ДОБРОСЛОВ
ЧЕГО НЕ ЗНАЕТ ПРЕЗИДЕНТ?
Я в этом году очень готовился к Стефановскому крестному ходу. В прошлый раз не получилось поучаствовать – лежал в больнице, а в позапрошлом году скрутил меня радикулит. «Обыкновенный радикулит» – сказал врач, однако несколько месяцев я почти не мог шевелиться, вытянуть ноги без боли, так их скручивали судороги. Но после недавней поездки в Святую Землю здоровье моё сильно окрепло. Другое дело, не знал, сколько смогу пройти. Программа-минимум – от Стефановского собора до Свято-Вознесенского храма в Кируле. Программа-максимум – до вильгортского молитвенного дома, а дальше сопровождать ход на машине.
Накануне отец Сергий Филиппов пригласил меня в Сосногорск на празднование жён-мироносиц. С огорчением вынужден был отказаться, так как очень люблю сосногорский приход и если не по именам, то в лицо помню всех православных, которые там обретаются.
Постарался тщательно подготовиться к ходу, молился, но спалось всё равно плохо. Снилось, что немцы-фашисты заставляют переодеваться в арестантские одежды. Мол, только при этом условии может состояться ход. А я отказывался, говорил, что не пойду, одетый таким образом, ведь это неволя, это тягостно для христианской души. Ссылался, что я уже старый, что у меня слабое здоровье. Просыпался, понимал, что это просто кошмар, но едва засну, как снова этот сон. И так много раз за ночь.
Когда в пять утра встал с постели, чувствовал себя плохо, совсем разбитым, идти никуда не хотелось. Но поскольку обещал прихожанам, что буду с ними у Стефановского храма, деваться некуда, решил хотя бы отправить их в путь. Отправились с отцом Александром Митрофановым и Женей Расовым в Вильгорт на двух машинах. Нужно было оставить там одну, чтобы было потом на чём вернуться.
Стояло раннее утро, но в вильгортском молитвенном доме уже в разгаре были хлопоты. Люди несли огромные пироги и прочую выпечку, готовились встречать ходоков. Моё появление их несколько смутило, но я пошутил: «Приехал вот пробу снять, чем будете угощать ходоков», – и все заулыбались, предложили нам чаю с ватрушками. Настроение моё сильно улучшилось, будто и не было мучительной ночи.
Перед выходом из собора епископ Питирим отслужил два молебна, под колокольный звон мы трижды обошли храм и во главе с владыкой направились по улице Кирова к Свято-Вознесенской церкви. Я попросил одного из ходоков подсчитать, сколько народу в ходу. Оказалось, что 297 человек. В Кочпоне ещё немало присоединилось, потом в Вильгорте. Дошёл я всё-таки до него. Встреча была радушной, как и в других местах, с колокольным звоном, все нам были рады. Я обратился к людям с небольшой проповедью о том, что для паломников есть опасность возгордиться – мол, вот мы какие, идём, на всех свысока поглядываем. И тогда будут потеряны все плоды. Люди на удивление легко, благожелательно меня выслушали, поняли.
Вернулся я в скит, и снова мне не спалось, но только теперь уже от радости. Болели и ноги, и всё остальное от макушки до пят, но это не было мучительно, скорее, приятно. Утром приехали в Пажгу, где ночевали ходоки. Они уже заметно отличались от тех, какими были сутки назад. Загорели, подустали, но эта усталось была благая, у людей горели глаза, печать радости была на лицах. Многие подружились, и чувство единения было у всех.
Проводив ход, я зашёл в гости к духовно близким мне людям – Вениамину и Лидии Надуткиным. Много лет, пока было здоровье, я вместе с другими крестоходцами у них останавливался. Всегда с трепетом и благоговением встретят, баню натопят. В первый год, помню, болела у них бабушка. Я её пособоровал, причастил. Встала она – и семь лет ещё встречала нас, целый год ждала, когда снова придём.
Пообщавшись с дорогими моему сердцу Надуткиными, я на машине поехал следом за ходом, но проскочил поворот, который вёл к Ибу. Не сразу заметил, а потом решил: попробую по старой дороге добраться. Это было странное решение, но я будто себе не принадлежал, будто за меня кто-то принимал решения. Миновал кладбище, свернул направо в надежде, что ещё немного, и выеду на трассу к ходокам. Но не тут-то было. Дорога оказалась перерыта экскаватором. Вышел осмотреться и вижу: из леса женщина выходит и выглядит столь же растерянно, как и я. Так как время не грибное, делать ей здесь было совершенно нечего. Спрашиваю: «Как вы здесь оказались?» «Я ищу крестный ход, – отвечает, – да вот заблудилась. Если бы вы не были в священнической одежде, я бы не вышла – страшно». Звали её Ирина. Как услышал я её рассказ, так и понял, почему меня Господь привёл на эту дорогу. Вернулся я обратно и, подобрав отставших, догнал ход снова.
За десять километров до Иба вновь был привал. Отогнав машину в Серафимовский монастырь, я пешком пошёл обратно и, встретившись с крестоходцами, прошёл с ними остаток пути. Было очень здорово. Если в начале пути люди были малоорганизованы и трудноуправляемы, пели несогласованно, шли вразнобой, то под конец стали одним телом. Каждый к чему-то приспособился: кто носилки с иконами несёт, кто фонарь, кто хоругвь, а иные пели. Когда на повороте к Ибу к нам присоединился владыка с хором, он обратил внимание, что ходоки, несмотря на усталость, громче, радостнее и более слаженно поют, чем его певчие.
Немногим менее пятисот человек пришло в Иб. Семнадцатый Стефановский ход на моей памяти. По дороге обратно заглянули в Морово, где силами нашего прихода и дачников возводится церковь во имя прп. Серафима, я об этом рассказывал уже. Пока развешивали звонницу, разжигали кадило, подошёл большой автобус. Окрылённый ходом и праздником святых жён-мироносиц, я отправился пообщаться с пассажирами. Поприветствовал: «Христос воскресе!» Ответ был сначала недружный. Второй раз лучше вышло, а в третий, мне показалось, ответило больше людей, чем было в автобусе.
Когда приехал домой, в скит, решил посмотреть по ТВ, как страна живёт, как празднует День Победы. Показывали, как президент пьёт чай с ветеранами и удивляется, почему же мы одержали Победу над фашистской Германией. Ведь экономика СССР была значительно слабее европейской, армия была менее готова к войне, её застали врасплох. Значит, есть в нас что-то такое, что помогает нас всегда побеждать, – заключил президент.
Что же это такое – непонятное и таинственное? Мне после хода это как-то ясно стало, после того как я увидел превращение толпы в организм, способный сдюжить что угодно. Потому что народ наш умеет, когда прижмёт, вспомнить о Боге. Что в ходу, что на войне – амбиции, тщеславие стираются быстро. Человек понимать начинает, что вот у него сухожилия слабенькие, не дойти. Но если Бог поможет – дойдёшь. Не поможет – нет. Уже не обольщается человек на свой счёт, узнаёт своё место, сознаёт, что не в силе Господь, а в правде. Жаль, что президент этого не знает.
Пока идут ходы по Руси, есть у нас надежды на будущие победы. Это великая школа, когда мы учимся жить с Богом, быть вместе.
 | назад |
| вперед |  |
