«Зырянская Троица» как духовный символ строительства многонационального русского государства Михаил СИЗОВ Символ «золотого века» В наше время всеобщей дифференциации политика, культура и религия отстоят друг от друга, казалось бы, столь далеко, что можно говорить скорее об антагонизме между ними, чем о единстве. Религиозный человек и в политике, и в секулярной культуре видит угрозу «обмирщения». В свою очередь, современный интеллигент, считающий себя носителем культуры, позиционируется как диссидент и вечный оппонент посягающим на его «свободу» государственным и церковным институтам. Госчиновник же в своей деятельности не только игнорирует культурно-национальные и религиозные установки, но даже декларирует свой космополитизм и «отделенность от церкви». Между тем исторически такое явное разделение существует не долго, и оно не фатально. Ведь на протяжении тысячелетий для человека государственная власть была «от Бога», а культура воспринималась как экстраполяция в миру религиозных представлений. При этом представители «богоданной» власти должны были руководствоваться религиозными нормами и национально-культурными традициями. Культура же, как сказано выше, имела своим основанием религию и естественным образом зависела от общественно-политических и экономических реалий. В скрытой форме такая взаимозависимость, традиционная для дохристианского, первохристианского и средневекового обществ, продолжалась в новое время и продолжается поныне. Например, в архитектуре: классицизм, барокко, пролеткультовский конструктивизм, сталинский «неоклассический» монументализм - все это результаты влияния общественно-политических реалий на культуру. То же самое можно сказать о кино, живописи, театре, даже о культуре речи и т.д. Сознавая взаимосвязь между политикой, культурой и религией, мы можем не только отслеживать плоды их взаимодействия, но также прогнозировать их. К сожалению, такими прогнозами вряд ли кто сейчас занимается. Вот ближайший по времени пример. Российские СМИ постоянно информируют нашу общественность о планах правительства по укрупнению регионов и дальнейшей централизации власти. Обществом, в том числе интеллигенцией, эти планы воспринимаются индифферентно, словно происходящее их не касается и никогда не коснется. Между тем готовится кардинальное изменение не только государственного устройства, но и векторов развития культуры. В какой среде она будет развиваться? В унитарном государстве с жесткой централизованной властью? Или же в нашей многонациональной стране укрепится-таки федерализм с сильной властью в центре и на местах? Положение, когда отдельные регионы со своей самобытной жизнью гармонически связаны друг с другом и с центром сложными многоступенчатыми связями, требует определенного «культурного обеспечения». Соответственно, иного требует унитарность государства. Нельзя утверждать, что при упразднении самостоятельности регионов культурная среда неизбежно станет менее сложной и разнообразной, но векторы явно поменяются. При этом возможно, усилится вестернизация культуры, она станет менее национальной. Впрочем, мы видим, что наше правительство не спешит сделать свой социокультурный выбор, его действия непоследовательны и противоречивы. Смею предположить, что причиной тому является не только осторожность и прагматический расчет, но и поиск историкокультурных оснований для решения. Во всяком случае, было бы мудро со стороны политиков признать, что политические преобразования, влияя на культуру, должны ответно ею корректироваться. Тем более что историческая память России хранит достаточно религиозно-культурных установок, образов и символов, отражающих идеалы государственного строительства. Обычно, когда заходит речь об идеальном в истории, то на ум приходит понятие «золотой век». Если не брать в расчет Киевскую Русь времен Ярослава Мудрого (она слишком уж отдалена), то «золотым веком» для России однозначно является период Димитрия Донского и Сергия Радонежского. Победа над монголо-татарами, начало созидания российского многонационального государства, восстановление монастырей и храмов, повсеместное утверждение самого сложного, самого непостижимого и прекрасного христианского догмата - о Пресвятой Троице, небывалый взлет искусств... Никогда на Руси не было так свежо и солнечно. В тот же период Андрей Рублев написал знаменитую икону «Пресвятая Троица», ставшую символом «золотого века». Примечательно, что стоит лишь один раз взглянуть на этот образ, и он сразу отпечатывается в сознании, так что его можно видеть с закрытыми глазами. Таково свойство подлинного символа. Многие отмечали, что в Рублевской «Троице» воплощены не только религиозный и эстетический (культурный) идеалы, но также и политический. Ведь в ту пору догмат о нераздельности и неслиянности Трех Ипостасей как нельзя лучше отвечал идее единства Русской земли под властью московского князя с сохранением самобытности отдельных областей. Несколько упрощая образ, некоторые сравнивают икону с программным кодом будущего мирного объединения народов в Российскую империю, в которой, подобно трем «ипостасям» - русским, белорусам и украинцам - иные национальности будут составлять такую же «неслиянность и нераздельность». Сколь ни груба такая, весьма актуальная для нашего времени, аналогия, она имеет под собой серьезные исторические основания. Исследованию их и посвящен настоящий доклад. Был ли Андрей Рублев близок к великокняжескому кругу и государственному строительству, имел ли богословское образование и авторитет среди современников, как он относился к национальному вопросу - ничего этого мы не знаем. К сожалению, сведений об Андрее Рублеве почти не сохранилось. Но у нас есть рублевская икона «Пресвятой Троицы», анализируя особенности которой, мы можем с достаточной уверенностью назвать ее предтечу - «Зырянскую Троицу», написанную святителем Стефаном Пермским. В отличие от св. Андрея, о свт. Стефане мы знаем много - после него остались не только иконы, но также фрагменты его посланий, письменных переводов и, главное, подробное житие, написанное Епифанием Премудрым - современником и другом святителя. Житие было написано сразу после смерти святителя, когда еще были живы люди, хорошо знавшие его, так что сомневаться в документальной достоверности жития не приходится. Случай уникальный в русской агиографии. Что же связывает св. Андрея Рублева и святителя Стефана? Дело в том, что прежде, до Рублева, Пресвятую Троицу изображали скорее как иллюстрацию к библейскому сюжету о Боге, Который явился Аврааму в образе трех Ангелов. На иконах в подробностях были показаны дом Авраама с хлопочущей по хозяйству Сарой, сад с растительностью, стол, уставленный яствами, заколотого бычка под столом... Эти иконы всего лишь иллюстрировали библейское событие и не являлись символом. У Андрея Рублева, напротив, минимум деталей и все внимание приковано только к трем символическим частям: к трем сидящим Ангелам, у которых соприкасаются крыльями (на прежних иконах крылья не соприкасались); к пустому столу, на котором стоит только одна Чаша, символизирующая единство (на прежних иконах стол был заставлен предметами); к мамврийскому дубу, помещенному в центр иконы и своими тремя ветвями символизирующими триединство (на прежних иконах дерево не играло символической роли, его рисовали со множеством веток). Очевидно, что эти три символа помещены в образ Пресвятой Троицы не по прихоти иконописца Андрея Рублева, а являются богословски осмысленным каноном. Насколько известно, нигде в иконографии этот канон не использовался, если не считать икону «Зырянская Троица», написанную недавним предшественником Рублева равноапостольным святителем Стефаном Пермским (†9 мая 1386. Примечательно, что третий символ - дерево - на иконе «Зырянская Троица» нарисовано непропорционального огромным, оно чуть ли не затмевает саму Троицу. Из этого видно, что епископ Стефан не копировал откуда-то иконописный канон Троицы, а творил его сам. Поскольку он проповедовал пермянам-язычникам, которые, в соответствии со своим самоназванием жили в лесу («парма» переводится с коми как тайга), кормились лесной добычей и поклонялись деревьям, то лучшего образа - дерева - и не найти было. Собственноручно срубив топором «прокудливую березу», главный фетиш вычегодских пермян, Стефан своею же рукой написал на иконе древо, символизирующее истинного Бога. Взирая на три ветви, растущие из одного ствола, простосердечные лесные пермяне должны были уяснить самый сложный христианский догмат - неслиянности и нераздельности трех Ипостасей Бога. Так создавался иконописный канон. Стефан не был иконописцем-богословом в полном смысле этого слова, а был прежде всего миссионером и государственником - управителем присоединенной им к Руси обширной Выгодской земли. Поэтому символизм его «Зырянской Троицы», не доведен до совершенства, как у Рублева. Стефан рисует на иконе множество деталей, связанных с гостеприимством Авраама и жены его Сары, принимающих у себя в саду Господа. В подписи к иконе Стефан, намеренно искажая текст Библии (см. в главе «Творческое дерзновение»), акцентирует на гостеприимстве - тем самым в образе Авраама и Сары он показывает пермян, принимающих у себя Истину и крестящихся в Православие. Историзм «Зырянской Троицы» несколько затемняет чистоту символического ряда. Но сейчас для нас именно этот историзм и ценен, поскольку показывают происхождение иконописного канона, использованного Андреем Рублевым В качестве примечания нужно сказать о происхождении самой «Зырянской Троицы». Обнаружена она была в 19 веке в Троицкой церкви коми села Вожема 1) и увезена в Вологду, где поныне пребывает в музее. По словам вологодских искусствоведов, она является «краеугольным камнем» всего вологодского собрания икон. Причем не только среди искусствоведов, но и в церковной литературе, почему-то принято оговаривать: этот образ «по преданию» написан Стефаном Пермским. Естественно, авторского автографа на иконе нет, но является ли это основанием для сомнений в ее авторстве? В искусствоведческой практике принято признавать авторство даже по неочевидным косвенным признакам, а в случае с «Зырянской Троицы» мы имеем не косвенные, а прямые доказательства. А нижней части иконы имеется надпись, написанная буквами «анбура» - азбуки, изобретенной Стефаном Пермским и названной так по двум первым буквам «ан» и «бур». В 19 веке петербургский профессор Г.С.Лыткин установил, что некоторые буквы в надписи более архаичны, чем те, которые представлены в анбуре. То есть икона писалась в то время, когда Стефановская азбука еще оттачивалась, доводилась им до совершенства. Это обстоятельство показывает, что «Зырянская Троица» была написана при жизни епископа Стефана. Между тем из жития мы знаем, что иконы для пермских храмов Стефан писал собственноручно на протяжении всего своего епископства. Ученики его не были столь искусны, да и богословского образования у них не было, чтобы создать такие образы как «Зырянская Троица» и «Сошествие Святого Духа». 2) Несомненно, только богословски одаренный человек, каким был свт. Стефан (подробнее об этом в главе «Богословское образование свт. Стефана»), мог ввести в иконографию «Троицы» духовно значимый символ чаши Причастия. И только он в этом символе мог выразить главную идею объединения русского и новокрещенных народов - через причастие Тела и Крови Христовой в Отце, и Сыне, и Святом Духе из ЕДИНОЙ ЕВХАРИСТИЧЕСКОЙ ЧАШИ. Святитель Стефан подвел к трапезному столу первый не-русский народ, имевший в ту пору зачатки государственности и даже своего князя 3). Событие небывалое, поскольку прежде инородцы присоединялись к Руси или путем явной ассимиляции (финские племена, упоминаемые в «Повести временных лет»), или же вынужденно (карелы, бежавшие от шведского угнетения). А пермский (нынешний коми) народ присоединился осмысленно, в результате волевого решения - и этот было первым шагом к созданию нынешней многонациональной России. И шаг этот был сделан под сенью «Троицы», написанной равноапостольным святителем Стефаном. Подытоживая сказанное, заметим, что связь между «Троицами» Стефана Пермского и Андрея Рублева очевидна каждому и доказывается простым сличением икон. Обратимся к работе А.Черного «Монограмма в Рублевской Троице», опубликованной в «Красной книге культуры» (М., 1989 г., стр.375): «...Н.А.Демина, споря с обычным взглядом на расположение Лиц за престолом (на Рублевской «Троице» - М.С.), указала на так называемую «Зырянскую Троицу», писанную по преданию Стефаном Пермским, просветителем зырян и другом Сергия Радонежского. Мало того, что Сергий и установил в России культ Троицы (как Евфимий Тырновский в Болгарии), написанная в 70-е годы XIV века, эта икона (Зырянской Троицы) центральной своей частью предвосхищает во многих деталях рублевскую композицию:
Далее А.Черный, рассуждая о совершенно новом подходе Андрея Рублева к символическому изображению «Авраамовых палат» на иконе, олицетворяющих дольний мир, напрямую называет Рублевскую «Троицу» аналогом «Зырянской Троицы», делая убедительное предположение, что Рублеву была известна Стефановская икона. Теперь, чтобы не ограничиваться одним предположением, зададимся вопросом. Мог ли епископ Пермский Стефан, создавая образ «Зырянской Троицы», подняться до такого обобщения, которое бы пережило века, отразившись и в шедевре Андрея Рублева, и во всей последующей истории России? Сформулируем главные требования. Епископ Стефан должен был:
Богословское образование свт. Стефана Примерно в 1366 году Стефан приехал в Ростов и поступил послушником в монастырь св. Григория Богослова. В то время обитель эта была, пожалуй, самым выдающимся просветительским центром на Руси. Здесь была огромная библиотека рукописных книг, в том числе на греческом языке, сам настоятель игум. Максим был из греков, приехавших на Русь нести просвещение. Видя в иноке любовь к умственным занятиям и способность к великим подвигам епископ Ростовский Арсений посвятил его во иеродиакона. Стефан пробыл в Затворе 10 лет. Там он учился как восточным языкам, так и Богословию - под руководством св. митрополита Алексия. Многие историки полагают, что объединительная духовная идея спасения Руси, давшая начало ее «золотому веку», вызрела именно в Ростове. Это был самый спокойный на Руси город, находившийся в межэтническом котле, защищенный от вражеских нашествий буферной зоной княжеств. Сюда, в Ростов, от междоусобиц и войн, от постоянных преследований и разорений со всей русской земли стекались люди. Из Пскова и других северных земель - из-под давления немцев и шведов, с юго-запада - от давления воинственной католической Литвы и Польши, с юго-востока - от не менее воинственных тюркских племен. Именно здесь, в ростовских монастырях, в просветительной тишине умных молитв накапливалось и осмысливалось все духовное и философское богатство прошедших поколений. Через личную трагедию и кровь близких людей постигалась трагедия Русской земли и искались пути выхода. Следует отметить, что и юный отрок Варфоломей (будущий святой Сергий Радонежский) все свое детство провел под Ростовом. Вполне возможно, что тот чернец (он изображен на известной картине Нестерова), с помощью которого пастушку Варфоломею открылась книжная премудрость, был одним из любомудров (философов) ростовского монастыря. Не случайно, игумен Радонежский Сергий впоследствии относился к епископу Стефану с необычайным уважением. О глубине богословского образования и об авторитете свт. Стефана, стоявшего за единство Руси, свидетельствуют такие факты. В наиболее трудные для русской земли годы Стефан приглашается из Пермской земли на все соборы, где осуждаются князья, предавшие объединительную христианскую идею и продолжавшие вражду и междоусобицу. Его же посылают бороться с ересями. Он лично встречается со стригольниками, а также переписывается с ними. До нас дошли увещевания еретикам, приписываемые Стефану Пермскому - они написаны одновременно и строго, и с любовью, с призывом к покаянию и смирению, но не вражде. Стефан решительно выступал и против унии. В архивах Константинопольского Патриархата найдены документы, свидетельствующие о том, что русские князья того времени вели переговоры с Римом о заключении с ним унии. И кто знает, что стало на пути этих губительных для нашей веры планов - не Пермский ли епископ, чей авторитет тогда был неоспорим? Во всяком случае, к его слову Великий князь Дмитрий не просто прислушивался, а считал святителя своим духовным учителем. Стефан-государственник До нашего времени сохранился текст «Учительного послания епископа Стефана Великому князю Димитрию», в котором епископ наставляет благоверного князя, как следует управлять государством. Надо сказать, сам святитель ведал об этом не понаслышке. Он, будучи в сущем сане, фактически княжил на огромной территории Перми Вычегодской, кормил и защищал своих новокрещенных чад: во время голода ездил на Русь за хлебом, после набегов ушкуйников ездил увещевать их в Великий Новгород, предпринимал оборонительные действия против вогулов и т.д. Это Послание - единственное из сохранившихся учительных трудов Святителя. Оно было найдено М.Н.Погодиным в 1846 году в одном из сборников 16-го века. Начинается оно традиционно: «Лучший порядок при начале каждого слова: Богом старайся начинать и в Боге оканчивать...» Далее Святитель пишет о неслиянности и нераздельности Пресвятой Троицы, о Творце и месте человека в этом мире. Потом он обращается непосредственно к Великому князю Димитрию Донскому, слуге христианского народа. Вот несколько выдержек. «Оградив стадо христианское своими законами, как бы некими чудными стенами, Бог положил тебя в основание как твердый камень. Дабы все, собираясь к тебе, и, как бессловесные, лижа сей камень, тучнели. Собор христианский - как риза Господня, от разных стран сведенная и тканная; а мы, немощные, как нити, все держимся тобою, - так видимое тело носится невидимою душою...» «Если тебе ведомо будет Божие, то ты в свете Божием - свет миру, око вселенной. Чистотою ума своего видя свет, ты будешь направлять и подвластных ко свету». «Мал квас все смешение квасит... Ты, как ветроградарь, должен обрезывать железом дерево от чуждых наростов. Как сильный кормчий, при помощи благодати, ты должен править против ветров, минуя волны и не отступая от пути правого. Для того даны тебе глаза, чтобы предусматривать волны, угрожающие находящимся на корабле. Не должно тебе молчать. Сказано: «Я поставил тебя стражем дому Израилеву» (Иез.3, 17)». Заканчивается послание так: «То, что заповедано святыми духовными трубами - первоверховными апостолами и семью Вселенскими Соборами, все, что повелели нам Святые отцы на поместных соборах, благочестивые Цари... - все сие, озаряемое одним и тем же Духом Святым, предано нам на пользу нашу. Нам не следует прилагать к изложенному или повеленному, или отнимать от сего - чтобы, преступая отеческие заповеди, опять не подвергнуться нам бедствиям (видимо имеются в виду татарские набеги - М.С.). Не рассеял ли нас Бог по лицу всея земли? Не взяты ли были города наши? Не пали ли сильные князья наши от острия меча? Не отведены ли были в плен дети наши? Не запустели ли святые Божии церкви? Не страждем ли мы всякий день от нечестивых? Все это бывает с нами за то, что не храним заповедей Спасителя нашего. Кланяюсь. Стефан, епископ Пермский». Из текста мы видим, что предлагаемый принцип правления вполне отвечает идеалу соборного государства, построенного по образу неслиянности и нераздельности Пресвятой Троицы, о которой говорится в начале послания. В лице государя народы и отдельные люди составляют единство: «Дабы все, собираясь к тебе, и, как бессловесные, лижа сей камень, тучнели». Но это единство не означает рабскую зависимость. Государь в послании показан не абсолютным владыкой, а скорее гарантом и «ветроградарем» (садовником) благополучия народов. Государь сравнивается с «твердым камнем» и «оком вселенной», то есть он должен удерживать и надзирать, а не произволить. Стефан, сын простого устюжского причетника, не был княжеских кровей и от рождения не предназначался для государственного управления. Тем не менее, он столь почитался Дмитрием Донским и другими князьями, что после смерти был похоронен в родовой великокняжеской усыпальнице. Событие по тем временам небывалое. Существуют ссылки на летопись, в которой упоминается, что в Куликовской битве участвовали новокрещенные пермяне. По всей видимости, именно епископ Стефан (а кто еще?) благословил Пыросского (Пырос - нынешний Котлас) князя Аликея собрать «600 воев» и помочь Дмитрию Донскому спасти нарождающуюся Россию. Возможно, именно князя Аликея народные предания превратили в Перу Богатыря - известного сказочного персонажа коми-зырян, отправившегося «на лыжах» помогать русскому народу в битве против степняков. Государственником и молитвенником за единство нашего многонационального государства святитель Стефан был для многих поколений русских людей. В Смутное время, спустя века после смерти святителя, Минин и Пожарский молились над мощами Стефана Пермского, чтобы испросить благословения у него для объединения Русской земли против инославных захватчиков (эти факты приводит и М.И.Загоскин в историческом романе «Юрий Милославский или русские в 1612 году»). Известен также (по документам, по археологическим раскопкам) и тот факт, что поляки-завоеватели словно в отместку надругались над мощами св.Стефана Пермского, когда покидали Москву. Творческое дерзновение Когда Стефан накануне «конца света» (скоро наступал 7000-й год от сотворения мира, и ожидалось светопреставление) собирался ехать просвещать пермян в дикий таежный край, да еще придумал для этого какую-то новую азбуку, его никто не понимал. Кроме, пожалуй, московского князя Дмитрия. Москвичи обозвали Стефана «храпом» - обидным прозвищем, эквивалентным слову «наглец». Кстати сказать, почему-то авторы некоторых современных книг пишут о святителе - «Стефан Храп», полагая, что это фамилия. Вот как приклеилось это прозвище. Даже Епифаний Премудрый, друг Стефана по обучению в ростовском монастыре и автор его жития, не поддерживал его в начинании. «Что ради съставлена бысть азбука пермьскиа грамоты? - цитирует Епифаний слова противников Стефана. - И преже бо сего издавна в Перми не было грамоты... и тако изжившим им век свой без нея. Ныня же в скончаниа лет, в последняя дни, на исход числа седмыя тысищи, паче же мала ради времени... грамота замышляти?! Аще ли и се требе есть, достояше паче русская, готова сущи грамота, юже предати им, и научити я». То есть, логичнее было передать зырянам готовую «русскую» азбуку, тем более что она, по мнению Епифания, была достойнее и выше, чем даже греческая азбука. Он замечает: «Думаю, что русская грамота заслуживает большей чести, нежели эллинская: ибо святой человек ее сотворил; я имею ввиду Кирилла Философа. А греческий алфавит составляли эллины некрещеные, бывшие погаными». По всему видно, что Епифаний поначалу также был противником стефановской азбуки и предлагал своему другу делать переводы русскими буквами. 4) Стефан составил 26-буквенный анбур (так он назвал азбуку - по двум первым буквам) на основе «поганых черточек», которые на коми языке называются «пасами». Это были знаки, зарубки, которые ставили на деревьях охотники-пермяне. В ту пору многие охотники у пермян были колдунами, и некоторые их зарубки на деревьях носили магический характер. Поэтому можно только удивляться смелости Стефана, решившего этими значками записать переведенные им на пермский язык Евангелие и Божественную Литургию. Может быть в буквах, в словах, в языке для Стефана не было ничего сакрального? Напротив! Есть основания полагать, что задолго до появления на Руси имяславия (почитания имени Божьего как Самого Бога) Стефан уже был имяславцем. В житии Епифаний Премудрый передает такие слова Стефана. Когда пермяне окружили миссионера в намерении его убить, «он же, руки воздев, со слезами обратился к Богу: «Владыко, в руки Твои предаю я Тебе дух мой, покрый меня крыльями Своей благостыни. Вот, за Твое ведь Святое Имя подвигся и оказался как овца для заклания. Потому что ради Тебя я решил выстрадать все это, да явлю имя Твое этим людям...» В самую критическую минуту Стефан ограждается ИМЕНЕМ Господа, и далее говорит: «Да явлю ИМЯ Твое этим людям». Возможно, это только речевой оборот. После Стефана не осталось богословских работ, подтверждающих предположение о его имяславии. Но сохранился перевод Божественной Литургии на древний зырянский язык, осуществленный им самим. В 1882 году петербургский профессор Г.С.Лыткин (сам зырянин) использовал эти тексты для перевода Литургии на современный зырянский язык. Когда он пытался подобрать в родной речи эквивалент русскому слову «православный», но не один из вариантов ему не нравился. Кончилось тем, что он взял перевод, сделанный до него Стефаном. Словосочетание «православные христиане» у Стефана звучало так - «Крiстос нiмо веськыда ескысiас». Буквально это значит: «Верящие прямо в Христово ИМЯ». У Стефана к словам было не только сакральное, почтительное отношение, но он был и большим, если так можно сказать, педантом. Об этом можно судить по надписи к иконе «Зырянская Троица». Если ее внимательно прочитать, то можно заметить такую подробность. В книге Бытия имя Авраама имеет два написания: Аврам и Авраам. Первое имя пастух получил при рождении, оно относится к «физическому лицу». Второе - пастух получил от Господа, оно содержит духовный смысл. В сцене явления Троицы он именуется только одним именем - Авраам, во всяком случае, так переведено в церковно-славянской Библии. И автор иконы придерживается этого традиционного перевода. Но в двух местах все-таки пишет «Аврам» - когда пастух еще не видит Бога, и когда он отходит от Бога к Саре по хозяйственной нужде. Этот бытовой момент как раз изображен на иконе - и, наверное, поэтому иконописец в надписи над фигурой пастуха также пишет «Аврам». Богословскую щепетильность Стефана можно заметить и в именовании Бога. Явление Бога сразу в трех Лицах было настолько удивительно, что Авраам не знал, как обратиться к Господу. О Нем в библейском тексте говорится то во множественном, то в единственном числе: «...три мужа стоят ...побежал навстречу им ...Владыка! ...пред очами Твоими... не пройди мимо ...омоют ноги ваши ...отдохните... и сказал один из них ...и сказал Господь». Стефан в подписи к иконе в точности перевел чередование множественного и единственного числа, но в самый кульминационный момент внес свое видение картины: поднял глаза Авраам, «и вот три мужа стоит». Именно не «стоят», а «стоит». В библейском тексте множественное число относится больше к «физическому» образу Господа - конкретно к трем мужам, которых Авраам видит, которые «стоят» на земле, чьи уставшие ноги омывают водой... Единственное число в библейском тексте возникает, лишь когда Авраам обращается к «Я» Господа, к Его Личности. Иначе у автора подписи: у него три мужа «стоит» на земле. Тем самым сводится воедино дольнее и горнее, подчеркивается «осязаемость», РЕАЛЬНОСТЬ Вышнего Бога. Именно такая «предметность» веры была свойственна святителю Стефану (ср. с его изображением триипостасного Бога в виде цветущего Древа на самой иконе «Зырянская Троица»). А вот еще один момент, когда щепетильный в передаче смыслов Стефан смело отходит от библейского текста. Подбежав к трем мужам, Авраам воскликнул: «Господь!» Так в церковнославянской Библии. В русском синодальном переводе - «Владыка», что также означает «Господин». У Стефана же переведено так: «Мезосемэ», что означает Освободитель, Спаситель («мездэдны» - освободить, спасти). Если принять во внимание, что образ «Зырянский Троицы» символизировал свободное вхождение народов в христианское русское государство, то такая замена уместна. Не под власть владыки и господина вступает народ, а под защиту спасителя. То, что по замыслу иконописца, икона как бы вторым планом изображает вполне исторический факт, подтверждается еще одной текстовой подменой. В самом конце Стефановой надписи добавлено слово, которого вообще нет в Библии. В Библии звучит так: «сам же стояша пред ними (Св.Троицей)». У Стефана: «он сам стоял, потчевая, пред ними». В этой приписке - характерное для коми радушие и гостеприимство. И невольно, глядя сейчас на образ «Зырянской Троицы», представляется на месте Авраама новокрещенный народ зырянский. Так и есть - вместе с иконой «Зырянской Троицы» они приняли к себе трех путников - «Ай», и «Пи», и «Пылтос» (Отца, и Сына, и Святого Духа) - и тем самым уподобились ветхозаветному Аврааму, став народом Божиим. Интуиция и прозорливость
Как мы убедились, Стефан действительно был удивительно смел в своем новаторстве. Но, благодаря своей духовной интуиции, он не грешил против Бога и церковных канонов. Взяв за основу «поганые черточки», чтобы ими переписать Слово Божие, он не придал значения тому факту, что колдуны-охотники вырезали ими на деревьях магические знаки. Если вдуматься, то ведь когда-то точно также из греческих букв складывались гимны языческим богам - между тем именно этими буквами апостолы написали Евангелие. Разум людям дал Бог, а, значит, и буквы Он тоже даровал. Другое дело, как люди распорядятся этим даром... В своем интуитивном прозрении Стефан оказался прав. Если взглянуть на древо письменности, то поражает сходство пермских «пасов» с финикийской азбукой, из которой произошел греческий и все другие европейские алфавиты. Например, стефановские «Д», «Л» и «Р» просто повторяют буквы древнейшей азбуки. А ведь в то время Стефан не мог знать древнефиникийскую грамоту, ее открыли на сотни лет позже! Тем более не могли знать о ней обитавшие в своей тайге пермяне. Но святитель прозрел, что все буквы - пришедшие из античности или «изобретенные» охотниками-колдунами - все они дар Божий.
Стефановская азбука впоследствии показала свою жизнестойкость. Она получила применение не только у зырян, но использовалась среди московских писцов в качестве тайнописи вплоть до XVII века. Стефановскими буквами писали в зырянских монастырях даже в XVIII веке и могли бы дольше сохранить стефановское наследие, если бы не просвещенщеский дух того времени, когда на Руси боролись со всем «отсталым», не европейским. 5) * * *
Роль свт. Стефана Пермского в истории России до сих пор в полной мере не осмысленна. Может быть потому, что деяния его были прикровенны, имели глубинный смысл. На поверхности истории - тот факт, что он присоединил к Руси зырян (нынешних коми). Это был первый иноязыкий народ, вошедший в состав России организованно и добровольно, и положивший начало многонациональной Российской Империи. Это на поверхности. А в глубине происшедшего - то КАК происходило соединение. Стефан дал зырянам СОБСТВЕННУЮ доморощенную азбуку, на которую перевел богослужебные книги, проповедовал на их СОБСТВЕННОМ языке, делал все, чтобы сохранить национальную неповторимость этого народа. Многонациональная Россия созидалась в образе неслиянности и нераздельности народов ее составляющих. * * * 1) Село Вожема находится на левом берегу Вычегды напротив заброшенной много веков назад Цилибинской пустыни. Эту пустынь основал ближайший ученик епископа Стефана св.Димитрий Цилибинский. Возможно, он был тем «Матвейкой», новокрещенным пермским пареньком, который упоминается в житии свт. Стефана. В монахи епископ Стефан постриг его с именем Димитрий (Димитрием звали и великого князя Димитрия Донского, покровителя и друга свт. Стефана). Монах Димитрий был строгим аскетом, он выкопал под храмом пещеру и долгое время подвизался в ней в посте и молитве, выходя наверх только для совершения Богослужения и проповеди народу. Мощи его поныне покоятся у храма под спудом - в тишине и покое. В настоящее время в Цилибе никто не живет. 2) В Вожеме, кроме «Зырянской Троицы» хранился образ Сошествия Святого Духа, написанный «по преданию» свт. Стефаном Пермским и имевший надписи буквами стефановской азбуки. Судьба этой иконы неизвестна. Кисти святителя приписывается также образ Спаса Нерукотворного (об этом упоминается в книге «Св. Стефан епископ Пермский», Троице-Сергиева Лавра, 1896 г.). Он был написан святителем в селе Ирта, что отстоит от Вожемы в нескольких верстах выше по течению Вычегды. Еще в XX веке этот образ чудотворил - живы свидетели, видевшие, как «дикие люди» приходили в разум, стоило им несколько раз пройти под иконой. В советское время, когда разорялась церковь в Ирте, чудотворный образ спасли сельчане. В 50-е годы он находился у пожилой четы, в доме которой собирались местные богомольцы. Чтобы пресечь «сборища», в Ирту были вызваны музейные работники, которые и забрали икону. В настоящее время она находится в музее в Архангельске. 3) Позже в полном титуле русского царя значилось: «и князь Удорский». Удора - часть присоединенного свт. Стефаном края. О пермских князьях есть свидетельства и в летописях в связи с участием пермян в Куликовской битве. 4) Изобрести новую азбуку предпринимались и для других народов. Например для германцев - Улфилом, епископом Готфским. Но Улфиловская азбука не прижилась. Стоит отметить, что Восточная Церковь была более свободна в создании новых переводов Евангелия, чем Западная. На Западе вплоть до Реформации новокрещенных заставляли читать и служить в храмах только на латинском языке, соответственно и писать латиницей. На Востоке же греки (на чьем языке, собственно, и написан оригинал Евангелия) не только переводили со своего языка, но создавали новые азбуки. Так I-III веках в Египте усилиями христианских проповедников была создана коптская письменность - на основе греческого алфавита с добавлением новых знаков. В IV веке было изобретено эфиопское письмо с совершенно оригинальными слоговыми знаками. В V веке явились на свет графически самостоятельные армянская, грузинская и кавказско-албанская письменности. В VI веке было придумано письмо для нубийцев. Кстати, еще до возникновения армянского алфавита у славян появилась не менее оригинальная письменность, придуманная блаженным Иеронимом Стридонским в IV веке, - так называемая «глаголица». Позже ее сменила "кириллица", но в некоторых местах она еще долго сохранялась, например, у хорватов-глаголитов. 5) В настоящее время созданы два компьютерных шрифта на основе стефановой азбуки, подробности - на сайте Эса Анттикоски: www.peoples.org.ru/abur.html.
На глав. страницу. Последний выпуск . О свт.Стефане . О редакции . Архив . ПочтаСтраница обновлена 21 ноября 2005 г. |
