БОГ ПРИИМЕТ

Да, светлый человек был... Мне довелось встретиться с ним в городе Грязовце, когда он только что вышел в заштат. Помнится, прощаясь, он сказал: «Обязательно у себя в газете напишите: вот старик уже, а всё такой же бодрый и весёлый!» И я тогда себе записал, словно навсегда с ним прощаясь: «Батюшка смеётся, и грустинки в его глазах тают. Таким он запомнился мне навсегда...» Но, слава Богу, после ухода на покой священник пожил на этом свете ещё восемь лет и в лучшие селения отправился, когда шёл ему 87-й год.

Как двумя-тремя словами сказать о жизни человека? Взявшись написать этот некролог, прошерстил я Интернет, чтобы узнать что-нибудь новое о батюшке. Большую публикацию нашёл на сайте «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века». Состоит она из биографических данных и цитат из одной только статьи со ссылкой: «Я звезде никогда не кадил», «Вера», 2003, № 451. Вот так. Как ни удивительно, больше о нём не писали. А ведь эта самая статья как раз с удивления и начиналась: мол, почему же никто не удосужится записать воспоминания человека, прожившего большую жизнь? Но видно, и вправду есть такие незаметные люди – служат годы и годы на сельском приходе, и никто их за пределами райцентра не знает. Да и у себя в районе это всё люди «непримечательные». Потому что сросся батюшка со своим храмом, стал как бы его частью, вот и не примечают...

То, что рассказ о нём поместили на сайте новомучеников и исповедников, – не случайность. Для многих священников в 50–70-е годы обычное служение в храме было настоящим исповеданием Христа. Отец Николай вспоминал:

«Долгое время был у нас в Вологодской области такой уполномоченный – Матасов. Он всё мне приговаривал: “Надо посадить тебя. Обязательно посадить!” Один раз звонит мне:

– Я слышал, вы причащаете младенцев в отсутствие матерей. Это беззаконие! Запрещаю!

Я ему в ответ:

– Не смейте мне указывать. Напишите бумажку, что вы запрещаете причащать без матерей. И подпись поставьте.

Он и отступился. Ох, не любили они подписи свои ставить – это надо ж брать на себя ответственность, это ж документ... При Брежневе стало полегче, а потом такое пошло – сами власти молебны стали заказывать! Но тоже радости мало. В семидесятых годах, помню, милиция зовёт меня на кладбище панихиду править. У них конвойного милиционера заключённый убил. А я знаю, что там будет памятник со звездой. Говорю: “Мы звезде не кадим”. Отказался. Родные мои всполошились: “Ох, посадят тебя, посадят!”»

Протоиерей Николай был потомственным священником. Показывал мне наперсный крест, доставшийся от отца. Тот сначала служил в Харовском районе, затем его перевели в Вельский край, а оттуда в 1945-м – в Грязовец. Так получилось, что и его сын, рукоположённый в иереи в Архангельске в ноябре 1951 года, сменил 18 (!) мест служения (уполномоченные по делам религии его не любили) и в конечном итоге стал настоятелем Крестовоздвиженской церкви в том же самом Грязовце. В 2000 году Святейший Патриарх Алексий II за усердное, добросовестное служение Господу и Его Святой Церкви удостоил отца Николая права ношения митры. Спустя год батюшка был награждён и орденом Святого князя Даниила Московского.

Как жил отец Николай, выйдя на покой в 2003 году? Вместе с матушкой Анной поселился он на тихой окраине Вологды. По воскресеньям в храме Покрова Богородицы на Козлёне занимался просфорами, поминал усопших, по возможности участвовал в службах. Как рассказывают, к старости в его помянниках накопилось около десяти тысяч имён, и о каждом следовало помолиться. Фактически новая жизнь мало чем отличалась от прежней, грязовецкой, – жил в деревянном доме с заборчиком, калитка из-за постоянных гостей закрывалась только на ночь.

Однажды к заштатному священнику зашёл человек, который всё же записал некоторые его воспоминания («Старец», газ. «Завтра», № 79, 2009 г.). Геннадий Сазонов так описал настроение батюшки:

«Состояние “радорастворения сердца” излучал отец Николай в то краткое время, когда я беседовал с ним. Он то и дело смеялся, вспоминая какой-либо эпизод из своего прошлого. И тёплая доброта перетекала ко мне в душу.

– Мне 82 года, – сказал с улыбкой старец, – а если цифры поставить наоборот, то – 28. Я ещё молодой!»

Вот ведь, и вправду не изменился! И о страшных годах вспоминал с добрым юмором. Вологжанин Г. Сазонов пересказывает:

«В ту пору отец его, священник Алексей, служил уж в Грязовце. Младший Кулаков как-то шёл в сторону собора и увидел картинку. Молодые ребята окружили отца Алексея (он узнал родителя по длинным волосам), не пускали проводить службу. Видимо, активисты-атеисты старались. Николай с друзьями выручил папу. В те годы отец Алексей проводил службы в соборе, а в Крестовоздвиженской церкви тогда сани колхозные ремонтировали…

Как и большинство сверстников, Николай вступил в комсомол. Но больше его тянуло в храм. В 1946 году на Рождество Христово организовал с товарищами, приехавшими из округи, крестный ход. Родитель, отец Алексей, перепугался: всё-таки комсомольцу нельзя показывать себя верующим.

“Нельзя” уже не действовало, сын хотел продолжить семейную стезю. Вместе с будущей женой Анной стал ходить в село Чернецкое, недалеко от города. Там проходили службы в Успенской церкви.

– Её не закрывали в самые страшные годы гонений, – говорила Анна Михайловна. – Когда приезжали закрывать, какая-то добрая женщина из сельсовета брала ключи от храма и уходила в лес пережидать. Когда открывали храм для богослужения, ничего не было взято, всё сохранялось: облачение, даже кагор старый был! Всё было, всё!

В ту пору в Чернецком служил священник отец Семён, земляк Кулаковых. В прежние годы он был игуменом Семигороднего монастыря. Когда обитель в Семигородней разорили, отца Семёна упекли в тюрьму, он долго сидел. Во время Великой Отечественной войны вновь открыли храмы, о нём вспомнили и направили служить в Чернецкое. Общение с игуменом, отцом Семёном, укрепило Николая в выборе жизненного пути. Но в Грязовце осуществить задуманное было сложно и он уехал на север, на берег Белого моря.

В 1951 году его рукоположили, а в 1953 году направили настоятелем Никольской церкви Красноборского района Архангельской области. Чтобы представить условия, в которых приходилось служить, приведу воспоминания матушки Анны Михайловны:

– У нас уже были дети: одной девочке два годика, другой – девять месяцев (всего они вырастили четверых детей). Как добирались – целая история. Ехали на поезде, летели на самолёте, ехали на лошадях. Вошли в нежилой дом в феврале месяце. Женщины топят печь, изба полна дыму, мама сидит на пороге и плачет: “Куда вы меня привезли?” – “Ты, бабушка, не плачь, – говорят ей женщины, – у нас хорошо, вот попривыкнете...” Устроились на ночлег, легли, а к утру волосы примёрзли к стенке – такой холод был.

Служил отец Николай по 25 обеден в месяц, почти каждый день. Я спросил его, что нужно для укрепления православия на нашей земле.

– Надо батюшкам лучше служить, как хотелось бы нам, старым. Читать больше. Я скажу случай, который был ещё при царе. Поставили священника на приход. Служитель женился, ребёнок будет. А приход бедный. Пошёл к архиерею, просит перевести, а то мало народу ходит. Тот в ответ: “Надо служить каждый день, и всё у тебя будет”. Стал служить, как посоветовали, народу стало ходить столько, что потребовался ещё один священник.

И светло рассмеялся отец Николай...»