ЛАВОЧКА
ДЕРЕВЬЯ И ЛЮДИ
Просыпается понемногу лес, пригретый солнцем. Каким он будет через несколько дней, к Пасхе? Вспоминаю, как это было в прошлом году. Вот показался из-под снега муравейник – жизнь в нём так и кипит. Подставила пятнистую спинку солнечным лучам лягушка, сидя на снегу. Беру её на ладонь; глаз лягушки, чёрный с золотыми точками, обведённый изнутри золотою же каймой, кажется чудом – особенно здесь, в полузимнем ещё лесу. То тут то там бабочка пролетит. А вот верба – совсем скоро распушатся её серые шелковистые почки, превратятся из «зайчиков» в «цыплят». Словно готовится деревце к Божьим дням, как и вся природа, спешит проснуться, чтобы прославить вскоре Воскресшего Христа и чтоб человеку хорошо было в весеннем лесу.
Но мы привыкли жадной рукой брать от природы всё. В недавней командировке поразило: едва выехали – навстречу нам всё идут и идут гружёные лесовозы. Вроде бы неистощимы лесные богатства Севера, но день за днём выдёргиваются из этого зелёного ковра нитки. По сторонам трассы вроде бы сплошной лес, но это лишь узкая охранная зона вдоль дороги – зайдёшь чуть поглубже и увидишь совсем иное… Вспоминаются то печальные улыбки, то сумрачные лица лесников, которым задавался вопрос – высаживаются ли новые сосны взамен срубленных. Да какое там...
|
Добрались до Вологодчины. Высокие угоры, покрытые ельником, и белый храм на холме – Красавино! В церкви разговорились, присев на лавочку, с прихожанкой по имени Эмилия. Старушка, видно, привыкла уже оправдываться за своё «немецкое» имя. «Мне, – говорит, – долго было самой непонятно, отчего меня Эмилией родители назвали, – оба они ведь из здешних деревень. А потом узнала, что у матери Василия Великого было такое имя, – и теперь я довольна». Так вот, узнав, что мы из газеты, бабушка так и ухватилась за мою руку: «Ой, напишите, чтоб лес не рубили! Рубят лес-то! А ведь если деревьев не станет – белочкам кормиться нечем будет, грибов не будет, не будет ничего... А вы знаете, что дерево, когда его рубят, передаёт свою боль другому!» Так, по-детски сострадательно, простая женщина высказала самую суть. В Красавино, как и везде теперь, это не единственная беда, что лес рубят. «Сокращают работников и на льнокомбинате нашем, и в больнице, – продолжала бабушка Эмилия. – Но это всё может наладиться ещё, это ничего. Главное – лес пусть не губят!» Потому что думает она о внуках, правнуках – как они-то, без белочек, без грибов?
А на верху холма, где стоит теперь храм, почему-то верится, что всё будет хорошо. Сколько хватает глаз, видны леса, леса. Неспешно везёт бородатый трудник в подряснике санки с поленьями для церковной печки, и саночки-то почтенного вида, художественные, из гнутого прута. У церковной белёной стены два велосипеда... И сто лет назад можно было видеть у какого-нибудь северного храма такую же картинку. Значит, и храмы, и уклад можно возродить, если это угодно Господу. Но варварски разорённые лесные Божьи богатства можно потерять безвозвратно: выкосим леса, высохнут болота, обмелеют реки, изменится климат, уйдет рыба… Так в конце концов зло вернётся к человеку новыми испытаниями.
…Гуляли на днях с детьми в ветреный день. Младший сын поднял большую берёзовую ветку, обломанную ветром, и нёс её всю дорогу над головой с радостным криком: «Я дерево!» Хорошо человеку, и большому и маленькому, под деревом. Не выходил сынок из роли до самой двери квартиры, а дома мы поставили ветку в воду, чтобы она осеняла его изголовье. Скоро проклюнутся на ней листочки, и это будет так созвучно словам: «Христос воскресе!»
Елена ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
