это скорее состояние тяжкого и бесцельного сна, чем место каких-то конкретных мучений. Древнейшие ветхозаветные книги не знают идеи посмертной награды, не ожидают рая...
Экклезиаст без всякой надежды вглядывается в пределы человеческой жизни. И Иов вопрошает, очевидно, не ожидая ответа: «Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?» (Иов. 14, 14). Да, ветхозаветным людям не было ясно открыто наличие жизни и после жизни. Они могли предчувствовать, жаждать этого – но явно им ничего не было сказано. Ведь говорить, что за смертью их ждет жизнь в Боге, Царство Небесное, – значит утешать их и обнадеживать, но ценой обмана. Ибо до Христа оно еще не могло вобрать в себя мир, и никто из мира не мог вместить его в себя...
И вот пришло время, когда надежды, казалось бы обманутые, все же оправдались, когда исполнилось пророчество Исаии: «На живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9,2). Ад обманулся: он думал принять свою законную дань – человека, смертного сына смертного отца, назаретского плотника Иисуса, – но ад вдруг обнаруживает, что в него вошел не просто человек, а – Бог. В обитель смерти вошла Жизнь, в средоточие тьмы – Отец Света.
«Свой пришел к своим». Кто эти «свои»? Святые цари и пророки, праведники Ветхого Израиля? Да! Но и все те, кто искал Единого Бога и во имя Его подавал своему ближнему «хоть чашу холодной воды», чья совесть вела к служению Богу и добру, – все они искали именно Христа (еще не зная Его имени) и были узнаны и признаны Им, и спасены. Так считали древнейшие отцы Церкви.
«Свет Христов просвещает всех». Может быть, именно это хотел сказать древний иконописец, помещая на иконе Воскресения среди встречающих Спасителя людей не только с нимбами, но и без них.
На первом плане иконы мы видим Адама и Еву. Это первые люди, лишившие себя богообщения, но они же дольше всего ждали его возобновления.
Рука Адама, за которую его держит Христос, бессильно обвисла: нет у человека сил самому, без помощи Бога, вырваться из пропасти смерти. «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7,24). Спаситель Своей рукой крепко обхватывает руку Адама и с силой вырывает его, совершенно обессиленного, из смертного сна. По другую сторону от Христа – Ева. Ее руки протянуты к Избавителю. Но – значимая деталь – они скрыты под одеждой. Ее руки некогда совершили грех. Ими она сорвала плод с древа познания добра и зла. В день падения Ева думала получить причастие к Высшей Истине, не любя саму Истину, не любя Бога. Она избрала магический путь: «вкусите и станете», подменив им трудную заповедь «возделывания»… И вот теперь перед нею снова Истина, ставшая плотью, – Христос. Вновь Причастие Ему способно спасти человека. Но теперь Ева знает, что к Причастию нельзя приступать с самоуверенностью… Теперь понимает: все существо человека должно пронзить «рассуждение» – к Кому дозволено ему причаститься…
И Ева не дерзает самочинно коснуться Христа. Но моля, ждет, когда Он обратится к ней.
То, что сейчас, в момент, изображенный на иконе, Ева вся, с головы до ног, покрыта одеждой, – это еще и знак ее покаяния, понимание всецелой своей отделенности от Бога (одежда дана людям после грехопадения). Но именно поэтому и спасена Ева. Спасена – ибо покаялась.
Ноги Спасителя попирают сокрушенные врата ада, сорванные с заклепов и простертые крестообразно над бездной, в которую низвергнуты ад и смерть. В левой руке Спаситель держит крест, который и является здесь оружием победы над смертью, как бы копьем в руке воина. По правую руку Христа мы видим сонм пророков во главе с Предтечей. По левую руку Спасителя, со стороны Евы, – сонм праотцов. Горы, в верхней части, сужаясь и сходясь друг к другу, образуют вход в преисподнюю. Над ними два Ангела, вносящие орудия страстей: крест, трость с губкой, наполненной уксусом и желчью, и копье.
Вглядимся в древнюю икону «Схождения во ад и Воскресения Христова». Христос – Победитель смерти – стоит среди разрушенных адовых уз. Он изводит из ада в лице праотцев Адама и Евы весь род человеческий. Человечество призвано к Вечной жизни! Можно ли найти что-либо более жизнеутверждающее?
Составлено по статьям диакона Андрея Кураева,
инока Григория (Круга) и др.
 | назад |
| вперед |  |
