Недавно познакомился с несколькими церковными байками Михаила Насонова – руководителя информационно-издательского отдела Архангельской епархии. Захотелось, чтобы их прочли и наши читатели, а заодно познакомить и с автором.

– Михаил, как давно вы собираете эти истории?

– С 2004 года, когда начал более-менее активно паломничать по святым местам, близко познакомился со многими священниками и прихожанами. Люди рассказывали, я запоминал, а в конце прошлого года решил их записывать и размещать на своей странице в Фейсбуке. Подтолкнул тот шум, который поднялся в СМИ, – священнослужителей обвиняли во всех тяжких. И мне захотелось показать, что есть немало хороших батюшек.

Шесть баек уже готовы, ещё четыре в стадии написания, остальные ждут своего часа – не хватает то времени, то вдохновения.

– Чем вы занимались до того, как возглавили информационный отдел и журнал митрополии?

– Светской журналистикой. Перед тем как познакомился с владыкой Даниилом, я возглавлял в Архангельске корпункт федерального агентства экономической информации «ПРАЙМ-ТАСС». При первой же встрече владыка предложил мне перейти на работу в епархию, и я, особо не раздумывая, сменил сферу деятельности.

– Со всеми героями баек вы знакомы?

– Да, со всеми. Некоторые истории происходили при моём непосредственном участии, но их пока ещё не записал. Как правило, я в текстах специально опускаю детали, которые позволили бы идентифицировать их героев, меняю имена.

– Как владыка отнёсся к вашим байкам?

– Одобрительно, он и сам рассказал мне несколько, Бог даст, я их ещё изложу.

– Можно какую-нибудь сейчас?

– Вот история, которую митрополит Даниил любит рассказывать. Он вырос в семье, где росло трое детей, – жили достаточно тяжело в материальном плане.

Отец владыки часто навещал в деревне двух стареньких монахинь, помогал по хозяйству, привозил продукты. Приехав в очередной раз, решил оставить пожертвование. Открыл кошелёк, думал трёшку или пятёрку пожертвовать, а там только одна купюра в 25 рублей. А вся зарплата – 100 рублей. Сначала пожалел, ведь детей надо кормить, но потом пришла мысль: «Как тебе не стыдно, ты же через этих монахинь Самому Господу подаёшь!»

Подходит отец прощаться, хотел одной из стариц протянуть деньги, а она смотрит на него и, не видя, что в руке, говорит: «Троячок хотел найти – не оказалось, и пятёрки, и десятки. Только 25, так ведь это четверть зарплаты, дома же и дети малые… Сначала жалко стало, но переборол себя. Запомни, Григорий: богато жить не будешь, но нужды никогда не испытаешь». Вскоре отца перевели на другую работу, где была зарплата значительно выше. И с тех пор действительно семья владыки ни в чём особо не нуждалась.

– Некоторые из баек вы опубликовали в «Вестнике Архангельской митрополии». Что убедило вас не ограничиваться Фейсбуком?

– Рассказы получили хороший отклик, друзья начали писать, что есть смысл донести их до более широкого читателя. Были и критические отклики: кому-то казалось, что я пишу слишком елейно, другим, наоборот, что слишком вольно. Но в целом людям понравилось. С другой стороны, мы в «Вестнике» публикуем серьёзные, основательные материалы, и были просьбы чередовать с чем-то более лёгким для чтения, говорили, что нужна отдушина. В результате появилась своего рода литературная страница, начали обращаться люди, говорить: «У нас тоже есть байки. Напечатаете?»

Здесь интересен и миссионерский эффект: люди светские видят Церковь с другой стороны, обнаруживают, что в православном мире есть место для юмора. Ведь они знают о церковной жизни очень мало, им кажется, что Церковь – это какой-то реликт мрачного Средневековья. Нужно показывать, сколько у нас есть радости, светлых и добрых отношений друг с другом. Для многих священник – загадочный человек, пугающий даже, неприступный, с ним страшно заговорить. Этот стереотип нужно изживать.

Некоторые, даже воцерковляясь, придерживаются мифа, что добрый смех – это грех, а юмор, ирония – что-то неподобающее. Само собой, это заблуждение, и когда его удаётся рассеять, эффект может быть потрясающим, как это случилось с появлением книги архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Прекрасный пример миссии через литературное слово.

– О чём ваши байки? Я читал их, но мне хотелось бы понять, как вы это видите.

– О действии Промысла Божия в нашем мире. Он проявляется даже через курьёзные случаи, не насилуя, а направляя в нужную сторону. Многие люди замечают, что Господь проявляет своего рода юмор, на самом же деле Он просто исходит из личности каждого человека. Когда лучший способ – что-то донести до него через забавную ситуацию, рождается очередная байка.

Михаил НАСОНОВ

Один батюшка затеял ремонт в своей церкви, пережившей немало суровых годин. Поставили леса под самый потолок. Оставшись в храме один, залез батюшка на самый верх осмотреть чудотворения местных реставраторов. Вдруг видит: отворилась дверь, и в храм чуть не на четвереньках влезает изрядно выпивший мужичок. Заламывая руки, он начал громко причитать: «Господи, если Ты есть, спаси Ты меня от этой заразы, не могу больше пить. Ну сделай же что-нибудь, Господи!»

Батюшка сверху и грянул громовым голосом (а голос у него, скажу я вам, действительно таковой): «Точно пить больше не будешь?!»

Мужичонка рухнул на колени: «Не буду, Господи, не буду!»

«Ну, тогда ступай с миром».

*    *    *

Чем закончилась эта история, неизвестно, но батюшка, рассказывая мне её, сделал вывод, что Промысел Божий, так крепко за мужика взявшийся, вряд ли его оставил.

Один легендарный, не побоюсь этого слова, архангельский настоятель, поднимал из руин очередной храм. Шли шальные 90-е, денег катастрофически не хватало, благотворителей периодически отстреливали. Как-то стало совсем уж плохо и с материалом, и с деньгами, и с людьми: хоть ложись и помирай в собственном недостроенном храме. Батюшка так и решил сделать, но, перед тем как сойти в гроб, взмолился: «Господи, пошли денюжку!»

Вскоре на дорожном повороте к храму показалась крутая машина, летящая на скорости километров 120. Из подъехавшего то ли «мерса», то ли «бумера» вывалился взъерошенный бандюган-бизнесмен (тогда эти классы были трудно различимы) и кинул к ногам удивлённого батюшки сумку со словами: «Забирай, батя, тебе сейчас это точно больше пригодится». Сумка оказалась полной денег, которых хватило чуть ли не на полгода работы в три смены – по-другому в 90-е и не строили.

*    *    *

Историю эту мне рассказывал не сам батюшка, человек донельзя скромный, а один из его многочисленных помощников, любящий нередко и приукрасить. Он утверждал, что сам видел и бандюгана, и сумку, и деньги.

Кто знает, может, и привиделось или придумалось. Но, зная силу молитвы батюшки, а также ещё немало подобных случаев, с ним связанных, считаю эту историю правдивой. Ибо «просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам» (Мф. 7, 7).

В престольный праздник в один из наших сельских храмов всегда приглашали братию близлежащего монастыря. Молодёжь желала понабраться духовной мудрости, а бабушки-старожилы и вовсе утверждали, что с монахами служба куда благодатнее и духоноснее. «Так испокон веков повелось: ежели иеромонах али игумен служит, то и благодать преизобилует, и радостью сердца переполняются», – говорили седовласые прихожанки. И такая убеждённая вера была в их словах, что ни один из дипломированных теологов (к числу которых принадлежит и ваш покорный слуга) не рискнул бы вступить с ними в богословский диспут.

К монахам у нас в епархии отношение, надо сказать, очень тёплое. Как говаривала одна из моих сестёр во Христе (ныне послушница далёкой женской обители): «Миша, это такое счастье – живого монаха увидеть! Они же прямо как ангелы!»

Да и владыка наш, 17 лет проживший в Троице-Сергиевой лавре рядом с удивительными и благодатными старцами, посещая северные обители, нет-нет да и вздохнёт с тоской: «Хорошо у вас тут, братия! Всё бы отдал сейчас за небольшую келейку со святоотеческими книгами, ранние братские молебны, уставные многочасовые службы и мирное монастырское житие, словно у Христа за пазухой».

Но вернёмся к нашей достоверной истории. По окончании престольной службы община собирала праздничную трапезу, где самое почётное место, как и положено, отводилось гостям из обители. В тот год игумен взял с собой молодого иеромонаха, и они вдвоём вели неторопливую беседу с прихожанами, рассказывая поучительные и душеполезные истории, коими так полна монастырская жизнь.

Слушала батюшек и одна молодая семья – назовём их Иван да Марья. Благочестивые супруги много труждались над благоукрашением храма, но имели давнюю скорбь, о которой знала вся община: вот уже лет семь Бог не давал детей.

Поблагодарив радушных хозяев, монахи собрались в родную обитель, но просили праздничную трапезу продолжать: ибо грех в престольный праздник рано по домам расходиться.

Оказавшись в центре внимания, настоятель храма окинул хитрым взглядом своих духовных чадушек, а потом с радостной улыбкой произнёс: «Слышь, Маша, а ты садись-ка в кресло, где сидел отец N. (молодой иеромонах). Он свой живительный потенциал растратить не успел, разгульной жизни не вёл – глядишь и поможет». Прихожане посмеялись, а Маша пересела в «монашеское» кресло. И так ей понравилось, что просидела она там до конца трапезы.

Шутки шутками, но каково же было удивление всей общины, когда через пять месяцев Ваня с Машей объявили, что ждут ребёнка. Вскоре у них родился здоровый мальчик (сейчас уже в школу ходит), и супруги благодарили Господа за этот неожиданный дар, а настоятеля храма и отца N. – за сугубые молитвы.

*    *    *

Мы в пресс-службе епархии всегда особенно радуемся, когда к нам на огонёк заглядывает кто-нибудь из монашеской братии. Усаживаем в кресло, поим чаем. На кресло взираем потом с благоговейным страхом, памятуя церковную мудрость: «Идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин».

К одному батюшке в храм ходило много молодых незамужних девушек. Почти всех батюшка благополучно перенаправлял на клирос, ибо петь в церкви было некому, а служить Господу своими талантами – дело не только благодатное, но и душеспасительное. Клирос, говорят, потом гремел на всю епархию. Оплачивать этот прекрасный хор настоятелю было не из чего. Храм считался настолько бедным, что ни один из архангельских архиеерев не решался обложить его епархиальным налогом.

Не зная, как отблагодарить своих тружениц, батюшка пообещал выдать их всех замуж. У некоторых клирошан заявление духовного отца вызвало надежду, у некоторых – иронию, у большинства – твёрдое убеждение, что «батюшка просто хочет нас утешить»: отродясь в храм молодые люди не заглядывали, а в кипящем страстями мiре пойди и отыщи достойного кандидата в супруги. Но батюшка, обладая упёртым характером (по слухам, самым упёртым в епархии), начал после каждой литургии читать молитву о ниспослании женихов (говорят, есть такая в требнике).

Другие отцы посмеивались: вон, отче-то у нас приворотами занялся, женихов вымаливает. Но батюшка упорно продолжал своё дело. Прошло три года, и в храм потянулись молодые люди. Совершили одно венчание, потом три, потом семь, потом за год то ли 12, то ли 15. Клирос опустел. Отец сокрушался: вот домолились, теперь и петь-то некому! В храм молодых людей стало ходить больше, чем девушек. Другие батюшки мнение своё переменили и уже наставляли своих алтарников: ты давай дурью не майся, гоголем не ходи, а бегом к отцу, который в своём храме «ярмарку невест» организовал. Слышал, что уже пять матушек (жён священников) из того храма вышло.

*    *    *

История эта особенно близка моему сердцу. Но моё дело – байки рассказывать, а не своими эмоциями делиться. Оно так правильнее, что ли...

Любят русские люди что-нибудь экзотическое. Признак ли это вселенской широты души нашей, о которой писал Фёдор Михалыч, или же нашей несусветной дури, о которой писали все великие писатели, – не знаю. Знаю, что тянет нас постоянно неизвестно куда и неизвестно зачем, но уж точно на свою голову.

Вот я всегда удивляюсь, зачем русские люди едут куда-нибудь в Индию, платят тысячи долларов, чтобы на полтора часа припасть в каком-нибудь сомнительном ашраме к ногам какого-нибудь сомнительного гуру. Архангелогородцы тому не исключение, и маемся мы с сектами всех мастей вот уж как третий десяток лет. А казалось, чего бы проще: хочешь суровой аскезы, духовной мудрости и благодатных состояний – садись на машину или бери билет на поезд, и будет тебе вскоре и первое, и второе, и третье. Восемь часов колки дров на морозе и десять часов мытья посуды в монастырской трапезной – и собственным телом прочувствуешь подвиги великих отцов древности. Мудрости на пару лет наберёшься, если не в тысячетомной библиотеке обители, то из разговоров с многоопытной братией. Отстояв шесть часов на уставном богослужении, исповедовавшись и причастившись Христовых Тайн, обретёшь благодать, какой до Пришествия Господа в мир не ведало человечество.

Но это всё присказка, а теперь и сама байка. Мой старый приятель N. (человек нынче в городе нашем весьма известный) учился в своё время в одном из престижных столичных вузов. И, как свойственно молодой, талантливой и мятущейся натуре, находился в непрестанном духовном поиске. На этих виражах занесло его не куда-нибудь, а в одну из многочисленных псевдоиндуистских сект. А так как друг мой больше всего на свете терпеть не мог лицемерия, то отдался он новому увлечению со всей головой. Стал жёстким вегетарианцем, отказался от всех видов психоактивных веществ (включая безобидные чай и кофе), забыл даже про дружбу с девушками и ежедневно вычитывал по чёткам 2,5 тысячи мантр, благоговейно взирая на портрет любимого гуру над своей кроватью в университетской общаге. Сокурсники, избравшие жизненным кредом триаду «пиво – дамы – рок-н-ролл», смотрели на увлечение моего приятеля с доброй иронией: мол, каждый сходит с ума по-своему. Как же совмещались в одной крохотной комнатушке индуистский ашрам с храмом Вакха и Венеры, могут знать лишь студенты легендарных 90-х годов – поколение, которое удивить чем-нибудь невозможно в принципе.

Стипендия у гранитогрызов была ещё более крохотной, чем комната в общежитии. Хватало её ровно на два дня загула, а дальше начинались суровые будни поисков «пропитания и пропивания». Друг мой в силу абсолютной трезвости и скудости рациона умудрялся растягивать стипендию на неделю, но неотвратимый вопрос: «И как же теперь жить дальше?» – вскоре поднимался со всей своей пугающей прямотой.

Однажды наступил предел. Есть оказалось нечего, занять было не у кого, а индуистский бог игнорировал и чтение мантр, и усиленную медитацию, бросив верного последователя на произвол судьбы.

В помрачённом состоянии сознания брёл мой приятель по Москве и вдруг, подняв глаза к небу, внутренне завопил: «Господи, если Ты есть, яви Себя. Ну невозможно так больше, сколько можно мучиться! Мне теперь нужно бросить вуз, куда я с таким трудом поступил! Да и вообще с голоду могу помереть, если сейчас деньги не найду!» Хлынули слёзы, и на душе сразу стало легче. Вдалеке засиял куполами Храм Христа Спасителя. Мало осознавая происходящее, N. направился туда.

На улице перед самим храмом на удивление никого не было. Удивление сменилось шоком, когда на тротуаре под ногами друг мой обнаружил две аккуратно сложенные 500-рублёвые купюры (средняя двухмесячная зарплата по тем временам). Шок перешёл в радость, когда N. вспомнил слова своей первой отчаянной молитвы к Богу христианскому. Подняв деньги, приятель забежал в храм, поставил свечу; затем пошёл в магазин, купил вина, колбасы, сыра. Когда он выкладывал покупки на стол в общаге, оголодавшие и ошалевшие сокурсники задали лишь один вопрос: «Что с тобой случилось?!»

N. ответил: «Друзья мои, сегодня я, наконец, обрёл истинную веру, отметим это!» Затем подошёл к своей кровати и снял со стены портрет великого гуру. Присутствующим показалось, что взор восточного учителя в этот момент стал особенно грозным.

*    *    *

Не одну и не две истории могу я рассказать о том, как Господь приводит к Себе заблудших сыновей из «страны далече». И каждый раз поражаешься, что действует Он как профессиональный взломщик, подбирая нужные отмычки к сердцу Своего избранника. Действует тонко, с изрядной долей Божественного юмора. Ну а как ещё с такими ротозеями и разгильдяями, как мы, быть?

назад

вперед

---

На глав. страницу | Оглавление выпуска | О свт.Стефане | О редакции | Архив | Форум | Гостевая книга