ДВЕ СВЕЧИ

Давно хотел я побывать в посёлке Свеча Кировской области, познакомиться с протоиереем Владимиром Негановым. Заочно с ним давно знаком по его замечательным фильмам о Великорецком крестном ходе. Но о самом священнике – отдельный рассказ. Пока же хочется поведать о двух его прихожанках, ярких свечечках во славу Божью.

О названии «Свеча» батюшка говорил так:

– Есть две легенды. По одной из них, когда в 1903 году через соседнее село Юма наметили строить железную дорогу, священники этого села – а они имели тогда очень большое влияние – предложили основать депо не в самом селе, а за пять километров от него. Чтобы паровозный шум и гам, ремонтные мастерские с их мазутом были подальше от жилья. Разложили карту, и на месте будущего депо один из священников поставил горящую свечу. Вот по этой свече стал называться и весь наш посёлок.

Вторая версия была в ходу в советское время. В здешних местах вдоль речки шли первые исследователи, увидели светлячков, которые светились как свечки в темноте. По ним речку назвали Свечой, а потом и наше село. Но мне первая версия больше нравится.

– Ну, Свеча-то сейчас оправдывает своё название, – замечаю я. – Здесь приходская жизнь бурлит. А в Юме как дела обстоят?

– До революции первая коммуна по всему Котельническому уезду была зарегистрирована как раз в Юме. Первые революционеры были именно там, и поэтому храмы в Юме пострадали раньше других. Их разрушили, они до сих пор ещё не восстановлены. Сейчас там проживает примерно 300 человек, а в Свече – около четырёх тысяч. В Юме тоже приход зарегистрирован и молитвенный дом открыт, но вся приходская жизнь сосредоточена вокруг нашего Никольского храма.

О начале возрождения православной жизни в этих краях мне рассказала одна из первых прихожанок – Нина Ивановна Мочалова. На следующий день перед службой, увидев незнакомого человека в храме, она сразу же подошла ко мне, чтобы помочь и подсказать, если чего-то я не знаю. Видимо, так она обращается к каждому новому человеку, приходящему в церковь. Делает это с большой любовью и почтением, чтобы не отпугнуть новичков от храма. Сама Нина Ивановна и в свечной лавке стоит, и за подсвечниками смотрит, и следит за общим порядком в храме. При этом постоянно пребывая в мирном, молитвенном расположении духа. Вот что она рассказала...

– Меня-то в Церковь сын мой привёл, старшенький, Михаил. Взяли его в армию в Чехословакию, служил около Праги шофёром на машине связи. Из армии домой привезли его больного, всего избитого, с нарушением психики. Всё говорил: «Ой, я боюсь, лейтенант Вьюгов сейчас зайдёт, изобьёт». И вот я возила его на лечение в разные больницы – в Котельнич, в Ганино. Ничего не помогало. Что ж такое! Никто у нас в роду шизофренией не болел.

И как-то по радио сообщили об одной целительнице, которая всем помогает и лечит травами с помощью молитв. А живёт в белорусской деревне близ города Лепель. Мы с мужем повезли туда сына. У неё было много пациентов со всей России – большая солдатская палатка рядом с домом стоит, там они и живут. Она посмотрела на Мишу, сказала: «Оставайтесь». И вот мы с ним жили там несколько месяцев – с середины июля до середины октября. Я помогала не только сыну, но и всем больным. С этой целительницей сидела на приёмах.

Что там видела? Женщина эта хорошо знала целебные травы, но всем говорила, что этого мало, что надо Господу молиться, только Он исцелить может. И вот я вместе с ней стала молиться, просить Божьей помощи об исцелении сына. И сыну становилось всё лучше и лучше, так потихоньку он и выздоровел. Сейчас всё у него хорошо – есть и работа, и семья.

Когда мы вернулись домой, то сразу же поехали в Котельнич в больницу к лечащему врачу Сергею Александровичу. Он осмотрел сына и сказал, что Миша полностью излечился. «За мою жизнь, – говорит, – это первый человек с подобным диагнозом, который стал здоров». А врач этот опытный – уже седой мужчина, с большим стажем.

Тётя Валя Царегородцева, очень верующая старушка, говорит мне: «Нина, раз тебе Господь помог исцелить сына, давай будем строить храм у нас в Свече». Съездили мы с ней к батюшке в Истобенск, он меня благословил на это дело. И я за здоровье сына обещалась Господу: сколько смогу, столько буду работать во славу Божию, лишь бы меня не выгнали.

– Когда мы храм решили строить, не было у нас батюшки, ничего не было, – продолжает рассказ старушка. – Только вот я была, тётя Валя Горбачёва и Мария. Не знали, к кому обратиться, с чего начать. Нам сказали, что в Кирове есть какая-то епархия, надо ехать туда. Собрались, поехали в епархию. Там объяснили, как действовать. Вернулись, позвали всех неравнодушных в частный дом к одной старушке. Составили двадцатку, собрали подписи со всех. Это в 89-м году было. Секретарём стал Мальцев Анатолий Иванович, а меня избрали старостой. Приход зарегистрировали, а чего дальше делать, как храм строить, не знаем. И вот в это время как раз в Киров приехал Патриарх Алексий II. Мы собрались: тётя Валя Царегородцева, Ираида Константиновна, Валентина, я, ещё один старичок нам интересный тогда помогал, Александр Козлов, – и поехали на встречу с Патриархом, чтобы он помог нам храм строить и батюшку дал. Он-то, думаем, точно нам поможет. Но к Патриарху мы пробиться так и не смогли. У него всё по расписанию, каждая минута на счету. Что делать? Пришли в епархию и заплакали в один голос. Ревмя ревём. Какой-то мужчина подошёл:

– Вы откуда?

– Со Свечи.

– А зачем приехали?

– Да нам надо в нашем селе храм построить, потому что люди спиваются, село вымирает, а храма нет.

– Идите, – говорит, – по электричкам, собирайте деньги и сами стройте. Вам сейчас никто помочь не сможет.

Огорчились мы: «Как это мы, старухи, пойдём по электричкам деньги собирать? Да нас из окошка сразу же выбросят!»

Нина Ивановна тяжело вздыхает, вспоминая те мытарства. В затянувшейся тишине я подсказываю ей: «Ну и стали вы собирать деньги...»

– Да нет, пока ещё не стали. Тут газета пришла с объявлением, что к нам в село приедет батюшка с Высокораменья, отец Николай Шаталов, будет принимать в помещении загса. Исповедались мы там, стал он и дальше приезжать. Вначале мы решили в Юме старую церковь восстановить, поскольку приход нам оформили как юмский. Вот тогда и начали деньги собирать. Женщины распределились ходить по улицам. Ходили парами по Свече. Соберём, принесём всё к нам домой, высыплем на кровать, посчитаем... В Юме у церкви крыша была сломана, и мы первым делом купили гвоздей. Поехали туда на автобусе. Идём по Юме, зовём людей нам помогать, а никто из местных не идёт. Только одна старушка отозвалась, да ещё трактор нам дали с тележкой. Стали грязь из храма убирать. Весь день проработали, несколько тележек вывезли, а мужчины крышу ремонтировали.

А потом многие из наших как-то охладели – чужая деревня, шесть километров надо добираться. Хватило лишь на то, чтобы переданную столовую переоборудовать под молитвенный дом. Но опять же ездить нам туда несподручно. И батюшко как-то договорился, чтобы здесь, в Свече, нам отдали здание старого клуба в «Сельхозтехнике». Мы всё убрали, вымыли, батюшко на стены большие иконы наклеил. И стал он к нам приезжать, проводить службы. В первые разы очередь в храм выстраивалась на целый километр. Вся Свеча тогда в храме перебывала.

Потом вместо меня выбрали другого старосту – Краева Юрия Васильевича. Батюшко сказал, что надо мужчину – он больше сделает по строительству храма. А я торговала свечками, и мы собирали деньги. Дело двинулось, начали строить. Очень помог предприниматель из Москвы Сергей Аркадьевич Гунбин. Он наш, свечинский. Не только деньги выделил, но и сам работников нанимал. А мы – женщины – приходили и около стройки читали Псалтырь. И храм выстроили очень быстро, всего за одно лето. В декабре 1995 года на пророка Аггея было его освящение, потому что на Николу не успели.

Помню, как из молитвенного дома крестным ходом мы переносили хоругви и иконы. Все на нас смотрят, а мы первый раз по селу идём крестным ходом. Дрожим, боимся, но всё равно идём по главной дороге. Я первая, за мной остальные – кто с иконой, кто с хоругвями...

В том же году нам постоянного священника назначили, отца Владимира. Помню, как первый раз я его увидела. Мы тогда чистили печки, полы мыли, дверей ещё не было. И вот идёт батюшко, такой красивый, такой молодой, через весь храм и прямо в алтарь. Мы все на него смотрим, радуемся!

А престол-то наш закладывал и освящал с другими батюшками отец Серафим Юсупов. Специально приезжал из Серафимовской церкви Кирова. Я стояла тогда на входе около двери и вдруг вижу: батюшко подзывает меня к себе. Подошла, вся дрожу. А он спрашивает меня:

– Где у вас солнце всходит?

– Там, где алтарь, – показываю в сторону алтаря.

– Всё правильно, именно там теперь у вас Солнце и всходит.

– Сама-то я не местная, – под конец нашей беседы вспомнила Нина Ивановна. – Родилась и до окончания школы жила я в Прилузском районе Коми АССР, в деревне Заполье – это в двух километрах от Лоймы.

В детстве, конечно, как и мои сверстники, в Бога не верила. Храм у нас в Лойме стоял на высоком месте, очень красивый, хотя при мне уже полуразрушенный. Я ещё тогда не знала, что он в честь Покрова Божьей Матери, но меня постоянно в него тянуло. Часто после уроков заходила туда, залезала по крутым лесенкам на колокольню. Наверху, помню, берёзки росли. Подолгу я там оставалась, везде ходила, смотрела, и мне было очень хорошо. Ходила туда одна, никому об этом не говорила: ни маме, ни подружкам.

Мама моя, Таисия Степановна, была очень верующая. Отец же был коммунистом, и они всегда спорили. У мамы висела икона на кухне, а у отца – портрет Ленина. И вот он пойдёт на собрание с коммунистами, а мама его отговаривает: «Не ходи, опять ты пошёл Бога гневить». Поспорят, а он всё равно уйдёт.

Мама постоянно на теплоходе ездила молиться в Лальск и привозила мне такие маленькие беленькие пирожки. Я жду её, жду, бегаю по берегу: когда же этот теплоход назад придёт?! Она всегда возвращалась такая светлая, радостная, а даст мне этот пирожок невкусный. «Хоть бы, – думаю, – какую-нибудь сладенькую булку привезла». И только потом узнала, что «пирожки» эти просфорками называются.

Трудная жизнь была у мамы. Она раньше сплавляла плоты по реке до Устюга. Все в её роду были верующие. Прабабушка пешком вместе с другими женщинами ходила в Иерусалим – три с половиной года. Она похоронена в монастыре на Филейском кладбище Кирова.

После школы я поступила в институт в Кирове учиться на агронома. Там познакомилась со своим мужем Николаем. По распределению нас направили в Коми АССР, в совхоз «Вымский» Княжпогостского района. Там прожили двенадцать лет.

По работе мне приходилось часто ездить в Онежье. Там на берегу реки красивый храм стоит, в котором у нас семена хранились. Как я зайду в этот храм – сердце замирает. Надо семена забрать на анализ, а я хожу, смотрю вокруг. А в деревне Кони часовенка на кладбище стояла, тоже полуразрушенная. Местные жители постоянно там Петыр лун праздновали – праздник Петра и Павла. Их на сенокос отправляют, надо ехать в верховья Выми, а они, пока Петыр лун не отпразднуют, никуда не поедут. Начальство ругало их за это, а я вместе с ними участвовала в празднике. На кладбище ходила, на часовенку залазила. Оттуда замечательный вид открывался. Места там красивейшие. И люди – добрейшие.

Бабушки там верующие вместе собирались, молились, по покойникам Псалтырь читали, меня к себе звали, а я никак не могла к Господу прийти. Но мама меня, видно, вымаливала... А сейчас я за своих детей молюсь. Оба сына верующие, постоянно в храм ходят, исповедуются, причащаются.

Муж, когда работал агрономом, постоянно выпивал с трактористами. Партийный был, так вначале нечего про церковь не хотел слушать. «Вы, – говорит, – глупые старухи, ходите в храм, делать вам нечего, а дома ничего не работаете». Я за него тоже постоянно молилась, на исповеди из-за него всё каялась, что вот ругаю его. Батюшка Владимир объяснил мне, что я не достойна другого мужа, только этого. И я начала его больше уважать, любить, больше за ним ходить, добрые слова говорить. Молиться за него больше. Он, наверное, почувствовал это. Стал мне отвечать на ласку лаской. Теперь сам постоянно ходит в храм, исповедуется, причащается. Сейчас не курит, не пьёт. Семь лет назад мы обвенчались.

– И как после этого, вам лучше жить стало? – спрашиваю старушку.

– Ой, да что вы! Мы сейчас и постимся вместе, и молитвы вместе читаем, и в храм вместе ходим. Он обо мне постоянно заботится. Когда я уставшая приду домой, он мне уже приготовит покушать. Никогда меня не ругает, не шумит. Да и раньше он никогда не ругался. Он так-то у меня спокойный, добрый человек, очень порядочный.

Поговорил я ещё с одной пенсионеркой, постоянно помогающей при храме, – Тамарой Алексеевной Кузиной. Она рассказала свою историю:

– Ещё когда я была маленькая, то ходила со своей бабушкой Вассой в лес за грибами. И вот как только мы встаём на привал, она мне начинает рассказывать про Бога. И всегда мне говорила: «Вот, Тамара, ты сейчас маленькая, а я старенькая, меня скоро не станет» – «А куда ты денешься, бабушка?» – «Я скоро умру и перейду жить на тот свет. И когда твои папа с мамой тоже умрут, я их встречу на том свете со свечечкой. И когда ты умрёшь, я обязательно и тебя встречу и отведу куда положено».

Мама моя тоже в Бога верила, утром рано всегда молилась на коленочках. Но я тогда всему этому не придавала значения. Когда первый храмик в «Сельхозтехнике» у нас появился, я стала туда потихоньку заходить, слушать проповеди отца Николая. Но редко там появлялась.

Раньше я работала санитарочкой в больнице. И вот часто мне приходилось сталкиваться с такими случаями, когда умирающие люди видели своих умерших родственников: то мать свою, то отца. Одна больная женщина, за которой я ухаживала, говорит мне, что кто-то сегодня к ней приходил, три раза в окошко стучал. И сразу же после этого умерла. Другая, из седьмой палаты, тоже видела перед кончиной свою умершую мать. «Вот, – говорит, – мама пришла». И тут же умерла. Много таких случаев было.

Однажды поступил больной. Он сам себе нож в горло вонзил, хотел покончить жизнь самоубийством по пьяному делу. Врачи этот нож из него достали. Хирург Сергей Васильевич Козлов, Царство ему Небесное, операцию ему сделал. И вот этого больного мы с медсестрой привезли в первую палату. Знали бы вы, что он у нас творил; такого страха я никогда в жизни не переживала! К нему стали приходить бесы, целые толпы в окно лезли. Он их видит, ругается с ними, а мы не видим. Он кричит нам: «Они в окно лезут. Посмотрите, сколько людей! Говорят мне, мол, сейчас бабы уйдут пить чай – это про нас, когда мы уходили на обед, – и мы тебя всё равно зарежем этими стёклами». Как он, бедный, кричал – просто ужас! Всю ночь глаз не сомкнул, все нервы нам вымотал. Я и окошко перекрещу, и заступничества попрошу у Господа, чтобы помог прогнать этих бесов. А в шесть утра он стих, вроде как уснул. Но потом проснулся, и всё снова началось. Страху я натерпелась, но, наверное, благодаря этим случаям стала верить в то, что есть загробный мир и Господь Бог.

Когда этот храм построили, стала ходить сюда. И здесь уже моё настоящее обращение началось, после того как отец Владимир стал нас возить по святым местам. Батюшка нанимал автобус, и мы по 40 человек ездили в Дивеево, в Санаксары, Оптину Пустынь, в Муром. Иногда за лето по три поездки делали. Там, в монастырях, видела, как одержимые беснуются, как Господь помогает людям исцелиться. У нас одна женщина, Галина, болела сильно, несколько лет ходить сама не могла. К мощам Серафима Саровского её подтащили за руки, а обратно от раки она пошла своими ногами. Так теперь, как в храм придёт, иконку преподобного Серафима увидит, сразу же на коленки падает, благодарит.

После этих поездок многие наши к большой вере пришли. Слава Богу!

*    *    *

Вот такие истории услышал я от прихожанок в Свече. Многие из них сами горят – как свечи о Христе. Тамара Алексеевна, помимо работы в храме, несмотря на пенсионный возраст, ухаживает ещё за больными, неходячими людьми. И не только ухаживает, но и постоянно молится о них, в том числе и в храме во время чтения Неусыпаемой Псалтыри, которая читается прихожанками по очереди каждый день.

И таких «горящих» верующих людей в Свече становится всё больше...