Есть такое понятие – «воцерковлённый человек». Какой смысл вкладывается в него? Определяется ли степень воцерковлённости количеством прочитанных акафистов или километрами паломнических поездок? А может быть, воцерковлённый – это тот, кто вослед за Иоанном Златоустом в любую минуту жизни может сказать: «Слава Богу за всё»?..

Мы встретились с Верой Петровной Белянской у храма Спаса Нерукотворенного, что на Шуваловском кладбище в Санкт-Петербурге, на том месте у апсиды, где упокоились останки клириков. И вот что она рассказала:

– Родилась я в сентябре 1946 года, и бабушка моя устроила так, что я получила вовремя святое крещение и святое имя Вера, так как день памяти моей небесной покровительницы приходится как раз на сентябрь. Бабушка моя – Александра Ивановна Кудрявцева – была очень верующей и благочестивой. Она была прихожанкой этого храма. Но отнести меня в храм открыто она не могла, поскольку родители мои во время войны вступили в партию и у них могли быть неприятности. Бабушка позвала священника домой. У нас в доме к тому моменту были ещё две маленькие девочки – одна в июле родилась, другая в августе – и всех нас крестили в одной купели. Потом, в 1951 году, родилась сестра Татьяна. Бабушка водила нас в церковь, мы знали, что такое исповедь и причастие, знали все иконы в храме. Как сейчас вижу себя и соседскую девочку: мы прикладываемся к иконам, а бабушка ласково говорит соседке: «Молодец, Людочка, правильно перекрестилась». Её уроки отношения к людям – терпеливого и доброжелательного – мы восприняли на всю жизнь. Помню, родители поссорились с соседями, а бабушка строго наказала: «Вас эта ссора не касается, обязательно здоровайтесь». И вот сестра говорит: «Здравствуйте, тётя Жанна», та молчит. Сестра повторила приветствие. Та опять молчит. Сестра снова здоровается. Соседка не выдержала: «Ну, что с тобой поделаешь, такая упрямая, ну... здравствуй». Бабушка часто повторяла поговорки: «Не рой другому яму – сам в неё попадёшь» или «Не плюй в колодец – пригодится воды напиться», часто говорила из Священного Писания.

Крестик я носила до третьего класса. Училась в женской школе, и как-то удавалось скрывать. Потом школы объединили и стали все вместе, мальчики и девочки, раздеваться перед физкультурой в классе, тут я и услышала: «Архипова, ты с крестиком!» Пришлось крестик в школу не носить. Потом бабушка переехала в Москву помогать другой дочери. Уезжая, наказала иконы не выбрасывать, раздать верующим. Знала ведь, что у нас другая будет жизнь. И действительно, народу много в гости приходило, и все пионеры, комсомольцы или партийные. Вопросы стали задавать. Отец раздал иконы людям, потом очень жалел.

Отец очень хорошо понимал в печном деле, просто дар такой был, и в этом храме – Спаса Нерукотоворенного – бывал не раз, его часто приглашали сюда проверить печки. Тут же всё время печки в алтаре топили. Он простукает печку, как врач, и говорит: вот здесь, мол, кирпич выпал или ещё что-нибудь, надо переделать. Это сейчас ведь продаётся всё нужное, чтобы кадить, а тогда без печки никак и службу не исправишь, уголь для кадила, кажется, оттуда брали.

* * *

– Мы поженились с мужем в 1966 году 31 декабря, шёл Рождественский пост. Постов я в это время не соблюдала. Бабушки уже не было в живых. Через год после её кончины у меня родился сын, и я в память о ней назвала сына Александром. Крестила сразу же, через три месяца после рождения, в церкви Спаса Нерукотворенного, в крестильном домике, где теперь трапезная. Были большие сложности: муж партийный, в парткоме завода «Светлана», я тоже там – на комсомольской работе. Пришлось сделать так: взяла его паспорт, а сам он не присутствовал. Господь миловал неприятностей, а вот на моих сослуживцев в такой же ситуации кто-то донёс. Моя мама ходила в храм (она тоже на заводе «Светлана» работала много лет), но у нас жил сосед, который следил и докладывал. Когда мы были маленькие, мама брала больничный и посещала церковь с нами, ходила в храм на Пасху. Её вызывали и прорабатывали. Мама как-то оправдывалась, говорила: у меня мать верующая, но в храм ходить не может, ноги болят, я выполняю её просьбу, ношу записки.

В 1975 году родился второй сын, тогда ещё жёстче стали условия – настолько, что я не смогла его здесь, в нашем храме, окрестить. А ребёнок очень тяжело заболел в четырёхмесячном возрасте: старший из садика вирус какой-то принёс, и Костя был на грани жизни и смерти. Мне и в голову тогда не пришло, что ребёнка надо покрестить немедленно. Но Бог миловал. Когда младшему сыну исполнилось год и восемь месяцев, мы поехали на Азовское море. И там случилась такая забавная история. Мы сначала в одном месте сняли квартиру, но не смогли там жить: от шелковицы у всех возникла аллергия, все покрылись сыпью. Но с квартиры не съезжали, так как хозяйка сказала нам, что она будет детей крестить – и нашего заодно. А потом на пляже познакомились с такой женщиной благочестивой, почувствовали взаимную симпатию. Ей понравились мои дети, и она говорит: «Снимите у меня квартиру». А я говорю: «Нет, мы уже сняли у хозяйки и неудобно отказываться». А она говорит: «Почему неудобно? Вам что, с ними детей крестить?» Я отвечаю: «Представляете, это именно так, как вы сказали, именно крестить детей». А она отвечает: «Я вам помогу, у меня здесь есть знакомый священник». Она и стала крёстной.

* * *

– Мы не причащались тогда, в храм ходили, но были «захожанами». Это я уже потом узнала, что бывают прихожане, «захожане» и «прохожане». Так мы и жили, дети росли. Сын старший женился и стал задумываться о Боге. Получается, что его молитвами я пришла опять в храм.

Мы с подругой стали ходить в храм на Смоленском кладбище, там по понедельникам отец Александр проводил занятия по катехизации – очень грамотно, доходчиво, всё по разделам. Очень много внимания уделял значению молитвы, особенно материнской. И я уже просила тогда батюшкиных молитв, потому что у меня младший поступил в институт и я уже знала, что такое соборная молитва и как много она значит, читала св. Иоанна Кронштадтского. Можно сказать, младший Константин выучился в институте и моими молитвами, хотя учение давалось ему с трудом. Но с Божьей помощью он закончил, и даже предлагали потом в аспирантуру, но я сказала, что больше не могу его «тянуть», и он пошёл работать. Два года к этому о.Александру проходила на курсы, а потом были ещё три года занятий в воскресной школе при Спасо-Парголовском храме.

* * *

– Следующий период вхождения в церковную жизнь – поездки в паломничества. Помню, ездили мы всё время со священниками, но они были недоступны. А один батюшка, отец Кирилл, как-то раз обратился к паломникам: «Вот у меня рядом есть свободное место в автобусе. У кого какие вопросы, пожалуйста, спрашивайте, подсаживайтесь». Батюшка у нас принимал исповедь в тех гостиницах, где мы жили, чтобы не тратить время, и потом спрашивал благословения в местных монастырях, и мы причащались там. Помню, прихожу в гостиницу на исповедь. А мебель гостиничная современная, низкая, аналоя привычного нет. И батюшка стоит на коленях. Я говорю: «Мне тоже на колени встать?» Лишний вопрос. Когда батюшка стоит на коленях, как-то совсем по-другому идёт исповедь, искренне. Я слышала к тому времени, что человеку необходима генеральная исповедь с семи лет, но не могла приступить, батюшки все настолько заняты. А тут всю поездку нас священник исповедовал, отвечал на вопросы, и вот уже шесть лет меня батюшка этот окормляет.

* * *

– Я раньше работала в детском доме. Там один мальчик – Евгений – попросил: «А можно я буду с вами жить?» Ему уже было тринадцать лет, так он в нашу семью пришёл третьим сыном. С ним было хлопотно. Когда он в армии служил, просил, чтобы я каждую неделю ездила к нему в Сосновый Бор. Детям в детдоме не хватает любви, и её надо восполнять многократно. Когда дети совсем маленькими попадают в детдом, им, может быть, и легче, а когда уже сформировавшимися в родной семье – таким очень сложно. Другие дети в детском доме тоже стали проситься: «И меня возьмите, Вера Петровна». Но всех невозможно взять. Пришлось уйти из детского дома.

Трудно растить не рождённых тобой детей, и тут без Божьей помощи и молитвы ничего не получится. Сейчас Евгений женат, у него двое деток, работает машинистом. Невестка Марина, жена Евгения, говорит мне иногда: «Мама Вера, у меня сегодня экзамен, помолитесь, пожалуйста». Её сын Алеша тоже: «Бабушка, у меня завтра трудный день, помолись за меня».

* * *

– У меня есть крестница. В детстве она была очень больной девочкой, ей в три года должны были делать операцию на сердце. А мы до этого с сыновьями ездили во Введено-Оятский монастырь, трудились и жили целый месяц. Поэтому я знала это место и маме своей крестницы посоветовала: «Поезжайте, поживите, попейте водичку целебную». И она со своей дочкой Дарьей, моей крестницей, пожили там – им понравилось. Приехали ещё раз, уже на полгода. Молились, пили воду, обливались. Приехали в город, сделали УЗИ, а им говорят: «Вам операцию делать не надо». Вот уже девять или десять лет, как они живут и трудятся в монастыре. Дарья выросла, ходит в Доможирово в школу, закончила девять классов, трудится при монастыре, доит козочек, помогает на скотном дворе. Когда ещё был жив о.Николай Гурьянов, он благословил им жить при монастыре, а когда Дарье будет 18 лет (сейчас ей только 16), она сама должна выбрать: монашество или жизнь в миру. Девочка постоянно приезжает в Петербург проверяться у врачей: она ведь на учёте по болезни сердца, и всё слава Богу. Вот такие чудеса.

* * *