| 2 | Новомученики |
МИТРОПОЛИТ СЕРАФИМ (ЧИЧАГОВ)
Закончен сбор материалов по вопросу о канонизации еще одного мученика Русской Церкви. Об этом на прошедших в Архангельске Иоанновских чтениях поведал собравшимся член Комиссии по канонизации, преподаватель С-Петербургской Духовной академии священник Георгий Митрофанов. Доклад о канонизации был подготовлен непосредственно отцом Георгием. До ближайшего Поместного собора, который рассмотрит вопрос о канонизации владыки Серафима Чичагова, эти материалы будут, скорее всего, недоступны для широкой православной общественности. Но на чтениях отец Георгий немало поведал о жизни Владыки. И мы рады предложить нашим читателям эти материалы, переработанные, с некоторыми дополнениями, для публикации.
Допросы НКВД в конце тридцатых годов сбоев практически не давали. Слабые “уличали” “врагов” десятками, сильные называли только одно имя - свое собственное. Таких, кто ни в чем не признался под пытками, были единицы.
Одним из этих исключительных людей был и митрополит Серафим Чичагов. Почему он выстоял? Ведь от него требовали не отречения от веры, а лишь слов: “Я виновен”. Думал ли он, что, дав ложные показания, опорочит свой сан, или ему помогли выстоять понятия о чести, которые он, гвардейский полковник в отставке, сохранил на всю жизнь?
В числе его предков было два адмирала Российского флота. Один из них, блестящий екатерининский вельможа, затомившись в “миру”, бросил все и отправился с экспедицией в арктические льды.
Военным был и его отец, полковник артиллерии. Самому Владыке Серафиму, а тогда еще Леониду, также было определено идти по военной части. Как выходца из высшей аристократии его поместили в Пажеский корпус, готовивший элитные военные кадры Российской империи. По выходу из Корпуса он попадает в гвардейский полк. Уже тогда он удивлял товарищей тем, что соблюдал посты. В армии, согласно указу Петра I, делать это было не обязательно.
Вскоре Леонид Михайлович Чичагов попадает на Русско-турецкую войну. Заканчивает ее с несколькими наградами в высоком для гвардии чине штабс-капитана. Но не это было главным его приобретением. Знакомство с ужасами войны заставляет его глубоко задуматься о страданиях, жизни, смерти. Он находит необходимым для офицера изучать медицину с тем, чтобы уметь не только вести солдат в бой, но и облегчать мучения раненых. Идея неожиданная и, быть может, не раз вызывавшая насмешки в офицерских клубах, как и соблюдение постов.
Это не мешает карьере. Его командируют во Францию на маневры, он проявляет там себя так, что французы вручают русскому офицеру высшую награду своей страны - большой крест Почетного Легиона. Он талантлив, умен, быстро продвигается по службе, но что-то мучит его, подобная жизнь кажется ему ирреальной, вторичной рядом с истинным призванием человека. В Петербурге Чичагов сближается с отцом Иоанном Кронштадтским. Они становятся друзьями. Святой пастырь благословляет его на брак с аристократкой из рода Дохтуровых.
У Леонида Михайловича с супругой за шесть лет рождается четверо дочерей. Как в служебной, так и в семейной жизни все обстоит благополучно, и тут - словно гром с неба, - жена его узнает о желании Чичагова стать священником. С таких “высот”, на каких он витал в обществе, в священники в девятнадцатом веке не сходили. В монахи еще куда не шло, с тем, чтобы со временем стать архиереем, но священником (!) в эту, почти замкнутую на себя, не слишком образованную, много и тяжело труждающуюся среду!? С таким же успехом он у себя в полку мог возмечтать о карьере ветеринара.
Жена категорически против. Родственники призывают его одуматься. Но он, чтобы облегчить свой путь, выходит в отставку в чине полковника гвардии, что соответствует чину генерала в общевойсковых частях. Жена твердо уверена, что ей удастся предотвратить семейную катастрофу. И только после несколько лет уговоров, которые вел Иоанн Кронштадтский, она наконец смиряется. В 1894 г., отставной красавец-офицер З8-и лет от роду становится отцом Леонидом. Он знал, на что шел. И жену страхи не обманули. Московское священство, та его часть, которая обладала определенной властью, встретила нового иерея без энтузиазма. Действующего храма ему не дают, определяют в некую руину, давно заброшенную.
На свою военную пенсию, ограничивая себя во всем, он восстанавливает эту церковь, но... восстановленный храм у “барина-чудака” отбирают. И приписывают к церкви при Румянцевском музее, опять-таки существующей только на бумаге - окормлять артиллеристов Московского гарнизона, у которых денег сроду не водилось. Он строит вторую церковь, снова на собственные деньги. Жить становится все тяжелее. Дочерей нужно определять на учебу. От того, что он стал священником, девочки из списков аристократии не выбыли, в гимназию их отдавать неприлично. И это лишь одна из сотен трудностей. Жена не выдерживает их и умирает. Самый жалкий из московских священников, вчерашний гвардейский полковник Леонид Михайлович Чичагов остается с четырьмя детьми на руках...
Он принял монашество. Ему пообещали архимандритство, но обманули. Вместо этого отправили в Троице-Сергиеву лавру смиряться. Он доказал, что способен на многолетний подвиг. Но у каждого есть свой предел сил, соответствующий воспитанию и привычному образу жизни. Об этом говорили неоднократно святые отцы, многие из которых также принадлежали к знати.
В Лавре монаха Серафима обнаруживает Государь, с которым Леонид Чичагов был лично знаком. Государь обращается в Синод, но это не помогает. Становится даже хуже. Инока Серафима нещадно ругают за разговор с Николаем II. И только когда за Чичагова вступается Наталья Киреевская, эта легендарная женщина, духовная дочь Серафима Саровского, больше известная тем, что привела к Богу своего мужа, известного философа Киреевского, архимандритство становится, наконец, возможным.
Проблемы на этом, естественно, не заканчиваются. Чичагов обладает какой-то удивительной способностью притягивать на себя молнии чиновничьего гнева. Через Наталью Киреевскую он знакомится с памятью Серафима Саровского и, потрясенный, совершает, быть может, главное дело своей жизни: пишет книгу, знакомую ныне каждому православному человеку - “Летопись Серафимо-Дивеевской обители”.
Нынче это забыто, но чиновники-полупротестанты и многие архиереи в Синоде относились тогда к преподобному Серафиму резко отрицательно. Когда в обход этих людей книга попадает к Царю, глава Священного Синода Константин Победоносцев пишет в своем дневнике о том, что “плут Чичагов пробрался к Государю и рассказал об этом хлысте” (св.Серафиме - В.Г.). Тем не менее многолетняя блокада вокруг имени Серафима Саровского была снята.
Вскоре, благодаря поддержке Государя состоялась канонизация и торжества, собравшие в Дивеево и просветившие всю православную Россию. А Серафиму Чичагову, никогда особо не увлекавшемуся чудесами, когда он закончил свою работу, явился сам преподобный. Встреча была короткой.
- Чего-нибудь хочешь? - спросил святой.
- Быть с Вами.
Преподобный Серафим грустно улыбнулся и исчез.
В 1905 году архимандрит Серафим становится епископом. Ему дают в управление Молдавскую епархию. Там он и встретил весть о смерти любимого пастыря и духовного отца праведного Иоанна Кронштадтского. Известно, что до конца дней Серафим Чичагов страдал от этой потери. Примерно в то же время он пишет 3-й том “Летописи Серафимо-Дивеевской обители”, до нас не дошедший. После революции книга была изъята и сгинула в ЧК.
Несколько позже владыка Серафим совершает, быть может, самую большую ошибку в своей жизни. Забыв о том, как самого его гнали когда-то, он, посланный для расследования жалобы на Оптинских старцев, совершает труднообъяснимый поступок. Изгоняет из обители святого старца Варсонофия, наводит в монастыре
“порядок” хуже всякой разрухи. Существует лишь одна версия, которая хоть сколько-нибудь проливает свет на происшедшее. В высшем обществе Петербурга, куда епископ Серафим был вхож, пошли об Оптине дурные слухи. Распространяли их люди верующие, эдакие “православные активисты”. Поверив им на слово, Владыка не стал разбираться, что к чему, а сразу приступил к действиям. Власть - не самое легкое искушение для православного человека. Одних она ломает, других на время заставляет свернуть с пути. Владыка на путь Христов вернулся и Бог ему судья.Февральскую революцию епископ Серафим, к тому времени Владыка Тверской епархии, встретил резко отрицательно. Бунт есть бунт, а присяга есть присяга. Для него, русского солдата, здесь вопросов не было. С удивлением и горечью смотрел он, как засуетились некоторые архиереи наши и церковные активисты в ожидании сиюминутных выгод от нового положения вещей и как они рады избавлению от опеки государства. Тверские демократы, в том числе и из церковной среды, попытались добиться его смещения с кафедры. Неприязнь к нему была велика отчасти потому, что в Российской империи существовала практика освобождения от военных обязанностей для псаломщиков. И когда в 1914 году началась Первая Мировая война, многие дети священников ринулись занимать вакантные места в церквях. Владыка же это осудил и благословил поповичей отправиться на фронт. Этого ему не простили. Доносы продолжали поступать к властям даже после падения Временного правительства. Чтобы спасти Владыку от расправы, Священный Синод попытался перевести его на Варшавскую кафедру. Выехать в Варшаву не удалось. Оказался в Архангельске.
В начале двадцатых годов его арестовали по обвинению в связях с Варшавой, но дело рассыпалось. Расстрелять тогда могли за сущую ерунду. Но когда дело доводилось до суда, требовался для сурового приговора хоть какой-то повод. Но и держать на свободе этого, как полагали власти, черносотенца, также было для большевиков невыносимо. Тучи сгущались и, чтобы хоть как-то обезопасить Владыку, Синод возвел его в сан митрополита. Митрополитов было мало, все на виду, в лесок не выведешь и по-тихому не пристрелишь.
В 28-м году митрополит Серафим оказался в центре внимания всего русского православия - он был поставлен на Ленинградскую кафедру. Произошло это не случайно. Декларация митрополита Сергия Старгородского о лояльности Церкви к советской власти вызвала у многих верующих возмущение. Центром раскола стал Ленинград, где избавившаяся от своих либеральных иллюзий интеллигенция не желала мириться с безбожной властью.
Для преодоления раскола митрополит Сергий обратился за помощью к Владыке Серафиму. Трудно сказать, как воспринял Декларацию сам митрополит Серафим. Зная его характер и убеждения, можно сказать, что восторга она у него не вызвала. Но раскол... В такой тяжелый
для Церкви момент! Неужели неприятие декларации должно выражаться в бунте?Авторитет его в Церкви был огромен. Человек с безукоризненной репутацией честного человека, монархист, аристократ. В короткий срок ему удалось вновь сплотить епархию. Возмущение поступком митрополита Сергия осталось, но в лоно Московской патриархии большинство из раскольников все же вернулись. Популярности у светских властей владыка Серафим этим не снискал. Он навсегда остался для них хитрым и очень опасным врагом. Запомнилось им и
то, как в 29-м году Владыка обрядил в свое архиерейское облачение умершего архиепископа Иллариона Троицкого, который при новой власти почти не покидал тюрем и лагерей. И снова пошли слухи об аресте. И вновь его удалось избежать. В 1933 году Синод отправляет Владыку на покой. Поселяется митр.Серафим в Москве. Ведет тихую жизнь, играет на фисгармонии, читает. Иногда к нему приезжают знакомые архиереи, священники, духовные чада. Они пьют чай, разговаривают.Фисгармонию власти, может быть, и снесли бы, но что царский полковник и церковный мракобес Серафим Чичагов продолжает оставаться в центре церковной жизни, пусть и невольно, вывело НКВД из себя.
В 1937 году он был снова арестован. Его отвезли в Бутырскую тюрьму. Страшно пытали. Этот высокий красивый 81-летний старик доводил палачей до бешенства. Он раз за разом хладнокровно отказывался подписывать любые протоколы. Здоровые, бесстрашные мужчины, прошедшие огонь и воду, ломались здесь в несколько дней и оговаривали старых товарищей. А эти церковники... люди ли они вообще? Вот так же вели себя и монахи с Кавказа. Последних из них отловили там по горам и ущельям в середине тридцатых. Выдержали муки, которые человеческое тело в принципе вынести не в состоянии. Доводили иной раз следователей до того, что те сами обращались ко Христу и гибли вместе с людьми, от которых требовали “правды” и получили Правду.
Расстреляли владыку Серафима в местечке Бутово под Москвой. Тело бросили в братскую могилу. Там, среди русских косточек мощей его теперь не найти.
В.Г.