| 43 | Святая жизнь |
БЛАЖЕННАЯ ЛЮБУШКА
Печальная весть пришла к нам из Петербурга. Умерла, вот уже сорок дней ныне исполняется, блаженная Любушка, старица, которая несколько десятилетий служила утешением и советом православным жителям сначала Ленинграда, потом Петербурга (наша газета рассказывала о ней в № 74 за 1992 год – “Продленный век Любушки”). Ехали к ней со всей России. Не только миряне, но и священники, монахи, даже с Афона. Особенно любили Любушку оптинские иноки.
Жила блаженная в поселке Сусанино. От Ленинграда до Сусанино было рукой подать, но вот дом любушкин редко кому удавалось найти сразу. Помню, как не меньше часа в мороз плутал я по поселку, пока не отправился, наконец, за советом в сусанинскую церковь. И хоть храм оказался заперт, но нужную избу я, после этого, отыскал очень скоро.
Как оказалось после, знакомство с Любушкой у многих начиналось подобным образом. Мимо церкви к блаженной было не пройти.
Чем была она для нас? Вот свидетельство женщины, хорошо знавшей блаженную:
– И от скольких бед она всех нас спасала!.. Приведем один только пример. Может быть многие уже забыли о серьезной аварии на сосновоборской ЛАЭС в 1991 году. События развивались по той же схеме, что и в Чернобыле. Любушка накануне очень волновалась, говорила: “Огонь, огонь!” Крестила дорогу к городу, совсем не спала, молилась – и беды не произошло.
Разговаривая с человеком, она все водила пальчиком по руке, словно читала что-то на маленькой своей ладошке. Потом отвечала, часто неразборчиво, а иногда совершенно ясно, что значило – не от своего имени, не своими слабыми силами говорит. Ответ получали не все, она ведала, что многие едут ради интереса, что советов ее не исполнят. Слушались ее, действительно, редко; некоторые, исполнив наказ уж очень по-своему, добивались далеко не того, чего ждали. Обижались. Мы ведь все под себя подлаживаем, сообразуясь с удобствами, желаниями. И лишь очень редко, сталкиваясь с такими столпами веры как Любушка, вдруг обнаруживаем истинные размеры своего своеволия.
Вспоминается такой эпизод. Приехали к Любушке из Москвы сотрудники одной газеты. Газета считалась православной, но все больше и больше места уделяла брани с “врагами веры”, дойдя при этом до крайнего ожесточения. Любушка, без лишних слов, бросила газету в печь. И что же? Поначалу смутившись, “ревнители православия” пришли к выводу, что Любушка благословила их еще пуще разжигать огонь борьбы.
Но к тем, кто приходил к блаженной с открытым сердцем, живой болью, смирением, отношение было совсем иным:
“Родителям одного больного мальчика, посылая их в монастырь на Карповку, она сказала: “Забери из больницы и иди к Иоанну (Кронштадтскому – Г.Д.), мы с ним вместе молиться будем”. Присутствовать при любушкиных молитвах было до слез умилительно и страшно. Она брала принесенный ей хлеб, откусывала от него кусочки и, плача, по-детски простыми словами молилась за приносящих. Потом остатки этого хлеба она брала с собой и кормила ими птиц в ограде храма. Молитвы она совершала не только днем, но и ночью, не позволяя себе за все это время не только прилечь, но и даже присесть. Это был подвиг столпничества, который Любушка несла многие годы”.
Благословение на послушание в окрестностях града Святого Петра Любушка получила от блаженной старицы Марии, жившей в Никольском соборе. Передавая незадолго до смерти свое служение, Мария сказала о Любушке: “Она – великая”.
Она была, к слову сказать, очень маленького роста. Из разговора с ней я также не сразу смог вынести впечатления о истинном ее значении для нас. Говорила она странные вещи, да и невнятно. Лишь на главный вопрос: “Что делать?”, ответила ясно, что-то вроде того, что: “Помолись, Господь тебе поможет”. Она как-то по особенному это сказала. Я тогда понял, почему подобным советам обычно не веришь, их произносят обычно в виде догадки, с надеждой, даже с отчаянием. Она сказала об этом так, как ответила бы мне бабушка на вопрос, где рыбник лежит? – “Да в печке, лежит-то, что ж такое, рябенок-то некормленный”. Я поверил. Первый раз в жизни понял, что Бог не где-то там, далеко, на небесах, а совсем рядом, и мои слова слышит. Это было так просто, что не вызвало никакого восторга, а только ошеломление, как же раньше этого не понимал, как молился без этого.
На прощание я спросил Любушку, что привезти из продуктов. Она словно бы поняла мой вопрос наоборот, будто это я о чем-то прошу. Подарила мне несколько православных книжек, церковный календарь. Она по-другому воспринимать мир и не умела, привыкла лишь отдавать, оттого и плакала, видать, над подаренным ей хлебом. Плачем и мы по тебе, милая наша молитвенница.
Г.Донаров.