– У монахов есть два жизненных этапа: до пострига и после. Духовный смысл пострига – это умирание и рождение нового, не случайно человеку даётся новое имя. Поэтому я не люблю и считаю ненужным вспоминать светскую, до пострига, жизнь. Скажу только, что я получил высшее экономическое образование. А самым главным, что было в тот период, – это обретение Бога: Господь меня призвал в Свой чудный свет, открыл веру, ввёл в Церковь. А в Лавру я попал по благословению старца Кирилла, которого считаю своим духовником и по сей день. Конечно, сейчас он сильно болеет, последний свой тяжелейший жизненный крест несёт. Но и сейчас иногда я бываю у него, чтобы у этой лампады погреться душой, просветиться, причём сейчас не в меньшей степени, чем когда он здравствовал…

В Лавре в 1994 году я принял монашеский постриг, там же закончил Московскую Духовную семинарию – так Лавра, собственно, стала моей колыбелью как монаха, как священника, как церковного администратора. Последним было послушание казначея Лавры: в 2003 году я был назначен на эту должность, которую исполнял в течение шести лет. Вот, собственно, такой ровный путь. И это новое назначение для меня очередное монашеское послушание. Были послушания в Лавре, сейчас – за её пределами. Я это воспринимаю как продолжение служения в непрерывной череде послушаний и трудов.

Святейший Патриарх Кирилл сказал мне о благословении быть на Соловках на праздник преподобного Сергия…

– Это было внезапно, тут, на богослужении, вы в первый раз и узнали или предварительно разговор какой-то имел место?

– Совсем небольшие какие-то неопределённые разговоры были. Но со Святейшим была вот эта встреча, когда он принял решение и благословение сообщил.

…А когда после этого разговора мы отправились в Троицкий собор служить акафист преподобному, то мне в соборе священников и епископов, которые в этот день служили, досталось чтение десятого кондака. И слова этого кондака, обращённые к преп. Сергию, такие:

«В юности возраста своего отреклся еси воли своея и… был еси монах, покоривый себе воли Божией и начальником, от Него поставленным, ихже веления тако слушал еси, яко Самаго Господа, никогда же прекословя… всяческая же приключения благодарно от Господа приимал…»

Это поразило меня, конечно, – эти слова прямо у раки с мощами преподобного Сергия я воспринял как знак и благословение. Поэтому я сейчас здесь воспринимаю в духовном плане себя как на послушании у преподобного Сергия, у преподобных Соловецких – вот что для меня означают нынешние мои труды.

Были и другие знаки… Вообще для всех нас очень важны знаки в этой жизни, потому что знак – это тот язык, которым с нами говорит Небо. Важно правильно понимать оценку Небом того пути, по которому мы идём. Если в нашей жизни случаются такие неожиданные знаки – события, встречи, которые красноречиво говорят, что мы правильно в целом идём, – это очень важно. Это значит, что ты не выпал из промысла Божия своими необдуманными поступками, непониманием каким-то, но действуешь по Его благословению. Многим это знакомо, наверное: словно какая-то волна тебя влечёт, и как-то всё легко совершается. Это не значит, конечно, что не надо прилагать своих усилий. Но важно помнить, что без помощи Божией ты ничего не достигнешь, а помощь Божия в немощи совершается, как говорил старец Паисий. А что значит «в немощи совершается»? Это значит, что ты должен делать всё, что ты можешь делать, а потом ты должен делать ещё сверх того – и только тогда проявится та немощь, в которой будет действовать помощь Божия.

В духовном плане самое главное для монаха – не выпасть из закона послушания, это фундаментальная, очень важная вещь. Всё, что по послушанию, – это благословенно, там же, где начинается своя воля, там начинается путь к погибели: это и помощи Божией не будет, и сам где-то себя потеряешь. Только по послушанию можно менять что-то в своей жизни. В данном случае я ничего не искал…

– Вы говорите о таком спокойном, естественном перетекании одного послушания в другое – в ваших словах нет чувства отрыва. Но когда я общался со своими знакомыми в Лавре, они с сожалением говорили о вашем отъезде: мол, раз, и отрезали, и переместили человека далеко на север…

– Когда добрые труды на протяжении нескольких лет объединяют людей, то, естественно, души людей привязываются. В этом плане есть, конечно, скорбь, что лишаешься возможности с этими людьми трудиться совместно, видеть их, общаться с ними. Ведь привыкли друг к другу, прошли долгий путь вместе, остались добрые личные отношения. Самое главное – гармония была, удалось построить такие отношения, что, если бы дальше возникали какие-то новые проблемы, их можно было бы вместе решать. Мне всегда хочется туда возвратиться, пообщаться с сослуживцами, с друзьями, с братьями, с сотрудниками музея, кстати сказать. В этом плане Лавра, конечно, для меня школа. Не только школа становления как управленца, но и школа того, как такие гармоничные отношения выстраивать.

– Вам приходилось бывать на Соловках прежде?

– Был однажды в паломнической поездке, лет семь назад. С тех пор не был. Я провёл здесь в паломничестве один из своих монашеских отпусков – около недели. Но что промысл Божий соединит мою судьбу с Соловками – даже предположить этого не мог.

– Ваше впечатление тогда отличается от теперешнего?

– Тогда мне удалось от монастырских стен пройти не спеша до Секирной горы, Савватевского скита, о многом передумать – очень яркое осталось впечатление от того паломничества внутри паломничества. Сейчас – прежде всего богослужение, такое очень светлое, радостное чувство от атмосферы в храме, от отношения к нему братии, вдумчивого, неспешного – таким и должно быть монашеское богослужение.

– Вы, конечно, знакомы с житиями Соловецких святых – Зосимы, Савватия, Филиппа (Колычева) и других. В чём особенность именно соловецкого монаха?

– В этом смысле, конечно, не может быть двух мнений – это только общая национальная святыня, место поклонения и древним святым, и памяти новых мучеников и исповедников. Соловки – исключительно значимая опорная точка для духа православного, русская национальная святыня, и поэтому, конечно, нельзя превратить это всё в туристический комплекс. Проект такой существовал в советское время. Для 70-х годов ХХ века было нормально так мыслить, но сегодня очевидно, что мы нуждаемся прежде всего в духовном центре. Здесь должны быть предусмотрены все возможные способы для духовного обогащения моих соотечественников. Сейчас я слышал, что монастырский комплекс отнесён к одному из чудес света. Мне также пришлось услышать замечательные слова одного европейца, норвежца, мудрого человека, который сказал, что мы считаем Россию великой державой не потому, что у вас есть ракеты, подводные лодки, ядерные боеголовки, а именно потому, что у вас есть такие места, как Соловки; у нас ракеты есть, а таких мест, как Соловки, нет, и потому, что ваш народ сумел воздвигнуть такие памятники, вы и являетесь великим народом. В этом смысле мы и для внешнего мира важны как преемники таких трудов, такого подвига наших предков.

– Вы считаете, что те туристические корабли с иностранцами, которые на рейде Соловков стоят летом, – что их пассажирами востребована не туристическая составляющая на Соловках, а духовная?

– Я привёл слова одного из тех представителей Запада, кто может философски мыслить. В целом, конечно, европейцы у нас, по большому счету, туристы. Европа сейчас находится в состоянии духовной деградации, отката, она отказывается от своих христианских корней. К сожалению, в смысле пророчеств христианских, апокалиптических, думается, что это, конечно, сползание в бездну. Это апостасия, падение Европы, но это не значит, что люди, которые давно забыли о своих корнях, о том, кто они сами есть, не нуждаются в духовном. Измена самим себе многих европейцев не изменяет сущности, призвания.

– По поводу иностранных туристов я что имею в виду: их доллары – достаточно большой искус и для местных жителей, да и для той же реставрации обители они бы сгодились. Как здесь найти баланс между тем, чтобы открыть наше сокровище миру, а с другой стороны – чтобы эти орды, которые наполняют летом Соловки, не превратили всё в такую вот коммерцию на костях мучеников? Во время пребывания на Соловках мне показалось, что некоторая часть местных предпринимателей (далеко не большинство) конкретно ориентированы на организацию развлечений, если можно так выразиться. Вот в этом смысле будут ли какие-то ограничения, может быть, в уставе посёлка?

– Конечно, будут. Надо думать и об управлении этими потоками исходя из цели: дать каждому человеку, приходящему туда, в зависимости от его духовного состояния, условия, чтобы он мог прикоснуться к соловецкой святыне, к тайне. А такая постановка задачи подразумевает, конечно, и определённые рамки, в которых туристы и паломники там могут пребывать. Это настолько очевидно, что даже жители острова понимают это прекрасно. Общественный совет посёлка, который состоялся недавно, нынешний глава администрации, бывший директор музея Михаил Лопаткин (мы, кстати, с ним сотрудничаем и друг друга хорошо понимаем), поставил и в повестку дня формирование Этического кодекса островов.

– В СМИ было много шума вокруг некоторых массовых мероприятий на Соловках…

– Ну, фестиваль бардов, он вполне вписывается в жизнь Соловков… МЧС проводило свои учения, разбив лагерь близ монастырских стен: собирались лазить по стенам, устраивать тушение пожаров в монастыре и ещё там какие-то мероприятия. Конечно, это запретили – тут общественность поднялась. Это нормально, когда если что-то государственная власть просмотрит, то общество сигнализирует. Просто смотреть, что за мероприятия предполагаются, что за люди их организуют, удовлетворят ли они сформулированным принципам Этического кодекса. Если да – хорошо, а если нет – то простите.

– Мне уже доводилось слышать, что Соловки с вашим назначением хотят превратить во второй Валаам – в смысле ухоженности, благолепия. Находите ли вы какую-то общность между этими островными обителями с такими непохожими судьбами?

– Есть и общие черты, есть и отличия. Главное отличие: то население, которое на Валааме было и частично ещё остаётся, и жители Соловков – это, конечно, разные категории. На Соловках множество высококвалифицированных, широко образованных кадров, есть полноценное гражданское поселение. Поэтому, думаю, опыт Валаама применим только отчасти.

– Что, какие конкретные мероприятия наиболее насущны в монастыре с точки зрения наместника, да и как директора музея? Чем вы сейчас занимаетесь?

– Прежде всего, я, конечно, вхожу в курс музейной деятельности, знакомлюсь с населением посёлка. Я был приглашён в общественный совет посёлка, в его сопредседатели. В общем, прежде чем что-то делать, я всегда знакомлюсь с проблемами и ищу взаимопонимание с людьми. Из проблем главная – реставрация монастыря, тут есть существенные недостатки. Нет преемственности – это главное. Система тендеров всё разрушила. Каждый год на реставрационных работах может появиться новый коллектив, другие проектировщики, иные технологии. В результате не только нет научной реставрации, но и средства расходуются не эффективно, и мы имеем ущерб для памятников. Это серьёзная болезнь, она становится нетерпимой, и её нужно лечить.

Что же касается жизни посёлка Соловецкий, то первое же заседание общественного совета вынесло программу практических действий, дабы облагородить посёлок. Нужно начинать самим – с самих себя, сделать то, что уже сейчас в наших силах, без больших капиталовложений, федеральных денег. Просто навести порядок, убрать помойки. Дел очень много, а начнём – и потом появятся люди, руки, в которые можно будет вложить и значительные средства. Малое перерастёт великое – не заметим как. В этом смысле важно опыт северных европейских стран использовать, потому что как они обустраивают северные, в том числе и островные посёлки, пока нам так не удавалось.

– Иногда говорят: Соловки для России то же что Иерусалим для мира христианского. Не случайно здесь есть своя Голгофа, свои стены…

– Я считаю, что Соловки – один из важнейших духовных центров в мире. Причём особых. Если представить, что не было бы страшной лагерной страницы в истории Соловков, то можно было бы сказать: у нас на том же Севере немало святынь, которые были оплотами православия и монашества. Но у них не было вот этой страницы – они не стали свидетелями подвига Русской Церкви в ХХ веке. Я говорю не о страданиях, не о сатанинской системе, а о способе преодоления мук и сохранении при этом человеческого и духовного достоинства – так себя здесь показали наши отцы, деды, явившие исповедничество в трудных обстоятельствах. Обе страницы в истории Соловков неотделимы – и опыт новомучеников, и подвиг древних строителей и подвижников. Ведь Соловки изобиловали всеми видами монашеского подвига, всеми образами бытия монашеского – были здесь и отшельники, есть здесь и скиты, поэтому, действительно, это не только русская Голгофа, Иерусалим, но и русский Афон.

– Для современного православного человека как может быть востребован опыт новомученичества? В наше расслабленное время вроде такого исповедания веры никто не требует…

– Любой духовный опыт воспитывает. А для современника – ведь всего 80 лет прошло с тех трагических лет на Соловках – очень легко, находясь среди этих стен, примерить на себя эти условия и задуматься: как бы я себя повёл в тех условиях? Здесь можно испытать свою совесть и поразмыслить о том, как смогли люди духовно выжить в том концлагере, который тут создавался, и сквозь годы увидеть настоящих светочей духа. Стены воспитывают – это же известный такой духовный закон. И потом, сами святые – небо духовное – здесь оно близко.