ПОДВИЖНИКИ

  Архиерейская дорожка

  XVII век в истории страны по названию Вятка порою кажется такой стариной, что не только не различить черт лица, но даже имен не вспомнить. Между тем именно во второй половине XVII века сложилась та православная Вятка, которая и сегодня, во многом разоренная, поражает богатством традиций и духа.
      Архиепископ Вятский и Великопермский Иона, второй архиерей в недавно созданной епархии, после преподобного Трифона стал одной из ключевых фигур XVII века.
      Для меня имя владыки Ионы начало открываться даже не с жизни, а с посмертной судьбы.
      В один из зимних вечеров я сидел в областной библиотеке над пожелтевшей подшивкой “Комсомольского племени” за 1934 год и, потрясенный, вновь и вновь пытался перечитывать статью, которая незамысловато, безо всяких эмоций рассказывала, что в краеведческий музей попал гроб с человеческими останками. Дальше сообщалось: “На костях человеческого черепа, сильно почерневшего, сохранились бесформенные остатки бумажной материи – как полагают, следы монашеского головного убора. <...> Гроб и человеческие кости принадлежат архиепископу Ионе, умершему в 1700 году”.
      Потом я узнал, что в соборе были похоронены еще несколько архиереев, и с их останками, судя по всему, поступили не лучше. Сердце вспыхнуло от непонимания и боли, и я бросился собирать материалы для статьи. Но тогда она так и не была написана – какого-то стерженька не хватало. А потом нахлынули другие заботы, и собранные материалы легли в папку. Правда, порой порывы вспыхивали с новой силой – например, после прочтения “о мальчишески озорной мечте” Е.Д.Петряева найти останки епископа Лаврентия (Горки), также лежавшего под сводами кафедрального собора.
      Но, видимо, не наступил тогда час собрать все воедино. Правда, и ниже сказанное нельзя назвать жизнеописанием святителя Ионы. Но придет время – оно будет составлено, и, я верю, православные вятчане поклонятся святителю Ионе до земли.
      Итак, семнадцатый век стал для Вятки по-настоящему переломным. Благодаря преподобному Трифону вятская земля медленно, но неотвратимо приближалась к новому этапу своей истории – епархиальному.

Предтеча

Предшественником владыки Ионы был епископ Александр, вступивший на кафедру в том же 1657 году, когда была создана Вятская и Великопермская епархия. Именно в правление этого, первого, епископа было установлено празднование образа Николая Великорецкого (до этого оно совершалось в разное время). Он же благословил освятить в храме Владимирской Божией Матери, построенном в Успенском монастыре, придел в честь великомученика Трифона, небесного покровителя преподобного, – чем, по сути, начал почитание основателя обители.

Но душа епископа Александра всегда тянулась в Коряжемский монастырь, в слободке которого он родился, откуда начал иноческий путь, где были похоронены его родители (отец был монастырским служителем). Он всегда опекал этот монастырь, внося большие пожертвования. И именно туда он уехал в начале 1674 года, самовольно оставив кафедру. В Коряжме бывший владыка принял схиму. Отрезая все пути к отступлению, написал Государю с Патриархом, что “правительствовать епархиею больше не желает”. Как верно подметил историк В.Низов, “словом, душой и сердцем Александр всегда был только Коряжемским, хотя по службе ему приходилось именоваться и Спасокаменным, и Коломенским, и Вятским”.

Вятская эпоха

Теперь обратимся к владыке Ионе. Сведения о довятском его периоде очень скупы. Мирская фамилия его была Баранов, родился он в 1635 г. Видимо, сызмальства отрок определил свой путь – уже в 18 лет он принял монашеский постриг. Прошел все ступени монашеской жизни и был назначен архимандритом знаменитого Тихвинского монастыря. 6 сентября (здесь и далее даты по новому стилю)1674 его хиротонисали во епископа. В жизни Ионы (Баранова) началась новая – Вятская эпоха.

Владыка еще не приехал на кафедру, а до него дошли сведения, что в Сунской вотчине Трифонова монастыря разгорелся бунт крестьян под предводительством Ильи Рохина (ставший отзвуком недавней разинской смуты). Бунтовщики расправились с монастырскими властями, пытались заручиться поддержкой жителей Орлова, Слободского, Хлынова.

Понимая, что силой здесь дело не решить, владыка Иона послал бунтовщикам увещевающее архипастырское послание и отправил в Суну крестный ход с чудотворным образом Спаса Нерукотворного. Такое решение возымело действие. В рядах мятежников произошел раскол – часть их разошлась по домам... И хотя рохинцы сопротивлялись еще целый год, перелом произошел.

В Хлынов владыка Иона прибыл 24 января 1676 года. Одна из летописей так описывает чувства вятчан: “и обрадовашася вятские страны жители своему владыце, яко Богу, и сретоша его честно и богоугодно”. Встреча произошла у загородной Всехсвятской церкви, где новый архипастырь отслужил первую службу на вятской земле. Потом были первый крестный ход вокруг города и первая литургия в кафедральном соборе.

Интересная деталь: Всехсвятская церковь, одна из немногих, была построена епископом Александром. Свершилось своеобразное преемничество: первый епископ “встретил” второго. И еще один момент. Церковь именовалась заоградной – стояла же она примерно там, где нынешняя областная администрация (то есть в самом центре современного города).

Итак, владыка Иона вступил на вятскую кафедру. Что он сделал едва ли не в первую очередь? Обратился к духовным традициям и обычаям вятчан, тщательно изучив, не было ли в них народного суеверия или корысти духовенства. И подошел к этому не поверхностно, но действительно тщательно исследовал все обычаи, начиная с Великорецкого крестного хода. Причем его старания полностью совпадают со старанием тогдашнего Патриарха Иоакима “к сохранению неповрежденности обрядов и вероучений”, который был избран на патриарший престол лишь месяцем раньше вятской хиротонии архимандрита Ионы.

Одной из вятских святынь был образ Архистратига Михаила на камне, обретенный во время пахоты одним крестьянином близ с.Курино. В 1675 году владыка Иона благословил создание Архангельского монастыря.

В большом почитании был образ Спаса Нерукотворного в г.Орлове, явленный на дереве в 6 верстах от города. Епископ Иона благословил создать в городе обитель в честь образа. Во время путешествия по епархии он освятил выбранное под монастырь место и стал первым вкладчиком в новоучрежденную обитель.

Он благоволил к местным преданиям, разрешив, например, строительство Никольской часовни в с.Истобенском – над могилой, где, согласно преданию, лежали погибшие вятчане и устюжане.

Возникает вопрос: а были ли обычаи, не одобренные владыкой Ионой? Есть упоминание, что в Котельническом Предтеченском монастыре якобы хранились черепа предводителей устюжан Василия, Феодора и Патрикия, союзников Анфала Никитина, которые почитались за святых воинов. Простосердечные крестьяне записывали их имена в пометки. Многие обматывали черепа полотенцами и прикладывали к больным головам. Один из вятских архиереев воспринял этот обычай как суеверие и приказал похоронить черепа по христианскому обычаю. Историки С.Васильев и Н.Бехтерев не без основания предполагали: “не был ли то преподобный Иона”. Сделаем зарубку: впервые встречается это слово - “прподобный”, которого мало кто удостаивается...

Храмы и села

За что удостоился владыка Иона доброго слова от потомков даже в глухие времена безбожия? За строительство на Вятке первых каменных храмов. Эту идею он принялся воплощать едва ли не сразу по приезду. 23 апреля 1676 года начали копать рвы на месте, отведенном для Троицкого кафедрального собора, 24 апреля был водружен крест на месте будущего Троицкого кафедрального собора, а 25 июня начали бутить. Во время поездки в Москву владыка советовался о строительстве с тамошними мастерами.

Дело двигалось споро. Но испытание не обошло деятельного архиерея – 28 июня пожар уничтожил главный храм Трифонова монастыря. Можно себе представить огорчение архипастыря...

Но несчастье, случившееся через три года, затмило эту беду (прав А.Вештомов, тонко замечая: “Читатель да не поскучает, читая часто о пожарах” ). Если выстроить происшедшие в тот день события в цепочку, можно увидеть, насколько все складывалось промыслительно, ведь пожару предшествовали несколько знаменательных событий.

16 августа владыка пришел на всенощную к соборной церкви и с удивлением обнаружил, что она закрыта. Поразительное нерадение! Не дождавшись никого из причта, вконец разгневанный архиерей пошел в Богоявленский храм, где и служил. После службы отдал приказ: всех соборных священников – под замок...

В тот же день из с.Никульчино в Хлынов был принесен на поновление образ свв.Бориса и Глеба, как ее называли – “начальная икона” (потому что Никульчино – старейшее вятское село, свв.Борис и Глеб считались покровителями вятской стороны, а их образ – общевятской святыней). Что же произошло? Оказывается, икона “от молнии згорела, осталась дска цела да на полях оклад, а писма не осталось”. Опять вмешался огонь, заставляя многое в истории начинать заново!

Казалось бы, день был перенасыщен событиями. Но все довершил сильнейший пожар. Начался он от свечи перед иконами в доме Кирилла Сунцова, жившего на Тупой улице (какое название! – пожар как выход из духовного тупика).

Вскоре огонь охватил весь город. Сгорело буквально все – осталось не больше восьми десятков дворов. Дымились пепелища мужского и женского монастырей. Из всех городских храмов уцелела только загородная Всехсвятская церковь. В ней приходилось служить по очереди. Еще недавно Всехсвятская церковь встречала прибывшего на Вятку владыку Иону. И снова приходилось начинать путь от нее...

Владыка Иона не впал в уныние, наоборот, он дал указание срочно заканчивать при строящемся кафедральном соборе придел во имя великорецкой иконы св.Николая. Пожар лишь подтолкнул начало новой эпохи – эпохи каменного строительства. Год спустя, 8 октября 1680 г., при Богоявленском соборе была освящена Воздвиженская церковь.

Здесь опять вспоминается епископ Александр... Он тяготел к уединению и молитве, особенно не вникая в хозяйственные нужды. Не построил даже архиерейского дома, найдя приют в Трифоновом монастыре. За его шестнадцатилетнее правление в епархии были возведены всего четыре церкви. Владыка же Иона благословил строительство как минимум 22 храмов (не считая монастырей и часовен). Для него это было не столько неким хозяйственным актом, но огромным духовным событием. Прежде чем подписать грамоту, он благоговейно творил молитву, душевно радовался. Только в Хлынове при нем были построены Успенский и Спасский соборы, Преображенская церковь женского монастыря, заложена Царево-Константиновская церковь...

В 1678 году взялись за строительство крепостной стены вокруг Хлынова. Кремль, в центре которого стоял строящийся кафедральный собор, хранили несколько башен. Хранили не только силой оружия. Башни именовались по названию близлежащих церквей (Богоявленская, Воскресенская). Над воротами Спасской башни был помещен в киоте образ Спаса Нерукотворного. Все эти названия вошли в городской обиход с благословения владыки. Ведь стены в представлении наших предков имели не только внешнее, но и духовно-символическое значение...

Усердие вятского владыки оценили и Патриарх с Государем Феодором Алексеевичем. В 1682 году владыку наградили архипастырским званием и собирались переместить его на суздальскую кафедру, возведя в сан митрополита. Казалось бы, чего еще желать: так успешно все складывается, сам Государь благоволит... Но владыка Иона попросил оставить его на прежнем месте. Опять вспоминается епископ Александр с его неугасимым стремлением в родную Коряжму. Поистине, владыку Александра можно назвать Коряжемским, а владыку Иону – Вятским.

Владыка прославлял не только вятские святыни. До хиротонии на вятскую кафедру Иона, напомним, был архимандритом Тихвинского монастыря. Оттуда он привез список Тихвинской иконы Божией Матери. Благочестивое почитание образа усилилось после явного заступничества Матери Божией, когда на Тихвинский монастырь в Смутное время напали шведы. Владыка трепетно чтил образ, его вера передалась вятчанам – и вскоре икона стала одной из местных православных святынь. Находилась она в кафедральном соборе. Интересно утверждение советских музейных работников, составлявших опись: “По преданию, писана архиепископом Ионою”. Так ли это было, сказать трудно. Но, пользуясь счастливым выражением, “икона есть предание в красках, а предание – икона бытия”, можно согласиться: архиепископ Иона сделал новую икону событием вятской истории. Не случайно во время общеепархиальных Сарапульского и Низового крестных ходов ее стали присоединять к великорецкой иконе святителя Николая и образу Архистратига Михаила.

Владыка оставлял иконы не только в главном вятском городе, но и в других местах епархии, где его дары хранились как духовое сокровище. Например, возвращаясь из Истобенского Троицкого монастыря, он остановился отдохнуть близ с.Шалегова и оставил там панагию, которую затем хранили как святыню в местном храме.

В память преподобному

В 1684 году по окончании строительства кафедрального собора и архиерейского дома в мужском монастыре решили строить каменный Успенский собор. Но, когда начали копать рвы, возник вопрос: тревожить ли гроб, в котором покоился преподобный Трифон. Преосвященный вначале был в нерешительности, но неожиданно, словно вдохновленный свыше, приказал принести образ Успения Богоматери, поставить на то место, где, думали, находился гроб преподобного, и написал два жребия: на одном – “копать ров прямо у гроба”, а на другом – “по сторону гроба”. После этого начали молиться всем собором, а владыка, указав на одного из иноков, приказал ему вынуть жребий. “Выйде жребий – что быти рву прямо гроба преподобного”.

Дальнейшее в летописи трудно читать без душевного трепета. В назначенный день принялись за дело. Причем владыка выкапывал гроб преподобного Трифона собственными руками. Прошло время и сердца присутствующих радостно дрогнули, все перекрестились – обрели гроб преподобного. Когда доставали, удивились: по сторонам гроба земля мерзлая, над крышкой же и под днищем – талая, словно от преподобного исходило тепло. Сам же гроб сильно потрупел от времени. С пением, зажженными свечами и каждением перенесли его в специально приготовленную часовню, где отслужили панихиду. После “втайне”, с замершими сердцами открыли гроб. Преподобный лежал, словно живой, даже риза и схима невредимы... А со времени упокоения основателя первой вятской обители прошло семь десятков лет...

15 августа 1690 года при огромном стечении народа гроб перенесли в Успенский собор монастыря. “И сподобишися все прилучившиеся мощи ту целовати”. Видимо, тогда и был прославлен преп. Трифон как святой. После перенесения была написана знаменитая икона: коленопреклоненный преподобный Трифон перед Божией Матерью. Владыка Иона очень любил эту икону и хранил ее в своей келье.

Владыка приблизил к себе думающих, энергичных и образованных людей Вятки того времени. Вокруг владыки сложился кружок книжников, возникло литературное движение, душой которого стал дьячок Богоявленского собора С.Попов. Именно тогда были сведены воедино многие факты местной истории, составлены “Вятский временник”, “Повесть о стране Вятской”, “Летописец старых лет”... Если позволить себе аналогию, подобный труд сделал веком позже Карамзин, но уже в масштабах всей России. Обращаясь к вятской истории, невозможно обойти все названные выше сочинения. И это при том, что сам владыка, “кроме славяно-российской грамоты, ничему более не учен был”.

Панихида по владыке

Можно сказать, Преосвященный Иона буквально вылепил Вятскую епархию, определив ее развитие на десятилетия вперед. “Владыка”, “отец” – обращаются обычно к архиерею. Он, действительно, стал родным отцом православным вятчанам. К нему, мудрому старцу, можно было прийти и попросить: “Помолись, Владыченька...” И это теплое воспоминание не угасло после праведной кончины владыки Ионы. Удивительно, что пришлась она на 21 октября 1699 года (то есть день кончины преподобного Трифона, для прославления которого архиепископ так много сделал). И в вятском народе еще больше укрепилось убеждение: владыка Иона ходатайствует перед Богом. Похоронили владыку Иону в кафедральном соборе, им возведенном. Ко гробнице почившего приходили православные – отслужить панихиду, встать на колени, припасть горячим лбом к прохладной гробнице и выплеснуть все, что наболело на сердце, попросить совета, вразумления, заступничества.

Не случайно в официальной книге “Вятская епархия” напротив имени владыки Ионы помечается: “местночтимый”.

Конечно, все сказанное – лишь начальные шаги по составлению жития святителя Ионы. Но у меня возникло такое сравнение. Когда владыка решил добраться из с.Кинчинского на освящение Елевской церкви, он отправился в неблизкую дорогу пешком. Его путь через глухую, заросшую лесом местность в народе прозвали архиерейской тропой. Похожей тропой в постижении владыки Ионы идем и мы.

Послесловие

  Декабрьский день 1997 года. Запасники краеведческого музея. Обычный сундук. Из него достаем порой полурассыпавшиеся, порой неплохо сохранившиеся останки облачений. Облачений с тех епископов, которых похоронили под сводами кафедрального собора. Едкая пыль, вместо обертки – газеты военных лет.
      И вот я держу в руках митру... владыки Ионы. Замкнулся круг, начатый несколько лет назад статьей из “Комсомольского племени”. Смешанные чувства: радость обретения, горечь, что снова мы тревожим останки, которые безжалостно вышвырнули при взрыве кафедрального собора в 1934 году.
      Посовещавшись, решили разложить облачения по пакетам. Вышли из полутемного хранилища на светлую улицу. Странно, здесь ничего не изменилось: так же идут люди, едут машины... В первом попавшемся магазине купили необходимое. Уже отходя от прилавка, замерли. Из приемника – песня, и певец повторял фразу припева: “Это все, что останется после меня... Это все, что останется после меня...” Господи, как все зыбко – действительно, один миг.
      Но сейчас пришло ощущение: случившееся не конец, а начало. Начало пути, в конце которого сможем сказать: “Святителю Иона, Вятский чудотворче, моли Бога о нас, грешных!”

А.Маркелов
(Из рукописи “Живые иконы”, в газетной редакции)

назад

вперед

На глав. страницу.Оглавление выпуска .О свт.Стефане.О редакции .Архив.Почта

eskom@vera.komi.ru