ВЗГЛЯД
КОГДА РАСТАЮТ ЛЬДЫ «Сон наяву» С каждым человеком случается, наверное, так, что он однажды обнаруживает, как разрозненные, несвязанные друг с другом события вдруг выстраиваются и оказываются связаны в одну цепочку. И начинают тогда представляться чем-то несравненно большим... Летом 1992 года, глядя во двор своего дома, я увидел, кроме своего двора, нечто, не вмещающееся в сознание и не объяснимое простым языком и логикой. Двор оставался тем же, что и мгновение назад. Вот бегают дети. Вот приехал на своем “уазике-буханке” сосед. Женщина-инвалид из соседнего подъезда выгуливает свою собаку. Однако поверх этой картины появился словно бы второй экран. (Как бывает, когда на одной фотографии проявляются сразу два кадра). На этом, втором, экране происходили совсем другие события другого времени года.
Потом я вижу участок дороги на юг, где-то около Разгорта. Причем я не понимаю, где. Просто почему-то подумал, что место похоже на разгортские холмы. Вся дорога, сколько ее вижу, в машинах, где-то авария, и дерутся мужики. Прицеп легковушки свален на обочине с какими-то коробками. Большая красивая подушка валяется, книги, игрушки, какой-то шкафчик или маленький холодильник, узлы, коврик... А село, мимо которого все это едет, идет, мчится, попряталось по домам, но никто не бежит. Не могу объяснить, но даже будто слышу, как мужики говорят, ссылаясь на радио в машинах: “Волна неровно идет... Воркуты совсем уже нет, а где-то на побережье, говорят, сигналы слышат”. Потом снова я вижу двор, себя с детьми. Жена ругает меня, что мы могли бы убежать от волны, но из-за меня теперь не успеем. Однако она как-то необычно ругается. На моих глазах успокаивается, смиряется. Я ей и детям говорю: “Давайте молиться. Если умирать, так с молитвой”. Мы с детьми становимся на колени, а жена чуть в сторонке слушает нас. Вертолет уже улетел. Нет никого. А волна урчит, остановилась, как кобра в стойке, и ...начинает оседать. Еще я помню в том видении свою радость, свое состояние веры. Они, эти чувства, были очень простые и крепкие. Я верил, что мы будем спасены. Обязательно. Или от смерти. Или после смерти – в Боге. Потому что не суетился, не заметался, а встал на молитву. Помню, как радостно заплакала жена. ...А потом этот второй экран ушел. У меня не было ни ощущения, что я очнулся от чего-то, ни головокружения, ни учащенного дыхания... Так же играли дети во дворе. Стоял “уазик-буханка”, и женщина из соседнего подъезда продолжала выгуливать собаку. * * * После этого я перелопатил множество доступных в наших провинциальных условиях книг по психологии. Искал объяснений. Хорошо, без претензий, звучит – “сон наяву”. Есть и другие названия: “вертикальные ассоциативные раздражители” или “визуализация архивного напряжения мозга”. Но сколько ни повторяй это... ничего не проясняется. Потому что нет ответа на главный вопрос – откуда эта система образов. А если еще учесть скудословие, двухмерность слов, которыми мы пользуемся, то получается, что описал я лишь одну пятую увиденного и прочувствованного (при этом запомнил-то, наверное, в лучшем случае, треть того, что увидел за несколько секунд). Всплывают в памяти некоторые детали. Например, рядом с нашим двором увидел я в своем “сне” некую пятиэтажку. Прошло года четыре, и на этом месте начали рыть котлован. А минувшей осенью пятый этаж новостройки подвели под крышу... Колеса времени Все сказанное – не история. Это только начало истории. Может быть, все, что я описал, так и осталось бы моей личной “проблемой”, тайной, загадкой, если бы не следующее... Через несколько лет в газете “Вера” я, помнится, взялся читать статью об одном заключенном, человеке странном, не от мира сего. И вдруг этот “зек”, среди прочего, упомянул об одном своем видении. Какого же было мое удивление, когда он заговорил о... волне. Примерно в то же время моя жена принесла домой распечатку рукописи устьцилема Степана Анфиногеновича Носова (Анхеныча) – человека достаточно хорошо известного в литературоведческих и краеведческих кругах. Многие, наверное, помнят публикацию о нем в сыктывкарской газете “Республика” (автор А.Сивкова). Рукописным наследием Анхеныча занимался преподаватель Сыктывкарского университета, кандидат филологических наук Михаил Васильевич Мелехов. Отрывки из видений этого старовера публиковали журналы “Арт” и питерский “Мера”. Сама же рукопись хранится в Пушкинском доме (Санкт-Петербург). И вот, читая ее распечатку, я снова натолкнулся на описание волны. Оно практически совпало с моим видением, сном наяву – назовите, кому как нравится. Далее Анхеныч рисует последствия волны, в частности, большую воду. По его описанию понятно, что на Нижней Печоре часть людей все-таки уцелела. И еще один момент привлек мое внимание. В одном месте своего текста Степан Анфиногенович пишет, как услышал голос и увидел восемь больших-больших колес. Семь из них были будто бы на земле, а восьмое наполовину утонуло в небе. Носов писал все это в конце 50-х годов и относительно колес, виденных им, рассуждал так: дескать, было понятно, что это колеса Времени. Семь тысяч лет на земле прошли полностью, а восьмая тысяча только наполовину. Прочитав это в “Видениях”, я вспомнил, что 1992 год от Рождества Христова, когда я увидел волну, и был тем самым 7500-м годом от Сотворения мира. Неужели “времена исполнились”? – только и ахнул я про себя. И подивился странному совпадению своего “сна” с тем, что увидели незнакомый мне заключенный и старик-старовер из Усть-Цильмы. Впрочем, мысли о совпадении так и остались мыслями где-то в “подвалах” моей памяти. Постепенно я начал о них забывать. «Ковчеги делать надо» Однако в ноябре прошлого 1999 года история эта получила дальнейшее продолжение. По делам фирмы, с которой сотрудничаю, оказался я в Нарьян-Маре. Ночью возвращались мы с товарищами из ресторана “Звездное небо”. Согласитесь, специфическая обстановка и специфический настрой, чтобы говорить о тонких материях. Вернее, полное отсутствие такого настроя и такой обстановки. Женщины, шутя и смеясь, рассуждали о том, что надо уезжать из Нарьян-Мара в Москву или Питер. Одна сказала, что ее пригласили в Омск, но, дескать, не могу решиться – родителей жалко оставлять. – Надо и родителей с собой забрать. Все равно скоро волна все накроет, – обыденным тоном поддержала разговор другая нарьян-марка. Вопросов на ее фразу о волне или удивления ни у кого не было. Это насторожило меня, и я сам задал вопрос. – Какая волна? Кого накроет? – Ну-у... Говорят, что льды разом растают и большая волна с океана хлынет на берег. Очень быстро... Большая волна будет, и почти все погибнут, – ответила мне собеседница. – Город будет сметен. Ковчеги делать надо... Она усмехнулась. Было в ее интонациях что-то такое, словно она говорила об общеизвестном и не требующем доказательств. Например, что будет весна, что солнце взойдет с востока, что все мы когда-нибудь умрем, что Бог есть и т. п. – А кто говорит? – я уже почувствовал свою сопричастность к какой-то народной коллективной тайне. – Старики говорят. Многие во снах видели. По молитвам, говорят, староверам открывалось... Вроде бы, слышала, что среди воды на Пустозерье опять дома будут и кресты... И будет какое-то время, когда живые с мертвыми будут разговаривать, как мы с вами. Недолгое время... * * * Вот так сложились разрозненные события в одну цепочку, в одно мое описание, которое вы прочитали. Я ничего не могу объяснить. Могу только описать. Всегда ли возможны объяснения событиям? Есть какие-то явления (как необычные сны), которые нужно просто учесть и не трактовать, не брать их к руководству действиями – просто помнить. Иначе они могут послужить лукавому. Но зачем же, для чего и почему сотни людей оповещены о Великой Волне? Г.Спичак
На глав. страницу. Оглавление выпуска.О свт.Стефане.О редакции.Архив.Почта |
Не было листьев на деревьях, но и снега тоже не было. Так бывает в мае или в конце октября. Во дворе было совершенно безлюдно. Валялись книги, сломанная детская коляска с вывалившимися из нее подушкой и
матрасиком. А с севера, со стороны Эжвы, на город наваливалась гигантская волна льда, грязи, воды. Она была похожа на сель, но только грязно-стального цвета. Высота этой волны велика. Наверное, метров 120-180. Вертолет, который завис недалеко от волны,
был всего лишь на пару десятков метров выше нее. “Эжвы уже нет...” – то ли мысль приходит, то ли вопрос.
