Здравствуй, дорогая газета «Вера»! Близится День защитника Отечества, и мне, как матери солдата, хотелось бы поделиться мыслями с читателями. Кто-то с волнением ожидает весеннего призыва, и, конечно же, для многих служба в армии – больной вопрос. Таким он был ещё совсем недавно и для нас с сыном.

Наши СМИ сформировали лично у меня (да, думаю, и у тысяч моих соотечественников) представление о военных как о тупых солдафонах, которые мучают наших ребят. Поэтому когда у меня забрали сына в армию, я вздрагивала от неприязни при одном упоминании о военной службе. Ротный – нацмен, стало быть, русского парня будет травить... Так я и ехала к Алексею в первый раз – как в тыл врага.

Удивилась, когда сын стал рассказывать, что ротный ему очень нравится: умный, строгий и с юмором. В комнате два дагестанца. Нормальные ребята, никого не трогают, по-своему молятся каждый вечер. У сына, как у всех «молодых», свой «дедушка»; Лёха ему считает дни до дембеля, а тот даёт «внучку» сливочное масло за это. Такая традиция.

Когда «деды» почти все разъехались по домам и их осталось всего пятеро, муж, разговаривая с Алексеем по телефону, в шутку предложил: «Теперь вы их гоняйте». Лёшка удивился: «Зачем? Они нас не гоняли».

Старший сержант много читает исторических книг, притом хороших авторов. Когда мы были в части, он нас везде сопровождал. Надо сказать, во всех военных я заметила сдержанность, быстроту реакции, какое-то рыцарство. Они, конечно, там тоже матерятся – это я от Лёшки знаю. Но за три дня я ни одного гнилого слова не услышала, тогда как у нас, «на гражданке», всё по-другому. Сужу по своим студентам – никто не стесняется ни того, что я преподаватель, ни того, что женщина, ни того, что возраст у меня солидный.

Местные судят военных за то, что они на такси разъезжают. Что ж, они могут и на автобусе проехать, но не станут стоять в переполненном транспорте на одной ноге, буквой «зю». Хранят честь мундира.

У нас не берут в армию тех, что пытался покончить с собой. И новобранцы стали вешаться и резать вены (кто-то их подучил, как это делать, чтобы и себе не навредить, и денежки остались в кармане – не надо «отмазывать»). Никто из этих ребят, слава Богу, не отправился на тот свет, их ждёт «психушка» и желанный жёлтый билет. Только вот не знаю, лучше ли в «дурке», чем в армии. Знаю только, что эти парни не выносят подчинения.

У нас ведь сейчас такая политика – детей портят вседозволенностью. Они могут себе позволить всё, а их никто не тронь. Как после этого в армии служить? Им легче перенести насилие (их ведь в психбольнице лечить насильно будут – невменяемые не имеют права голоса), чем добровольное подчинение.

Как-то раз наш батюшка отец Александр сказал Лёше: «Вы, молодые, – умные; знаете, что как надо, а «начальство – тупое». А вы подчиняйтесь, делайте, как вам говорят, пусть хуже, но не по-вашему – и Бог благословит такого солдата». Действительно, взять бы нашим молодым солдатикам это за девиз: «Пусть хуже, но не по-моему».

А ещё хочется обратиться и к солдатам, и к их матерям. Николай Чудотворец – такой помощник! Молитесь ему, и всё будет хорошо! Вот один примерчик. Мой сын просит по телефону: «Помолитесь, чтобы меня до праздников отпустили домой!» А я знаете какая мамаша? «Не слушай его, Господи, если он глупости просит». А он там каждый день акафисты Николаю Угоднику читает. Так его отпустили даже на два дня раньше, чем он просил!

В воспоминание праздника Введения хотелось бы поделиться с читателями такой историей из жизни.

В конце прошлого века на волне предпринимательской эйфории молодая очаровательная Мария решила начать своё дело. Известно, что для этого нужен стартовый капитал. А его не было. «Пустяки, – решила женщина, – деньги возьмём в долг у хороших людей». И закипела работа. Только вот ожидаемый золотой дождь где-то там задержался, зато подошёл срок возврата долга.

По расчёту Марии, «хорошие люди» должны были войти в её положение и немного подождать. Но заимодавцы не захотели ни в чьё положение входить и пригрозили Марии, что если она с ними немедленно не расплатится, то они расправятся с тремя её малолетними дочерьми. Семья продала всё, что можно было продать; познакомилась с настоящим холодом, голодом и отчаянием.

Узнала об этом моя подруга Нина и сумела убедить Марию пойти с нами в церковь на покаяние, чтобы получить от Бога помощь.

И мы втроём пошли в храм. Сначала все молчали. Но вот заговорила Мария... о каких-то волосах. Мы прислушались. А она, от предложения к предложению повышая тон, говорила: «У меня красивые волосы, густые и шелковистые. Я всегда распускаю их по плечам. Пусть любуются, настоящая красота – редкость. А теперь, – тут она рванула с головы платок, – я должна скрывать такую красоту под безобразной бабской тряпкой! И ноги у меня очень красивые, мои точёные ножки. И юбочки я ношу короткие!..»

Тут мы с Ниной стали её убеждать в том, что Бог милость оказывает только людям скромным, но она не слушала нас, продолжая вне себя кричать: «Я боюсь, я ненавижу вашу Церковь, ваших попов!» И с этим криком она помчалась к дверям.

Когда я спустя время зашла к Нине, она встретила меня радостным известием: «А Мария-то покаялась! Даже с мужем обвенчалась. И сразу же дела её пошли в гору – её взяли руководителем одного учреждения».

Вот как бывает.