ПАЛОМНИЧЕСТВО

ШОКОЛАДКА ЗА ОТВАГУ

Заметки паломницы в Оптину пустынь

В начале года сбылась моя давнишняя мечта – побывала в Оптиной пустыни. И что удивительно: проходит время, а те дни не покрываются паутиной забвения. Напротив, всё ненужное, как шелуха, отпадает, и где-то в глубине души высветляется это состояние – тишины, кротости, смирения.

Вспоминается рассказ моей соседки по гостиничному номеру Татьяны. Коренная москвичка, статная, красивая. До 30 лет жила она, что называется, горя не зная: своя квартира в центре города, любимый муж, дети, высокооплачиваемая работа в одной столичной фирме. Началась перестройка – и муж стал пить беспощадно. Татьяна делала всё возможное, чтобы вытащить его: многие тысячи потратила на лечение – всё равно что на ветер выбросила, в Серпухов возила, перед иконой «Неупиваемая Чаша» молилась – не помогло... Что странно: как только начинался пост, муж скоромного в рот не брал – брезговал, но от водки никогда не отказывался. В сердцах как-то Татьяна спросила его: «Ради Господа можешь ты не пить?» «Могу», – ответил тот, а на следующий день лежал как убитый – рядом валялись пустая бутылка и бублики. Внучка прибежала: «Ба, смотри, как бес в дедушке разгулялся, видишь?»

Единственное место, где её муж пока держится и не пьёт, – это Оптина пустынь. Привезла его Татьяна на сей раз – лыка не вяжет. Злющий, перед монастырской оградой стал материться – а ведь сам из интеллигентной семьи. Потом сбегал, резво так, в Козельск, купил там этой отравы, «Пять озёр» называется, выпил – и только после этого ступил на территорию обители. На другой день Татьяна задала ему только один вопрос: «В каком озере купался?..»

Но через пару дней муж потихоньку стал отходить – Евангелие взял в руки, молитвослов, исповедовался, причастился. И стал вновь похож на прежнего Николая – за него, нежного, любящего и преданного, Татьяна выходила когда-то замуж…

Был случай, а может, чудо какое – муж восемь месяцев не пил, так Татьяна жила тогда, как в раю: дачу купили, евроремонт сделали, муж внучку из садика забирал, квартплату вовремя вносил. А потом опять началось… Батюшка приходской сказал тогда Татьяне: «Ой, не надо тебе такого рая, зазнаешься». Вот так и живут. Когда становится совсем невмоготу, супруга берёт своего незадачливого Николая, в буквальном смысле этого слова, за шиворот и везёт в Оптину пустынь. Побудут там какое-то время, наберутся сил, а на обратном пути вновь обсадят мужа те, что с рожками, и опять всё по-старому. «Крест такой, что ли... Нести его надо и не роптать. Венчались всё-таки».

Эта грустная история напомнила мне нас самих: так мы, томимые духовной жаждой, разбитые и усталые, припадаем к источнику жизни, полагая, что после этого пойдём все прямой дорогой в Царство Небесное. Но проходит эйфория, начинаются будни, и очень скоро выясняется, что надо работать, учиться, молиться, на службы ходить, бороться – а сил-то нет… Кто-то на этом этапе перегорает, начинает водочку потягивать, кто-то падает, встаёт и идёт дальше, к следующей станции...

«Извините, а у вас крема для лица нет? От слёз у меня мешки под глазами», – голос Татьяны, властный и вместе с тем робкий, до сих пор звучит на волнах моей памяти…

* * *

В гостинице для паломников жила ещё одна молодая женщина с сыном – из Санкт-Петербурга. Вечером как-то сынишка её, Никита, шумно носился по коридору, опрокидывая на ходу какие-то вёдра, швабры и веники. И в этот момент пришла со службы в храме его мама. Тихая и умиротворённая. Застав врасплох своего не в меру расшалившегося сына, она сорвалась вдруг: «Ах ты, дрянь этакая, я за него молюсь, а он!..» Напоследок наградила Никитку увесистым подзатыльником и зарыдала, жалобно так: «Это называется – я к причастию готовлюсь… У вас нет валерьянки? Я очень нервная мама – это правда, трудно одной мальчишку воспитывать».

Потом уже я стала невольной свидетельницей того, как схиигумен Илий – духовник Оптинский – после литургии в Казанской церкви что-то ласково говорил этой хрупкой, измученной женщине. Утешал её, подарил просфору… Она снова заплакала, но уже не так горько, как прежде, и мне подумалось тогда, что так вот – слезами – и вымолит она у Бога своё непослушное дитя… А Никитка её меж тем всё порхал по храму, – наверное, с ним ангелы играли, а потом, совсем не по-детски серьёзно и благоговейно, прикладывался он к иконам. Нам бы так…

* * *

Неожиданно продолжением моих дум о семейных проблемах стала беседа с игуменом Михаилом (Семёновым), наместником обители в честь Нерукотворного образа Господня в д.Клыково, что рядом с Оптиной пустынью. Надо сказать, в создание этого молодого монастыря свою лепту внёс и схиигумен Илий. Он там частый гость, приезжает, как правило, внезапно, никого не предупреждая. Братия монастыря и послушники обступают его в таких случаях: один просит благословения – хочет принять постриг, другой рвётся в глухие леса, чтобы жить там, как древние монахи, и питаться одним мёдом и орехами. Одному такому ревностному иноку схиигумен Илий посоветовал вспоминать почаще, что там, в глухих лесах, магазинов нет…

Игумен Михаил свой путь на монашеской стезе начинал в Оптиной. Он пришёл сюда в начале 1990-х послушничать и очень скоро понял, что людьми часто управляет желание принадлежать к определённой «касте», заполучить «духовный престиж». «Я из Оптиной» – это сразу придаёт человеку некий статус, как близкого к старцам. Но душа Михаила жаждала подвигов, хотелось собрать единомышленников и заниматься стяжанием внутренних даров, чтобы жить по особому строгому уставу, а не просто есть всем вместе одну кашу. Схиигумен Илий немного остудил тогда его пыл: «Таких людей сейчас нет…» Потом уже отец Михаил понял, что действительно «таких нет». Всё начинается с семьи, и только тот ребёнок, который не знал греха, страстей, придя в монастырь, сможет развивать свои добродетели непрепятственно. А сейчас в монастыри часто приходят бывшие комсомольцы, алкоголики, наркоманы, кто-то трёх жен успел поменять. Для таких не то что строгий устав, обычное послушание в монастыре уже подвиг.

* * *

Сам отец Михаил, сколько себя помнит, всегда верил в Бога, во многом благодаря очень набожной бабушке. Когда он пришёл в Клыково строить монастырь, Господь его испытывал, но всё дал. Теперь здесь, на месте болота, целый монастырский городок. Есть даже «своё метро» – это тоннель между храмом и строящимся комплексом, проектировал его бывший метростроевец. Став наместником обители, отец Михаил не может влиять на духовную жизнь монастыря так, как хотелось бы, – и это его боль. Чтобы из человека получился настоящий монах, нужны годы… В миру как? Там грань благочестия размыта, расслабленных много: подумаешь, неделю водочку попил, поблудил – праздники же. А в монастыре это – конец. С падением ты лишаешься благодати, и надо начинать всё сначала, иначе можно веру потерять, а неверующий монах – страшное дело. Отец Михаил убеждён: нет школы отдельно для монаха и для мирянина, но есть школа для христианина. Разве можно приходить в монастырь и без конца ныть, страдать, жаловаться на судьбу, полагая, что тебя будут часами выслушивать и гладить по головке? Ещё в миру будущему послушнику надо тренировать свой ум в молитве и помнить о Боге всегда, где бы он ни находился: в театре, на улице, в храме. Это не значит, что мирянке надо закрыться в своей квартире и в магазин ходить перебежками, замотавшись в чёрный платок. Внутри надо закрыться, чтобы не было жизненной пустоты и вакуума. А молиться можно везде, например в дорожных пробках.

Всех своих прихожан-москвичей отец Михаил приучает к этой мысли, ведь всё равно по 2-3 часа сидят в машинах во время уличных заторов, ничего не делают. Многие теперь в своей «келье на колёсах» слушают лекции профессора Осипова, проповеди, Псалтирь, даже совершают вечернее правило. Зачем себя обманывать: домой-то когда ещё приедут, а тут – помолился в машине, и если сделал это искренне, то Господь примет твою молитву. Человек должен сам регулировать свою жизнь, и детей своих так же надо воспитывать.

Ребёнка нельзя ограждать от духовных знаний. Ребёнку нужны идеалы. А кто ныне занимается воспитанием детей в семьях? Женщины говорят, что сейчас нет отцов. Но их нет, считает игумен Михаил, потому что за воспитание будущих отцов взялись сами женщины. А мальчика надо воспитывать на жёстких принципах, и женщине туда вообще лезть не надо. Это женщина должна быть кроткой, мягкой, внимательной, застенчивой, и ребёнок должен видеть эту разницу между отцом и матерью. Сейчас женщина чаще всего этакая бизнес-леди, рта не закроет и не уступит мужчине никогда. А мужчина должен быть человеком ответственным, за ним семья: вовремя сдержаться, поступить рассудительно, какие могут быть эмоции, какие слабости? Это женщина может испугаться, расслабиться и ждать, пока придёт муж и что-то решит, а мужчине когда расслабляться? К сожалению, сегодня женщины пытаются решать всё, поэтому и мужчин нет толковых.

* * *

Когда уже возвратились мы с сыном домой, нашла я в потайном кармане его куртки шоколадку в форме медали. В Оптиной пустыни отец Илиодор подарил её моему Андрюшке со словами: «Это тебе. За отвагу!» Теперь вот отрабатываем с ним эту награду: каждое утро в 6.30 противно звенит будильник, напоминая нам о том, что наступил новый день и надо опять идти учиться, молиться, работать, бороться…

«Господи, научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня каяться, молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать, благодарить и любить всех. Аминь» (из молитвы последних оптинских старцев).

Татьяна ТЕРЕНТЬЕВА
г.Сыктывкар
Фото Дионисия Емельянова с photosight.ru

назад

вперед