| 6 | Держава, Царь, политика |
“СМЕРТЬ В СЕВЕРНОЙ КОРОНЕ”
2 ноября 1995 года в гостинице “Северная корона” на Карповке должна была состояться презентация по случаю пятилетней годовщины банка “Санкт-Петербург”...
Пять лет, конечно, не юбилей. Но с другой стороны, последняя пятилетка - целая эпоха. Распалась великая держава, разрушена мощнейшая экономика, нищета вошла в русские дома, страна стремительно вымирает. Но это опять-таки-с одной стороны. А с другой - скоплены гигантские состояния, совершены головокружительные карьеры... Новым
хозяевам жизни было что вспомнить, подытоживая итоги минувшего пятилетия, было за что поднять бокалы.И, наверное, собираясь на предстоящий банкет, и вспоминали, и подытоживали... Но, конечно, никто и предложить не мог, что сегодняшнему “сходняку” суждено будет перейти из разряда событий честной жизни в исторические, черной страницей войти в историю всей России...
Ничего, ничего не предвещало такой опасности. Только переменчивая Питерская погода резко ухудшилась к вечеру. Грязными тучами затянуло после обеда небо, сразу стемнело, густо повалил снег.
В этом снегу и взяли пробирающие к “Северной короне” иномарки. иномарки...
В ночь на второе ноября в келье митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского владыки Иоанна, долго не гас свет.
Уходящий день, по церковному календарю - девятнадцатое октября, день памяти святого мученика Уара, тезоименитства святого Иоанна Кронштадтского, день прославления новомучеников, для владыки выдался хлопотным, беспокойным. Ночью, по неизвестной причине - ее так и не удалось
выяснить - начисто выгорел свечной цех возле семинарии на Обводном канале. Епархия осталась без своих свечей. Еще - пришло приглашение на презентацию пятилетней годовщины банка “Санкт-Петербург”. Нужно было решать - ехать туда или не ехать. Первый порыв души - отказаться от приглашения - вступал в противоречие с доводами рассудка. На сборище будут богатые люди, в помощи которых после разорительного пожара, епархия остро нуждалась. Кроме того до владыки дошли слухи, что на презентации появится и мэр Собчак.Уже два года, после осени девяносто третьего, владыка не мог встретиться с ним. Встреча же была необходима. Два года не решался уже, казалось бы, решенный вопрос о возвращении Александро-Невской лавры Православной церкви.
Последняя ночь владыки Иоанна в нашем мире... Известно, что в эту ночь он долго не мог заснуть. долго читал - утром владыка сам обозлился домочадцам - принесенную из типографии книгу Александра Руцкого “Кровавая осень”. И без риска ошибиться, можно предположить, как, отвлекаясь от описания кровавой бойни, устроенной нынешними правителями в Москве, снова и снова думал владыка о предстоящей встрече с Собчаком.
Все близко знавшие митрополита Иоанна свидетельствуют, что он был мягок и добр. Не считаясь со своим высоким саном, охотно вникал в заботы нуждающихся людей, оказывал им духовную, а порою и материальную поддержку. Он был исключительно скромен в быту. Носил затоптанную старенькую рясу, постоянно ограничивал себя в питании. Свою пенсию владыка так ни разу и не держал в руках. Когда назначили ее, выписал доверенность и поручил раздавать деньги нуждающимся. Личных врагов н было у владыки, но он всегда любил вспоминать святителя Филарета:
“Люби врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Божьими...” Еще он часто повторял слова святого отца Иоанна Кронштадтского: “Помни, что Отечество земное с его церковью есть преддверие Отечества небесного”.
С врагами Отечества и врагами Божьими владыка никогда не искал компромиссов. Твердо и беспощадно, как не подлежащий обжалованию приговор, звучал тогда его мягкий голос:
“Законы Божеские - законы милосердия и сострадания, любви, красоты и истины - отвергнуты и попраны... Государственная власть с откровенным цинизмом попирает уже законы человеческие, ею же самой созданные...”
Да... Этот мягкий и нетребовательный в быту человек умел быть и твердым и решительным. Он никогда не заискивал перед власть предержащими. Так было, когда он возглавлял Самарскую епархию, но все тогдашние нелады с властями не шли ни в какое сравнение с тем, что началось в Санкт-Петербурге, когда мэром избрали Собчака.
Верный идеологии своей “межрегиональной” группы, Собчак с первых дней “мэрства” начал внедрять в сознание горожан, что Санкт-Петербург как бы и не совсем русский город... Нет-нет! Не Европа, конечно, но и не совсем Россия, а так, что-то наподобие Прибалтики...
Открыто противодействовать возрождению православия Собчак не решался, но он сделал все, чтобы вытеснить православие из города с помощью различных сект, со всех концов света хлынувших в наш город. Заезжие проповедники получали лучшие концертные залы, им отдавалось эфирное время. Санкт-Петербург становился столицей сектантов всех мастей. Особое предпочтение отдавалось секте “Свидетелей Иеговы”. Собчак выступал с приветствием на конгрессе этой секты. Это и понятно. Идеология “Свидетелей Иеговы”, в сущности, была идентична идеологии межрегиональной группы.
Вот как говорил об этой секте сам покойный Владыка Иоанн: “Спекулируя на естественном стремлении человека посильно облегчить свой тесный и скорбный земной путь ко спасению, иеговисты извратили христианское учение о спасении души, обещая своим последователям “рай на земле”, построенный по образцу современного западного “общества потребления”. Более того, в этом земном раю иеговисты, “ограниченное количество лиц”, избранных якобы самим Богом, “будут господствовать над неограниченным числом лиц, живущих на земле”.
Как же, спрашивается, мог не приветствовать известный своими взглядами мэр Собчак этот конгресс? И, как же, спрашивается, мог не возвысить свой голос против антиправославной, человеконенавистнической идеологии митрополит Иоанн?
Вой и визг поднялся тогда в “демократической” прессе. Митрополита Иоанна травили так, как, должно быть не травили никого из православных архиереев со времен Троцкого и Зиновьева, тоже мечтавших, подобно нынешним межрегионалам, и иеговистам о мировом правительстве, о господстве избранного народа над остальным человечеством.
“В посланиях петербургского владыки полыхают отблески средневековых костров, “писал 8 сентября 1992 года “Вечерний Петербург”. “Еретики и жиды не дают покоя “смиренному” Иоанну Петербургскому и Ладожскому”, - вторил в газете в марте 1993 года журнал “Новое время” - Веротерпимость и антисемитизм связаны в его статьях и выступлениях неразрывными узами..
.”Нет нужды множить перечень грязных и подлых обвинений. Приемы известные... сути человеческой.
Забегая вперед скажем, что сейчас, когда страна начала стряхивать с себя собчаков и чубайсов, совершенно очевидно становится, что нашествие их было попущено, чтобы могли мы увидеть всю неприглядную суть вырядившегося демократами “избранного” народа. И не только увидеть, но и осознать, что “всем кто любит Россию, пора прекратить поиски какой-то “современной русской идеологии”, искусственное конструирование идеологических и мировоззренческих систем для русского народа... Русская идея существует в неизменной своей нравственной высоте и притягательности; она пережила века, смуты, войны, революции и “перестройки” и не нуждаются в замене или поправках, так как в основе ее лежит абсолютная праведность Закона Божия и Его святых заповедей”.
Однако вернемся в ноябрьскую ночь девяносто пятого года, в келью, где долго не мог заснуть томимый недобрыми предчувствиями владыка.
Келья была обставлена очень незатейливо. Простенький письменный стол, за которым обычно и работал митрополит, не любивший своего “официального кабинета, книжные полки. Старомодная никелированная кровать, привезенная владыкой из Самары и принадлежавшая еще митрополиту Мануилу. Иконостас. Над кроватью - портрет Иоанна Кронштадтского...
Домашние вспоминали потом, что в эту ночь Владыка молился особенно долго.
Личный врач митрополита Иоанна, Валентина Сергеевна Дюнина, увидела в эту ночь сон. Приснилась подруга из Самары - Надежда, которая давно уже была больна... Показывая на составленные рядом и покрытые ковром журнальные столики, она спросила.
- Знаешь ли ты, Валя, что это такое?
- Знаю... - ответила Валентина Сергеевна.
- А знаешь, как хорошо лежать на этом?
За завтраком Валентина Сергеевна рассказала про свой сон владыке, который тоже хорошо знал болящую Надежду.
- Может, с той случилось что? - спросила Валентина Сергеевна.
- Нет... - утешил ее владыка. - Там все в порядке.
Днем Валентина Сергеевна все-таки позвонила в Самару, поговорила с Надеждой. Но там - слава Богу - все, действительно было хорошо.
Владыка же с утра попросил приготовить ему ванну. Помылся. Переоделся в чистое.
Когда пришло время делать процедуры - владыку мучили трофические язвы на ступнях - и Валентина Сергеевна Дюнина вошла в его келью, митрополит Иоанн, лежа в постели, писал дневник. В последние годы из-за язв на ступнях, владыка часто работал лежа. Для этого была сделана специальная подставочка, которая ставилась на постель. Обычно владыка продолжал заниматься своей работой и во время процедур. На этот раз он прервался.
- Пришла дочка - ставим точку... - улыбнувшись сказал он и отложил тетрадь...
Вся жизнь Валентины Сергеевны Дюниной связана с Владыкой Иоанном. Впервые она увидела его будучи четырехлетней девочкой. Увидела в церкви и запомнила. Когда потом спрашивали: кем хочешь стать? - отвечала: “Батюшкой!”
- Что ты говоришь?! - пугалась мать. - Ни девочки, ни женщины батюшками не могут быть.
- Как же не могут?! У нас в церкви девушка батюшкой служит!
Ошибка ребенка не удивительна. Митрополит Иоанн, как можно судить по фотографиям, в те далекие годы и впрямь походил на девушку - длинные рассыпающие по плечам кудри, чистое лицо.
Потом Иоанн уехал учиться в Ленинградскую духовную академию, и новая встреча произошла как бы по ошибке.
Иоанн попросил тогда Анну Нестерову разыскать “Евгению с чадами”, а Анна Нестерова подумала, что речь идет о матери Валентины Сергеевны и привела ее.
“Отец Иоанн внимательно посмотрел на маму и сказал: “Не та. Но, наверное, так Богу угодно.” Мне тогда было одиннадцать лет, но он разговаривал со мной как со взрослой и сразу взял под свое руководство. С тех пор сорок лет минуло...”
В рассказах Валентины Сергеевны о своем духовном отце есть та теплота, которая позволяет сказать значительно больше, чем в самых объемистых исследованиях.
Когда Валентина Сергеевна окончила школу и приехала в Самару посоветоваться, кем - врачем или учителем - стать, владыка Мануил - Валентина Сергеевна и вопрос не не успела задать - благословил поступать в медицинский институт.
- Он-то... - кивнул митрополит на проходившего невдалеке отца Иоанна. - больной-больной будет...
Так и случилось. Господь оделил владыку Иоанна многочисленными хворями, и очень скоро ему потребовался постоянный медицинский присмотр.
Впрочем отношения врача и священника - это не отношения доктора и его пациента, тут не всегда понятно, кто кого излечивает.
- Многих спасала молитва владыки Иоанна... - рассказывает Валентина Сергеевна. - Он и меня излечил, хоть я и врач. Я тогда сильно заболела. Доктора определили бронхоэктазы и постановили немедленно удалить часть легкого. Я конечно, скорее к владыке: соглашаться ли на операцию? А он говорит: “Нет, не надо. Возьми-ка лучше отпуск, посиди дома. Матушка будет тебе томить овес, а другого ничего не ешь”,- и перекрестил мне легкое. Я так и сделала. И вот вижу я сон: будто служит наш владыка с двумя архиереями; в центре стоит красивый, высокий архиерей в белой одежде. К нему-то обращается мой духовный отец и просит: “Владыко святой, помоги ты ей!” - и как бы подтягивает меня к алтарю... Мне еще во сне легче стало, а потом все лучше, лучше - и я совсем выздоровела, так, что медики и поверить в такой исход не могли”.
Прежде чем вернуться в последний день жизни владыки Иоанна, послушаем еще один рассказ Валентины Сергеевны...
“Как-то раз владыка благословил меня купить пять саженцев яблонь для нашей дачи. Я поехала со своим родственником на рынок, а там - изобилие! Один сорт лучше другого. Выбрала я пять деревец, а дядя Сеня меня уговаривает: “ Купи еще, смотри, красота какая, не пожалеешь!” Мялась я мялась, но все-таки поддалась на уговоры, купила и шестое. Посадили мы саженцы. Прижились они хорошо, в рост пошли, листики выпустили,,. А тут и владыке пришло время приезжать. И вдруг шестая яблонька возьми да и засохни, да так, что коричневая вся стала, страшная... Матушка меня уговаривает: “Выкопай ее, владыка приедет - осерчает!” Но у меня были свои соображения. “Нет уж, - думаю, - сначала покаюсь...”
Приехал владыка и тут же - к засохшему деревцу: “Это что такое?!” Ну, я ему все как есть рассказала: “Теперь, владыко, я ее выкопаю...” А он мне: “Запиши-ка лучше в свою тетрадочку, что значит не слушаться духовного отца! А яблоньку эту не тронь, только каждый день поливай”, - и перекрестил деревце. И что бы вы думали? Отошла наша яблонька... Вот и в этом году она вся-вся усыпанная яблоками стояла. А мы с тех пор так ее и зовем - “яблоня непослушания”.
- Пришла дочка, ставим точку... - пошутил митрополит Иоанн, когда утром второго января вошла в его келью Валентина Сергеевна. Улыбнулся и отложил тетрадь, завершая этой улыбкой, писательский труд всей своей жизни.
Безусловно, митрополит Иоанн один из крупнейших церковных писателей двадцатого века. Как отмечал Константин Душенов, митрополит соединил собою “современную Россию с ее многовековой исторической и религиозной традицией”. После долгих лет немоты церкви мы услышали как может говорить пастырь о любви к Богу, Отечеству и Народу. “Митрополит Иоанн сумел сформулировать целостную, подробную и исторический обоснованную идеологию русского национально-религиозного возрождения”.
Принципы сформулированные митрополит Иоанном предельно просты.
1. Необходимость рассмотрения русской истории, как истории духа. Это предельно важно сейчас, когда происходит “Возрождение русского самосознания во всей его религиозной и исторической полноте”.
2. Национально-историческая самоидентификация. “Помни ли мы, знаем ли мы, что означает быть русскими?”
3. Соборность, как единственно возможная в России основа государственности.
4. Патриотизм - религиозный долг каждого православного христианина.
5. Православие, как русская идеология.
Особой новизны в сформулированных принципах нет, но тут, как справедливо отмечает к.Душенов, принципиально важно к е м и к о г д а сказаны они.
Архиерей крупнейшей епархии сказал: “Мы народ, русский православный народ, народ Божий, и многие наши беды - личные, мелкие - суть лишь следствия одной великой всенародной беды: бузудержного разгула в России безбожия и сатанизма. И все мы будто чужие друг другу люди. Каждый сам за себя, каждый сам по себе. И в молитве, и в жизни...”
Кроме православия в России нет и не может быть другой судьбы у нас, что нам и не надо никакой другой судьбы.
Об этом не уставал повторять и митрополит Иоанн... “Русь соборная” - очерки христианской государственности, “Самодержавия духа” - очерки русского самосознания, “Стояние в вере” - исследование истории русских расколов, сборники проповедей и поучений - “Голос вечности” и публицистических статей “Одоление смуты”. Эти работы, составившие объемистый пятитомник, в основном были созданы за последние пять лет - в Санкт-Петербурге. Даже если владыка занимался лишь литературной работой, и тогда творческая активность его вызывала бы уважение. Но посольский труд совместился по времени с огромной организационной работой, которую вел митрополит Иоанн в санкт-петербургской епархии, и остается только удивляться громадности совершенного им. И вот Владыка дописал все книги, все статьи, которые он предполагал дописать, сказал все, что должен был сказать своей пастве. Огромный, удивительно цельный по своему духу и мыслям труд был завершен и настало время поставить в нем точку.
- Пришла дочка - ставим точку... - пошутил владыка, когда вошла в его келью Валентина Сергеевна Дюнина. Улыбнулся и отложил тетрадь, в которой вел свой дневник.
Начиная с мая 1990 года, когда владыка Иоанн принял Ленинградскую митрополию, каждый день был загружен хозяйственной и организационной работой. Не стал исключением и последний день жизни владыки. На три часа дня второго ноября было назначено епархиальное совещание. В резиденцию митрополита съезжались настоятели санкт-петербургских храмов.
Как известно, вначале отношение к владыке Иоанну было настороженным...
“Люди ведь как себе представляют “правильного” архиерея? - рассуждает иеромонах Пахомий. - Сильным, властным! А тут приехал в столичный город какой-то немощный старичок, с простоватым добродушным лицом - какой из него архиерей?.. Но мало помалу отношение к владыке менялось, теплело. У него ведь было огромное сердце, огромная в нем любовь, которая вмещала всех, в том числе и гонителей. А настоящая любовь всегда сильнее зла...
Да и властью владыка обладал. Власть ведь разная бывает. Земную мы все хорошо знаем, а небесную порой и мудрый не различит. На митрополите Иоанне почивала власть не от мира сего, поэтому его часто и воспринимали за наивного простачка. Поначалу попадался на эту удочку и я . Бывало, начнет владыка о чем-то говорить, мне покажется это наивным, я и встряну: “Да как же такое может быть? Это же не так!” - и когда он начнет растолковывать, то такая в нем глубина знаний открывается, что становится стыдно самого себя, своей самонадеянности.”
О том каким великим внутренним спокойствием и столь же великой внутренней доброжелательностью к людям обладал покойный владыка, знают все встречавшиеся с ним.
За пять лет и три месяца, которые управлял он епархией, возобновлено пять мужских монастырей - Свято-Троицкая Александро-Невская лавра, Каневский Рождество-Богородичный, Зеленецкий Свято-Троицкий, Большой Тихвинский Успенский и Свято-Троицкая Сергиева пустынь в Стрельне. Незадолго до кончины владыка благословил возобновление Свято-Троицкого Александро-Свирского монастыря. Стал действующим Введено-Вятский монастырь, учреждены и еще две
женские монашеские общины:Свято-Введенская Корниелево-Паданская и Свято-Покровская Тервеническая.
Число действующих храмов в епархии увеличилось более, чем в три раза.
Возобновились богослужения в Казанском, Андреевском, Троице-Измайловском, Петергофском-Петропавловском и Царскосельском Феодоровском соборах, в старинных церквах святых праведных Симеона и Анны, святого Пантелеимона, Боговещенской, Спасо-Конюшенной, храмах Богоявления Господня и Вознесения Христова и т.д, и т.д. Открылись храмы во многих
районных городах, не имевших ни одной действующей церкви, открывались церкви при больницах и тюрьмах. Многие церкви строились заново... В среднем каждый год при митрополите Иоанне открывалось или строилось около двадцати храмов. С именем Владыки Иоанна связано чудесное обретение мощей преподобного Серафима Саровского и святителя Иоасафа Белгородского.В ходе компании по выборам губернатора Храмы в Санкт-Петербурге возвращались Русской Православной церкви не благодаря Собчаку, а вопреки его противодействию.
Была почти трехлетняя задержка с передачей основных зданий Александро-Невской Лавры... О причинах этого промедления и собирался говорить Владыка с Собчаком в последний день, ради этого разговора и поехал в “Северную корону”...
Завершая совещание с настоятелями храмов митрополит Иоанн благословил всех и попросил молиться о нем...
И как тут было не вспомнить последних слов священномученика Уара:
“Помолитесь за меня в последний раз Христу, ибо я уже разлучаюсь от тела...”
Протоиереи вспоминали потом, что было ощущение, будто владыка навсегда прощается с ними...
Домочадцы вспоминают, что вскоре после совещания, простившись с настоятелями, владыка снова почувствовал беспокойство. Резко поднялось давление.
Валентина Сергеевна Дюнина попросила чтобы владыка взял и ее, но владыка отказался. Настаивать Валентина Сергеевна не стала.
- Благословите меня... - попросил владыка у вышедших проводить его к машине домочадцев. И склонил голову. Просьба была столь неожиданной, что все растерялись.
- Господь вам подскажет, владыка, - проговорила Валентина Сергеевна, - подскажет, что сказать, а что смолчать...
Владыка кивнул и сел в белую “Волгу”. Вместе с ним в машину сели келейник Петр и протоиерей Павел Красноцветов. Немного погодя, на другой машине, поехали и главный бухгалтер Наталья Александровна Кулик и юрист епархиального управления Лидия Павловна Богданова.
Густо шел снег...
Без десяти минут восемь белая “Волга” митрополита остановилась у “Северной короны”. Келейный Петр посоветовал не снимать зимнюю рясу, но владыка оставил ее в машине. Опираясь на посох, шагнул к распахнувшейся перед ним двери отеля - последней двери, сквозь которую суждено было ему пройти в этой жизни...
Жизни ему оставалось чуть больше часа...
Гостиницу “Северная корона” начинали строить сербы, но достраивала уже турецкая фирма. Строительство затянулось, и приспособить гостиницу к мерзкому питерскому климату пока не успели. В холле, где уже собирались приглашенные на банкет, гуляли сквозняки. Было холодно.
Владыка, оставивший зимнюю ризу в машине, сразу замерз...
Через несколько минут приехали и женщины. Владыка начал расспрашивать Наталью Александровну Кулик о налоге в дорожный фонд, которым недавно обложили епархию. И видно было, что не столько его интересует сейчас этот налог, сколько возможность отвлечься от нехороших предчувствий... Очень неуютно было, холодно и тревожно. И не только владыке, но и остальным.
- Мы здесь совсем чужие... - сказал, глядя на собравшихся банкиров, протоиерей Павел Красноцветов.
- Все демократическое общество здесь... - откликнулись ему.
Отвлекся от разговора о налогах и владыка.
- Слово-то какое... Начинается с демо... - сказал он, потом, помолчав, добавил. - Если у власти будут такие, как Собчак, России будет совсем плохо. Эти люди - с двойным дном
.Он произнес эти слова вслух, но как бы обращаясь к самому себе. В последние убегающие минуты жизни повторил мысль, которую неоднократно высказывал в последние годы...
“Церковь не может... делать вид, что не замечает того шабаша, который устроили на Руси христоненавистники, растлители и сатанисты разных мастей.”
Эти мысли митрополит Иоанн высказывал публично, открыто. Ценою за право высказывать их и была та пустота, что окружала сейчас владыку в наполняющемся людьми холле “Северной короны”. Все сторонились человека, осмелившегося сказать правду про них... О том, как злобно и мелочно унижали его, вынуждая появляться на подобных “сходняках”, мы видим сами. Подобно бедному и назойливому просителю владыку митрополита томили сейчас в каком-то непонятном ожидании в неуютном, продутом сквозняками холле “Северной короны”. Ждали прибытия Собчака. Собчак задерживался.
В начале девятого - Собчака все еще не было - официанты принялись разносить соки. Владыка благословил желающих выпить. Самому владыке принесли отдельно. Он отпил глоток и отставил стакан. Сок был ледяным.
Теперь уже все увидели, как замерз владыка. И снова келейник Петр предложил принести из машины зимнюю рясу, но снова владыка отказался.
- У вас не найдется какого-нибудь теплого помещения, где можно посидеть... - спросила у пробегавшего мимо администратора Лидия Павловна.
- Да-да... - на ходу ответил тот. - Вот туда пройдите, пожалуйста...
По ступенькам вверх.
Но дойти до указанного предбанничка не успели. Когда двинулись к ступенькам лестницы, в холле вдруг наступила тишина и стало как будто еще холоднее. В вестибюле гостиницы появился Собчак. Со своей женой, Людмилой Нарусовой, он шел навстречу владыке.
Улыбнувшись своей некогда знаменитой, демократической улыбкой, Собчак
протянул руку
-
Как чувствуете себя? - спросил он.Холод еще больше усилился. Владыка чувствовал только эту вползающую в него со всех сторон стужу...
Внимательно он смотрел на стоящего перед ним улыбающегося Собчака. Как всегда, тот был развязен и самоуверен.
- Благословите владыка... - попросила, прерывая затянувшуюся паузу, кандидатка в депутаты.
Митрополит поежился от сковывающего его холода и поднял руку для благословения...
Стоящие рядом с митрополитом Иоанном спутники, вспоминали потом, что, когда владыка поднял руку, возникло такое ощущение, словно он увидел что-то неожиданное. Он смотрел не на Нарусову, не на Собчака, а куда сквозь эту чету. Глаза его были широко открыты и в них застыл ужас.
Пальцы его, сжимавшие митрополичий посох, разжались, владыка, подхваченный сзади келейником Петром, медленно начал оседать, валясь на пол. Митрополичий посох успела подхватить Наталья Алексеевна, не дала ему упасть.
Чета Собчаков, взвизгнув, отскочила от умирающего владыки...
Наверное только нашим, не до конца изжитым в себе атеизмом, можно объяснить извечное удивление: почему тот или другой человек умер так, как он умер, а не как-то иначе...
Митрополит Иоанн никогда не притворялся, не кривил душой, открыто клеймил врагов Православия и России. Но он был еще и одним из крупнейших иерархов церкви и освободиться от бремени административных забот не мог. Все время ему приходилось смирять себя, искать общества людей, с которыми тяжело было находиться в одном обществе. Не благословить, просящую благословения супругу Собчака, владыка не мог. Но не смог и благословить. И заплатить за это ему пришлось жизнью.
Было двадцать часов тридцать пять минут, когда владыка упал в холле “Северной короны”. Далее хронология начинает путаться. Путаница психологически вполне объяснимая. Произошедшее было настолько неожиданным, что не могло не вызвать смятения. Кто-то хлопотал, чтобы вызвать скорую помощь, чтобы сообщить в резиденцию. Кто-то уже сделал это по радиотелефону. Собчак сказал, что скорая уже вызвана по е г о к а н а л а м.
Скорая прибыла через пятнадцать минут. В Санкт-Петербурге некоторые шутники с мрачноватым юмором называют такие скорые - машинами смерти. В этой, вызванной по спецканалам Собчака скорой, не оказалось необходимых лекарств. Врачи сделали то, что могли сделать.
Уложили владыку, и подключили электрокардиограф. Валентина Алексеевна Дюнина, приехавшая из резиденции на Каменном острове, успела увидеть на экране последние всплески кардиограммы. Сердце митрополита Иоанна остановилось. Протоиерей Павел Красноцветов читал отходную.Специализированная скорая помощь прибыла только через сорок минут.
- Готов! - посмотрев владыку, сказал врач с этой “скорой”.
Это, так сказать, основная канава события. Просматривая записи сделанные Сергеем Астаховым, я пытался найти и свидетельства того, как реагировали, как вели себя другие, приглашенные на презентацию лица. К сожалению, тут и начинается путаница. Одни свидетели утверждают, что Собчак растворился, “паки дым”. Другие говорят, что он участвовал в вызове п о с в о и м к а н
а л а м скорой помощи. Столь же разноречивы и свидетельства о том, состоялся все-таки банкет или нет.Он, митрополит Иоанн, и умирал точно так же, как умирали тысячи и тысячи безвестных петербуржцев. Умирал, как нищий, посреди роскошного холла “Северной короны”. И над ними, равнодушно и устало звучал голос:
“Готов!”
И этот готов...
К ночи снегопад утих... Засыпанный снегом город сделался чистым и светлым...
В такую же пору, задушевный Малютой Скуратовым ушел из земной жизни другой русский митрополит - “исповедник правды”, святой Филипп Колычев.
В резиденции тело митрополита Иоанна положили на сдвинутые журнальные столики, те самые, что видела накануне во сне Валентина Сергеевна Дюнина. Столики покрыли ковром. В изголовье поставили образ Иоанна Кронштадтского. На табуретки - свечи.
Говорят, что владыка долго не остывал. Читавший Евангелие священник в два часа ночи дотронулся до руки митрополита. Рука была теплой.
Зачем-то на всякий случай позвонили в больницу.
- Бывает такое?
- Нет... - ответили там. - Но у вас все может быть.
Владыка остыл, только когда его перевозили на отпевание в Александро-Невскую лавру. Но в Свято-Троицком соборе, во время отпевания рука владыки снова сделалась теплой...
Эта духовная теплота, ощущается и на могиле владыки. Зима в этом году выдалась холодной, но у могилы возле монастырской протоки тепло...
Тысячи петербуржцев пришли проститься с Владыкой. Свято-Троицкий собор оказался не способным вместить столько народа, и люди часами стояли на улице, на холоде. Время от времени из храма выносили потерявших сознание людей... Собор был открыт всю ночь...
И не только петербуржцы пришли в тот день в Александро-Невскую лавру. Проститься с владыкой ехали люди из Москвы, из Самары, из больших и малых городов России, из самой дальней дали, до которой достигало слово владыки.
И кого только не было в толпе. Старые и молодые, писатели и рабочие, художники и крестьяне, коммунисты и монархисты... Казалась вся многоликая Россия собралась в этот ноябрьский день в Лавре, чтобы проводить в последний путь своего учителя и заступника...
Перечислять даже самых именитых людей, пришедших к Свято-Троицкому собору - занятие непосильное. Проще сказать, кого не было тут. Не было А.А.Собчака. Мэр города, демонстративно пренебрегнув протоколом, так и не явился на похороны митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского. Когда шли похороны он демонстративно сидел на просмотре коллекции мод, разглядывая фигуристых манекенщиц. Говорят, что Собчак якобы запретил кому-либо из работников мэрии принимать участие в похоронах Владыки Иоанна. Так ли это, утверждать не берусь, но совершенно точно известно, что официальных представителей мэрии на похоронах, действительно, не было.
Говорят, что уже у гроба его начались исцеления. Пришла проститься с ним женщина с темной, опухшей рукой. Сколько она не ходила к врачам - ничего не помогало. А тут, в соборе, дотронулась больной рукой до гроба владыки, и с похорон уехала уже совершенно здоровой...
А похоронили Владыку в архиерейском уголке на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. За оградой нескончаемым потоком несутся машины, а если повернешься назад, увидишь на стене надпись, извещающую, что здесь после революции расстреливали монахов. Надпись эта - чуть наискосок от деревянного креста над могилой владыки.
А между ними - могилы, могилы... Здесь и могила святого митрополита Вениамина, расстрелянного большевиками. Здесь вся история Русской православной церкви, весь крестный путь пройденный ею в этом веке. Путь, который и сейчас так же тяжел, как и семьдесят лет назад...
Н. Коняев.