– Наш Театр народной драмы в Святодуховском центре работает уже четвёртый сезон. В репертуаре пять постановок. Нынешний сезон открываем спектаклем «Грусть и святость. Поэтическое жизнеописание Николая Михайловича Рубцова». О чём этот спектакль, ясно из названия. До того как мы откроем сезон в Санкт-Петербурге, планируем свозить спектакль в Вологду, на родину поэта, где пройдут дни его памяти.

– А остальные постановки?

– Есть ещё спектакль о Пушкине «Чудный сон мне Бог послал». В названии – строка из последнего стихотворения поэта, которое неизвестно широкому читателю, потому что практически не публиковалось, – только редкие филологи узнают пушкинскую строку. Есть постановка по произведениям писателя, больше известного как сказочника, Бориса Викторовича Шергина. Мало кто знает, что он писал духовную прозу. Далее, в нашем репертуаре постановки о Владимире Высоцком, сейчас я надеюсь, Божьей милостью, сделать спектакль о Шукшине. Как почти все шестидесятники, он тоже человек трагичной судьбы, невоцерковлённый, но своим творчеством много сделавший для России.

– Иными словами, театр ваш посвящён целиком русской литературе и в основном жизнеописаниям…

– Сам я прежде всего литератор. Так случилось, что пришлось стать драматургом и режиссёром. Внимание к судьбам русских литераторов вполне объяснимо. А вот жанр жизнеописания… Вы же знаете, в христианской духовной литературе есть жанр жития, посвящённый жизненному пути святого человека. Но и судьба человека, простого, грешного, тоже может быть поучительна.

– Чем может быть интересно для православных жизнеописание человека, оставившего заметный след в культуре, но грешного, слабого?

– Все мы совершаем поступки, либо осуществляя Божий промысл о себе, либо бросая вызов Творцу, греша. В ответ на свои поступки получаем что-то Свыше, и так складывается судьба. Мы можем показать, что всё происходящее с человеком в этой жизни – не случайно. Исследуя судьбы, мы находим доказательства бытия Божия. Это показать на сцене сложно, и тут Станиславский не помогает.

– Вы против системы Станиславского?

– Я очень уважаю эту систему. Русская психологическая драма – это громадный вклад в мировую культуру. И другой наш санкт-петербургский театр при храме иконы «Неупиваемая Чаша» на Цветочной, 16 работает именно по этой системе. Его руководитель Владимир Уваров (интервью с ним «Вера» публиковала в прошлом году) считает, что традиционный театр можно продолжать, надо только быть верующим человеком. Такая точка зрения вполне понятна. Они там трудятся под окормлением батюшки Иоанна Миронова, у них хороший зал, оборудованный. Мы в Александро-Невской лавре работаем в другом ключе, в традициях русского фольклорного сказительского театра. Кроме того, наш концертный зал не приспособлен для классических театральных постановок. Здесь проходят фестивали, встречи, епархиальные заседания. С декорациями на такой сцене особенно не развернёшься, да и труппа у нас небольшая. Кстати, начинали мы рождественским вертепом. Но, на наш взгляд, не надо бояться и современной тематики, используя традиционные формы.

– А кто ваши зрители?

– Аншлагов пока на спектаклях наших нет. Иное дело, если здесь, в Лавре, например, проходит концерт певца Олега Погудина. А вот театр – дело непривычное. Прихожане наших санкт-петербургских храмов в большинстве своём не любят и пока не понимают театр. Завзятые театралы тоже в основном обходят нас. Сюда приходят люди, тянущиеся к культуре, но отвергающие современные коммерческие её формы. Сейчас время, когда стала более или менее подыматься православная авторская песня, скоро будет фестиваль, сейчас и на дисках можно многое купить. Но и это «не для всех». Бабушки церковные этого не принимают.

– Значит, ориентироваться нужно на молодёжь.

– Да, руки не надо опускать, надо работать. Если мы откажемся от создания каких-то форм христианской культуры, мол, у нас Третий Рим, нам надо будет только молиться, эту нишу займут баптисты, адвентисты – на постановку спектаклей у них финансов достаточно. Не случится ли так, что молодёжь будет смотреть постановки, чуждые по духу православию? А свой зритель у христианского театра есть. Когда мы играем на светской сцене, я чувствую реакцию зала: люди воспринимают сначала настороженно (им непонятно, почему мы именно так играем), но с середины спектакля и невоцерковлённые театралы начинают интересоваться действом... А потом провожают за кулисы…

– Признание какое-нибудь вы уже заработали?

– До признания далеко, есть только интерес. Обычно театральная богема нас никак не воспринимает. Русский театр, да ещё и православный, – сочетание этих слов для театральной критики точно красная тряпка быку. Однако вот недавно мы участвовали в Международном театральном фестивале в Молодёжном театре на Фонтанке. Хоть репертуар этого театра вполне светский, но его руководитель Владимир Спиваков, как человек творческий, открытый, пригласил нас. Такие контакты привносят миссионерский оттенок в нашу работу.

Состоявшийся в прошлом году театральный фестиваль – совсем новое начинание, возникшее по благословению митрополита Владимира. Кстати, владыка благословил не только фестиваль, но и создание православного театрального общества. Кроме спектаклей профессиональных театров, которые в той или иной степени хотят говорить о православном христианстве, была на фестивале и программа любительская. Это тоже важно. На приходах развивается такая форма культурной жизни – поставить вертеп, допустим, к Рождеству. А кто-то созрел и делает драматические постановки. Поставили, сыграли – и далее все занимаются своими делами. Для любительских и вузовских театров было отдельное жюри. Мы, конечно, заинтересованы, чтобы в перспективе создать православный профессиональный репертуарный театр. Это сейчас проблема. Вообще во всём мире, а теперь и в России, рыночный подход к искусству приводит к вымиранию репертуарного театра. В условиях рынка, без помощи государства, невыгодно, разорительно содержать репертуарный театр. Всё держится на энтузиазме отдельных личностей.

– Что бы вы сказали тем православным христианам, которых интересует искусство?