СОБЫТИЕ
САЖЕНЬ БОГОРОДИЦЫ
В нынешнем году исполнилось 150 лет официальному открытию и 20 лет восстановлению Серафимова Дивеевского во имя Святой Троицы женского монастыря. В самой обители этот юбилей с торжеством отметили 1 августа, в день преподобного Серафима Саровского. Между тем у Дивеево впереди ещё несколько праздников. 22 декабря – основание Мельничной общины, что является фактическим днём рождения обители. А 25 ноября (ст. ст.) – память о явлении преподобному Божией Матери, когда Она повелела основать общину и выкопать Святую Канавку вокруг новой обители – Четвёртого Удела Пресвятой Богородицы.
Совсем неожиданно к дивеевским сёстрам в нынешнем юбилейном году пришёл ещё один праздник. 9 ноября в обитель должна прибыть великая святыня – пояс Пресвятой Богородицы из Ватопедского монастыря. По преданию, этот пояс Дева Мария сплела собственноручно и носила до самого Своего Успения, передав его в утешение апостолу Фоме. Позже пояс находился в Константинополе, потом – на Афоне. Незримо он связан и с Дивеевским монастырём. Батюшка Серафим говорил, что Святую Канавку вокруг монастыря Сама Царица Небесная Своим пояском измерила. Поэтому Канавка до Небес высока. Она всегда будет стеной и защитой от антихриста.
Ещё преподобный Серафим Саровский так говорил: «Кто Канавку эту с молитвой пройдёт да полтораста «Богородиц» прочтёт, тому всё тут: и Афон, и Иерусалим, и Киев!» Прозорливые слова – 9 ноября, когда пояс в сопровождении афонских монахов пройдёт по Канавке, Дивеево в прямом смысле станет частью Афона и Иерусалима.
Господь попускает, чтобы дела Божественные совершались руками обычных людей. То, что измерено пояском Богородицы, в XIX веке отмерялось межаком-землемером с помощью деревянной «маховой сажени», похожей на огромный циркуль. На рубеже ХХ–XXI веков, чтобы восстановить святыню, Богородичную Канавку измеряли заново – уже современными геодезическими приборами. Не раз приходилось слышать от некоторых паломников, что «современная» Канавка получилась не та, что была в старину, мол, напутали геологи-геодезисты. Чтобы выяснить этот вопрос, пришлось обратиться к руководителю восстановительных работ – доктору геолого-минералогических наук, члену-корреспонденту РАЕН С. Н. Чернышёву. Встреча наша проходила в Москве на одной из конференций в Институте физики Земли.
По колышкам
– Сергей Николаевич, вам самому доводилось сталкиваться с недоверием паломников?
– Представьте себе такую картину. Мы идём с крестным ходом по валу Канавки – священники, монахини, паломники. А в стороне движется ещё одна группа православных – по другой тропе.
– Почему?
– Потому что «так ходили старики» – в советское время и раньше, в начале ХХ века. Но когда мы начали исследование, то обнаружили: этот маршрут не совпадает с первоначальным.
– А в чём отличия?
– Скажем, такая деталь. На старинных планах, в частности, на «плане преподобного Серафима» Канавка представляет собой семиугольник с чёткими, резкими в точке поворота углами – так, кстати, обычно в старину и межевали землю. А если посмотреть на план 1925 года, то там углы уже скруглены. Фактически Святая Канавка к тому времени превратилась в тропу для молитвы внутри монастырской территории. Также изменился и сам маршрут. Сейчас его принято называть «второй Канавкой». Эта молитвенная тропа имеет свои традиции, достойные уважения, но не надо забывать, что проходит она не по тем колышкам, что забил в землю преподобный Серафим.
Как вы помните из жизнеописания преподобного, в 1825 году ему явилась Богородица и повелела при Казанском храме основать Мельничную общину, указав, как следует обнести это место канавой и валом. По валу Она обещала Сама обходить обитель, храня от прихода антихриста. Сразу выкопать Канавку не удалось, поскольку окрестная земля общине не принадлежала. Но в Великом посту 1829 года местная помещица пожертвовала три десятины земли и отец Серафим был в такой радости, что сразу же благословил выложить маршрут Канавки камнями меж вбитыми прежде колышками. Весной по намеченному маршруту трижды пропахали сохой, а перед праздником Святой Троицы сёстры начали копать.
|
Протоиерей Василий Садовский, современник и собеседник преподобного Серафима, вспоминал: «Начало земляным работам на Св. Канавке положил сам преп. Серафим, таинственно явившись в Дивееве в один из дней под Троицу 1829 года. В предрассветной мгле со свечой начал копать и вырыл с аршин начало Св. Канавки. Когда сёстры подбежали к нему за благословением, то он стал невидим. Осталась выполненная работа и инструмент. Монахиня Евдокия в ту ночь была оставлена на ночлег в Сарове. Утром батюшка дал ей наказ: “Скажи девушкам: пусть сегодня начинают рыть Канавку; я был там и сам начал её”». Работа продолжалась до самой кончины преподобного.
К сожалению, с 1842 года уход за Канавкой был прекращён, вал частично срыт, а через Канавку ездили на телегах. Уход за ней возобновили только в 1862 году при игумении Марии (Ушаковой) – очистили от сора, убрали мосты и переходы, этим и ограничились. Дожди всё так же продолжали её размывать, откосы и вал осыпались. В 1927 году вал вообще сровняли с землёй, а саму Канавку на большом протяжении засыпали. В послевоенные годы через неё проложили коммуникации. Когда укладывали телефонный кабель, канализационные трубы и делали планировку под спортивные сооружения и тротуары, то тракторами переместили массы земли. Следы самой Канавки остались только на протяжении первых трёх сотен метров – да и то не было известно точно, она ли это. Требовались археологические раскопки.
Начало и конец
– Если землю так перекопали, то вообще можно ли было что-то обнаружить?
– Конечно, можно! Всего мы выкопали 61 поперечный шурф, чтобы найти следы. В длину шурфы были от полутора до одиннадцати метров, а в глубину копали до трёх с половиной метров. Некоторые из этих рвов оказались пустыми или, так скажем, под вопросом. Но в 52 шурфах на разрезах земли был ясно виден профиль первоначальной Канавки – те слои, что заполняли её в результате оплывов краёв в первые сто лет, и слой засыпки в советское время. Тут результат однозначный. А вот начало и конец Святой Канавки мы не сразу нашли. Представьте геометрически: прямую линию очень просто обнаружить, наобум пересекая её проверочными перпендикулярами, а начало и конец – это нужно искать уже точечно.
– Но вы говорили, что Святая Канавка представляет собой замкнутый семиугольник, где же там начало?
|
– Замкнутый – это в идеале. Конец святой Канавки не достигал начала примерно на 125 метров, оставляя широкий проезд к мельнице. В этом промежутке, по словам Батюшки Серафима, должен был разместиться теплый Собор. Когда в 1833 году отец Серафим почил, то работы на Святой Канавке остановились на долгие десятилетия. Время от времени её продолжали копать по два-три человека в летнее время, а зимой вообще не брались. Всего первые сёстры прокопали 777 метров из общей длины (около 898 метров). При этом сделали шесть из семи сторон многоугольника, так что в реальности он оказался не замкнутым.
Конец Канавки мы искали в 2001–2004 годах, используя опыт семи лет работы в Дивеево. Сделали 9 шурфов, и нам повезло. Труднее было с началом, которое пытались найти в 1998 году. Шурфы ничего не давали, и решили сориентироваться по дореволюционной фотографии. На ней видно, что Канавка начинается рядом с некими домами. Но эти дома не сохранились. Тогда за ориентир взяли молодое деревце, что видно на фото справа от рва у самого начала Канавки. На местности нашли уже выросший высокий тополь и отмерили от него высчитанное расстояние. Оказалось, что копать надо на приличном расстоянии от начала «второй Канавки» – примерно в 15 метрах к югу от того места, которое обозначено на топоплане «бывшего Серафимо-Дивеевского монастыря», составленном в 1925 году. Стали копать шурф. И тут нам приносят оригинал фотографии, на котором чётко видно, что молодое деревце не тополь, а берёза. Что делать? Ориентир опять утрачен.
И решили мы на том же самом месте копать дальше, на что-то ещё надеясь. И представляете, в этом шурфе № 5, почти случайно заложенном, начало Канавки и обнаружилось! Причём прекрасно сохранившееся. На южной стенке шурфа чётко выделялась как бы опрокинутая трапеция первичного рва, заполненная слоями чистых наносов от дождевой воды. Это полностью совпадало с тем, что мы видели в ближайшем шурфе, который находился в 3,5 метрах дальше по Святой Канавке. А на северной стороне шурфа № 5 – никаких следов первичного рва, однородная земля без нарушения слоёв и признаков выемки грунта. Факт, что с той стороны никто никогда не копал. Матушка игуменья Сергия и многие другие посетили место работ и убедились, что они стоят на том самом месте, где первый аршин Святой Канавки выкопал сам преподобный Серафим.
В итоге мы нашли и саму первую Канавку – и начало её, и конец. Оставалось только закончить то, что было заповедано сёстрам Мельничной общины – прорыть Святую Канавку дальше.
Тепло печи
– В великом деле вам довелось участвовать! Сергей Николаевич, а с чего всё началось?
– В середине 90-х годов Карелину, ректору нашего МГСУ, пришло письмо с просьбой содействовать восстановлению Казанского храма и Канавки в Дивеево. Владимир Яковлевич написал на письме примерно такую резолюцию: «Профессору Чернышёву. Не возражаю, чтобы Вы этим занялись. Если найдёте сотрудников в нашем коллективе, то привлекайте, работайте». Это означало, что он даёт мне и всему привлечённому коллективу право на гербовую печать института. То есть мы могли от лица уважаемого учреждения – Московского государственного строительного университета, который является ведущим в России в своей области, – выпускать проекты, документы научного и инженерного плана, и они без проволочек бы реализовывались.
– И вы нашли сотрудников?
– На кафедрах у нас были православные, они с радостью согласились. А ещё у нас работал Александр Михайлович Корнилов, который сам родом из Дивеево. Он 1923 года рождения, прошёл всю войну, был членом партии, возглавлял партбюро университета – а это очень крупная выборная должность для учреждения, где 17 тысяч студентов, 1,5 тысячи преподавателей и ещё 3 тысячи сотрудников, которые всё это обслуживают. Фактически партбюро имело права райкома. Вот такой был ветеран и партиец, очень авторитетный человек в университете. Обратился я к нему: «Александр Михайлович, помогите». Он: «Дивеево? Конечно! Я вот помню: мы, дети, с горки на санках покатаемся, а потом в церкви Казанской у печки руки греем... Да, надо восстанавливать Казанскую церковь. Конечно, я вам помогу».
Сам он человек неверующий, но очень посодействовал... Позже мы разбирали архивные документы и на старинном страховом акте Казанской церкви увидели подпись: «Михаил Корнилов». Оказалось, что это отец нашего Александра Михайловича, в тех местах он был крупным подрядчиком-купцом. Страховой акт дал нам много полезных сведений: какая была кровля у Казанского храма, какие стены – вплоть до того, какой краской были покрашены полы. Указано было и то, где стояли две печи – те самые, у которых наш Александр Михайлович в детстве грелся. К тому времени, когда мы храм начали восстанавливать, от печей этих только половинки остались.
– А почему ректор именно вам поручил это дело?
– Он знал, что я верующий человек. Кроме того... письмо-то к нему не по почте пришло, его привезли из Дивеево.
– А кто привёз?
– Ну, так скажем, я и привёз. В Дивеево я начал бывать с 1990 года, когда официально монастырь не был открыт, но Казанский храм верующим уже передали. И вот спустя время меня попросили всерьёз помочь. Матушке игуменье ответил: «Что я один сделаю? Вы в институт напишите, на имя ректора». Вот так всё и получилось. Карелин, когда прочитал письмо, сказал мне: «Сам заварил, сам и разбирайся». И резолюцию поставил.
Место жизни
– Получается, что вы, профессор престижного вуза, ещё в советское время были верующим?
– Это у меня семейное. В Москве и в советское время было много семей, хранивших старый уклад.
– А вы коренной москвич?
– Как бы это сказать... Род мой в Москве с 1300 года. Примерно в это время один из предков – боярин Нестор, по прозванию Рябец, – приехал из Киева на службу к князю Даниилу Московскому. Сын его, Родион Несторович, в 1332 году во время битвы близ Переяславля-Залесского со своей дружиной спас князя Ивана Калиту и московское войско от разгрома и пленения. За это он получил в награду землю с центром в селе Коробово – ныне это Тушино. Там основал Спасо-Преображенский монастырь. Некоторые источники говорят, что основал не Родион Несторович, а его сын Иван, по прозванию Квашня. Иван Родионович был весьма богомольным человеком, вместе с преподобным Сергием Радонежским ему доверили свидетельствовать и подписывать духовное завещание Дмитрия Донского. Позже Иван Родионович принял монашество с именем Игнатий и был похоронен в Преображенском монастыре. Такие вот корни.
– Иван Квашня – этот тот знаменитый воевода, который во главе Костромского полка бился на Куликовом поле?
– Да, его полк там большую роль сыграл. Причём двое его дружинников спасли от плена раненного в битве великого князя Дмитрия.
Квашнёй Ивана Родионовича прозвали из-за большого и рыхлого тела. Таким же большим вырос его сын Василий – и ему дали прозвище Туша. От этого прозвания родовое село Коробово переименовалось в Тушино. Сейчас бывший Тушинский район на северо-западе Москвы разделён на три района: Покровское-Стрешнево, Южное Тушино и Северное Тушино. Огромная территория!
Но я москвич не только по этой линии. Последний мой предок приехал в Москву примерно в 1850 году. Больше уже никто из предков извне не приезжал – москвичи женились на москвичках. Так, например, переплелись два рода Самариных и Чернышёвых, дворян и купцов. Я прихожусь внуком Александру Дмитриевичу Самарину – предводителю дворянства города Москвы и, с 1916 года, предводителю объединённых дворян России. По прямой же отцовской линии у меня купцы – в том числе почётный гражданин Москвы, фабрикант и благотворитель Сергей Иванович Чернышёв.
– А кто был тем последним «приезжим» предком?
– Савва Иванович Мамонтов, также купец и меценат. Он приходится мне прадедом.
– В советское время вы знали о своих предках? За интерес к купеческо-дворянским корням ведь можно было пострадать.
– Мне повезло – в архивах копаться не пришлось, всё было написано в советских энциклопедиях. Хоть купцов считали эксплуататорами, но моей бабушке при Сталине платили персональную пенсию за то, что сделал Павел Иванович Мамонтов. В его усадьбе в Абрамцево восстановили музей, который собирали Мамонтов и его жена. Это было после войны, когда стали возвращаться к русским корням.
– Наверное, в детстве в Абрамцево все каникулы проводили?
– Да, я фактически вырос в музее. Но только не там, а в Поленово, на Оке. Моя мать была хранителем усадьбы В. Д. Поленова, поскольку хозяин её, известный художник-передвижник, также был нашим родственником. Этот музей, в отличие от Абрамцево, никогда не закрывался, но тоже требовал восстановления. В предвоенные годы директора музея – Дмитрия Васильевича Поленова, сына художника, – арестовали и усадьба пришла в полное запустение. Освободили его в 1944 году, и государство сразу же поддержало его музейную работу. Даже Кукрыниксы что-то напечатали в поддержку. Так всё вдруг переменилось.
– Ваша мама была искусствоведом?
– Нет, по профессии она бухгалтер. Но лет 30 работала хранителем музея, потому что он держался на нашей семье: сыне художника, трёх дочерях его, жене сына и моей матери, близкой родственнице. Они занимались сохранением памяти своих предков, а значит, и русской старины.
– Они были верующими? Насколько помню, предок ваш, художник Поленов, много писал на евангельские темы, известна его картина «Христос и грешница».
– Директор музея Дмитрий Васильевич и моя мать, Софья Александровна Чернышёва-Самарина, перед праздниками у нас дома пели церковные каноны. То, что можно было без священника читать, они вдвоём всегда вычитывали.
– Вас мама привлекала к молитве?
– Разумеется. А потом был студенческий период, когда я отошёл от веры, вступил в комсомол. Но никогда, конечно, не забывал русской православной культуры, поскольку вырос в «памятнике истории и культуры». Я, кстати, против этих табличек со словом «памятник». Считаю, что и Храм Христа Спасителя, и дивеевская Канавка – это не восстановленные памятники, а живые, благодатные места молитвы. «Памятники» ставят на могилах, а святыни – это место жизни.
Три аршина
– Сергей Николаевич, давайте вернёмся к началу. Так, значит, православные паломники могут не сомневаться – Святая Канавка проходит сейчас именно там, где и должна?
– Это несомненно.
– Кроме геологических исследований, есть ещё какие-то подтверждения этому?
– Ну, вот хотя бы такой факт. Когда был найден весь маршрут Канавки, мы нанесли его на геодезический план в масштабе «в 1 сантиметре 5 метров». Это очень подробный план. На нём мы измерили площадь, которую по периметру обходит Канавка, и она оказалась равна 80 квадратным метрам, то есть 2,994 десятины. Точность просто поразительная! Понимаете, о чём речь? Сёстрам Мельничной общины было выделено 3 десятины, и землемеры, когда очерчивали эту площадь, провели межу как раз по будущей Канавке. Геометрия такова, что, лишь в точности повторив линию межевания, мы могли получить ту же самую площадь семиугольника. Причём заранее угадать результат было невозможно, он стал виден только на окончательном топоплане.
– А не могло быть ошибки в подсчётах? Насколько знаю, в Российской империи использовались разные меры десятин.
– Совершенно верно. Десятина равна примерно одному гектару, но размер её различался в зависимости от сферы применения. Люди пользовались не только «казённой» десятиной (2400 кв. саженей), но также «домашней» (3200 кв. саженей) и «круглой» (3600 кв. саженей). В Астраханской губернии ещё была своя «бахчовая» десятина. Чтобы не допустить ошибки, мы сравнили найденную нами площадь со всеми этими мерами и поняли, что Канавку отмеряли «домашней» десятиной. Её также называли «косой» и часто использовали в приусадебном хозяйстве. А теперь представьте: разные десятины отличаются на 400-1200 сажень, а мы нашли площадь, в которой одна десятина не соответствует «домашней» всего на 0,002 сажени. Эти две тысячные ничего не значат в землемерном деле, так что можно говорить о стопроцентном совпадении.
– Ещё некоторым не нравится, что Святая Канавка стала глубже той, по которой ходили в советское время. Что в укреплении её откосов применены современные материалы. Что дорожка вдоль неё слишком широкая и выложена плитками, а сбоку установлена «чуждая» металлическая ограда.
– Знаете, в истории воссоздания Святой Богородичной Канавки можно увидеть много сходного с историей воссоздания Храма Христа Спасителя, в котором, кстати, сотрудники нашего МГСУ тоже участвовали. При повторном строительстве храма использовались новые материалы, в частности бетон. Это обеспечило зданию противокарстовую устойчивость, чем первоначальная постройка не обладала. Ещё одно отличие – новый храм выше старого на этаж. И тут снова раздавались возражения: «Вы искажаете исторический облик!» Но что значит «исторический»?
Вы знаете, что до Храма Христа Спасителя на его месте стоял Алексеевский монастырь? Эту обитель ещё в 1358 году основал митрополит Алексий – инициатор строительства белокаменных стен Кремля. Когда в XIX веке стали строить храм-памятник, то древний монастырь с этого места перенесли в Красное Село, а после революции вообще закрыли и он совсем исчез. И вот при новом строительстве Храма Христа Спасителя прежнюю ошибку исправили – воссоздали первый престол, который был в Алексеевской обители. От этого размер храма изменился, но зато ангелы, которые, как известно, тоскуют на месте разрушенных церквей, – теперь они оказались опять у всех своих престолов.
Что же касается Святой Канавки в Дивеево, то здесь историчность также соблюдена в полной мере. Почему она сейчас такая «глубокая»? А именно на такую глубину преподобный Серафим и благословил. Первые сто метров мельничные сёстры прокопали как надо, на три аршина глубины и три аршина ширины, то есть на 2,13 метра. А потом сил не хватило, стали копать вглубь не более чем на полтора аршина – ведь им одновременно приходилось бороться с оползнями в уже прокопанной Канавке, чистить её от грунта, который приносили дожди, да и послушания на мельнице всё время занимали. Поэтому преподобный сказал: ладно, копайте как можете, потом другие дороют. И вот это «потом» наступило в 1997 году, когда матушка игуменья из предложенных нами вариантов – восстановить, как было, или сделать по благословению преподобного Серафима – не раздумывая выбрала второе.
Знаете, если бы восстановили в прежнем виде, то и копать было бы проще, и ходить по Канавке проще и вообще проблем было бы меньше. Но задумайтесь: надо ли равняться на те слабости России, какие были до революции и которые Россию развалили? Пореформенный синодальный период вовсе не идеал для нас. Само житие преподобного Серафима показывает, что святость его просияла вопреки официозу того времени.
Что касается других «нововведений». Раз Канавка стала глубокой, в три аршина, то появилась нужда и в оградке. То же самое с дорожкой. В старину Николай Александрович Мотовилов, который ходил по Канавке в любую погоду, в некоторые дни двигался по ней на четвереньках. Не то чтобы по смирению своему, а потому что было скользко и свалиться вниз, в Канавку, вовсе не хотелось. Сейчас дорожка выложена плиткой, она достаточно широка, чтобы прошёл крестный ход.
Четвёртый Удел
– Как учёному, вам интересно было заниматься восстановлением Канавки?
– Помимо собственно инженерных задач, меня заинтересовал грунт под Канавкой. Это отложения, которые в XVIII–XIX веках не стеснялись называть «отложениями Ноевого потопа». Сейчас их происхождение считается неизвестным, но явно они остались после великого наводнения.
– Описано много чудес на Канавке – исцеления, избавления от наркозависимости. Вы с чем-нибудь необычным сталкивались?
|
– Каждый из нас благодарил за своё чудо. Для меня таким чудом было завершение работ на Святой Канавке к 100-летию прославления преподобного Серафима Саровского – то есть к 1 августа 2003 года. Проект, заказанный нам в конце апреля, был готов через 40 дней. В конце мая и июне развернулись земляные работы. Они едва двигались, поскольку копать благословлено было только дивеевским сёстрам, как и заповедал преподобный. Также им помогали священники и монашествующие, которые приезжали просто паломниками. На 15 июля оставалось так много работ, что с ними в обычных условиях управились бы за 3-4 месяца. А за 3-4 дня до праздника вдруг стало ясно, что успеваем. Как так получилось? Вот это для меня чудо Святой Канавки.
– Научной деятельностью вы сейчас занимаетесь?
– В своё время я выпустил десяток научных работ по инженерной геологии. А начинал работать ещё на строительстве Братской ГЭС, потом прокладывал первые пути на Усть-Илиме – это следующий за Братском гидроузел на Ангаре. Выбирал там место для строительства города Усть-Илимск – пешком с группой проектировщиков обходил окрестности, смотрел почвы, исследовал другие факторы. Потом выбирал место для города Эрдэнэт (сейчас он в Монголии второй по численности населения).
– Говорят, что человек должен в жизни сделать несколько дел: посадить дерево, построить дом... А вам, получается, удалось заложить два города?
– Все дела важные. Сейчас работаю сразу в четырёх местах. В музее в Абрамцево я ведущий научный сотрудник – бабушка моя, Александра Саввишна, дочь Мамонтова, очень много вложила в него, и это надо сохранить. Ещё читаю лекции в Свято-Тихоновском университете. И, конечно, в своём МГСУ преподаю будущим строителям инженерную геологию и геоэкологию. Надеюсь, кроме профессиональных навыков, они ещё какую-то культуру получают от меня, старого москвича.
– А четвёртая ваша работа?
– Преподаю в воскресной школе. Считаю это делом весьма ответственным. А пятое – это Дивеево. Там продолжает трудиться небольшой коллектив, который также нуждается в моём присутствии. Хотя для себя я работой это не называю. Скорее, послушание – в Уделе Пресвятой Богородицы.
Беседовал Михаил СИЗОВ
Фото автора и с сайтов diveevo.ru, igorgodunov.ru
 | назад |
| вперед |  |
