СТРАННИЦА ЛЮБУШКА
В качестве предисловия, Евгений СУВОРОВ: «С монахиней Кириллой я познакомился в Кирилло-Белозерском мужском монастыре. Единственная монахиня в черном монашеском облачении, она молилась в храме преподобного Кирилла перед его мощами и, конечно, не могла не обратить на себя внимания. Надгробие над мощами преподобного стоит рядом с Голгофским распятием. То, что матушка выбрала для себя это святое место, и то, с каким усердием она обращалась к Богу, не могло не вызвать моего интереса к ней. Еще ничего не зная о матушке Кирилле, я подумал, что, видимо, ей пришлось пережить немало горя. Не только пламенная молитва рассказала мне об этом, но и особая печать страдания, застывшая на ее благородном, еще непожилом лице сорокалетней женщины.
Родом из Карелии, она рано задумалась о бренности нашего существования, много ездила по святым местам, пока наконец совсем не ушла спасаться в монастырь. Мантийный постриг матушка приняла от своего духовного отца архимандрита Гермогена в Святогорском Псковском Успенском монастыре. Спасалась в Свято-Иоанновском монастыре г.Сакт-Петербурга. В октябре 1995 года по благословению старца Николая Гурьянова с острова Залит и блаженной Любушки, а также правящего архиерея, она приехала в Вологодскую епархию для восстановления Горицкого монастыря. Она мне рассказала о печальной судьбе Горицкого монастыря и о его знаменитых насельницах. Много нового я услышал от нее и о блаженной Любушке, которую она хорошо знала.
Узнав, что матушка Кирилла в своей мирской жизни была профессиональным журналистом, я попросил ее написать нам свои воспоминания о Любушке.
Через некоторое время из Гориц в адрес редакции пришло письмо от монахини Кириллы, а в нем – этот рассказ о блаженной Любушке, который мы и предлагаем вашему вниманию».
Мы знали ее как блаженную Любушку из Сусанино. Ехали к ней чаще всего с горем или в переломные моменты жизни узнать волю Божию, попросить святых молитв.
Она – невысокая, хрупкая, одетая, как ей нравилось, но чисто – поднимала на нас свои большие и добрые небесно-голубые глаза, выслушивала. А затем начинала что-то писать и читать по своей ручке, ей одной ведомое. Водила пальчиком правой руки по ладошке левой, и открывалась ей воля Господня.
С замиранием сердца ждешь, что скажет блаженная старица в ответ на твой вопрос. «Хорошо» – значит Божие благословение. «Как хочешь» – воля своя, не Господня... Остальное говорила малопонятно, приходилось переводить келейнице. А привезенные гостинцы, за исключением хлеба, Любушка брала редко – смотря из чьих рук. От денег всегда отказывалась, а когда ей пытались их навязать, клала в церковную кружку.
Любушка была воплощением любви Христовой, которой нам всем так не хватает в этой жизни. Этим даром Божиим, данным ей свыше как избраннице, она щедро делилась со всеми, кто нуждался в утешении и помощи. Мы уезжали из Сусанино от Любушки, согретые любовью Христовой, укрепленные молитвами блаженной и Божией благодатью, которая незримо исходила от нее. На душе становилось легко и радостно.
Господу было угодно, чтобы верующие родители назвали ее, самую младшую в семье, именно Любовью, хотя она появилась на свет Божий за две недели до своего дня Ангела – 17 сентября 1912 года.
Любовь Ивановна Лазарева – так когда-то звали Любушку – родилась в семье церковного старосты на Смоленщине под покровом чтимой там иконы Матери Божией «Одигитрии» («Путеводительницы»). Кроме Любушки, в семье были брат и три сестры. Она рано осиротела. Когда ей было четыре года, умерла мама. Отца забрали в годы гонений на веру и Церковь и объявили врагом народа. Домой раб Божий Иоанн не вернулся. Люди добрые не дали сиротам умереть с голоду, взяли в семьи. Любушку взяла тетя. Брат, самый старший из них, вскоре уехал в Питер, где устроился работать на завод, получил жилье.
Когда Любушке исполнилось 18 лет, тетя хотела выдать ее замуж за соседа – и сваты приходили. Но Любушка тогда сказала, что она не хочет замуж, а должна служить Богу, и если она надоела тете, в тягость, то уйдет. И она действительно уехала к брату в Питер. Устроилась работать на завод «Красный треугольник», во вредный цех. Там давали молоко. Она его не пила, а отдавала бедным, у кого были дети. После работы Любушка шла в церковь – Никольский собор. Питалась она тогда скудно: пила чай с хлебом. Брат и невестка, у которых она жила, варили мясные супы. Любушка мясо не ела.
Вскоре она заболела – видимо, от истощения. На очередной медкомиссии обнаружили затемнение в легких. К врачам Любушка не пошла. Со слов Лукии Ивановны Мироновой, ее многолетней спутницы, Любушка вообще никогда не обращалась к врачам. Лукию Ивановну в Сусанино все называли Людмилой Ивановной, хотя по паспорту она Лукия.
С завода по состоянию здоровья Любушке пришлось уйти. Поступила на бельевую фабрику, но проработала там недолго, не вынесла обмана. В ее обязанности входила выдача белья организациям. Однажды Любушка выдала положенное белье военным, как всегда, точно по счету. Приходит старшая и говорит, что Любушка не умеет работать: можно, к примеру, пододеяльник разрезать напополам, то есть обмануть. Любушка сказала, что это не по-Божьему. Работу пришлось оставить.
Устроилась в контору. Рабочий день до шести вечера. Любушка не успевала в церковь на службу и очень скорбела из-за этого. И так же, как раньше, недоедала. Однажды упала на работе в обморок, опомнилась в психиатрической больнице, куда ее отвезли как верующую, учитывая некоторые «странности» в поведении. Там у нее отобрали паспорт. Из больницы Любушке удалось сбежать.
Что ей пришлось претерпеть тогда, один Господь ведает. Она рассказывала Лукии Ивановне, что, сбежав из больницы, три дня ничего не ела. Ей стыдно было просить. По милости Божией встретила верующую женщину, которая, увидев ее плачущую, пожалела и накормила.
После этого она пошла по миру, стала странницей. Господу было угодно, чтобы Любушка приняла на себя подвиг юродства Христа ради. Так она и жила всю жизнь – без паспорта. Хотя и на земле, но в неземном, особом измерении, как живут близкие ей по духу избранники Божии – блаженные, юродивые Христа ради. Ночами она молилась и почти не спала, чаще всего сидела укутавшись в одеяло.
С 13 лет она имела дар прозорливости. Господь хранил свою избранницу на всех путях ее многотрудной скитальческой жизни, помог ей пережить время, когда Ленинград был в блокаде.
Молись Казанской!
Самая памятная моя встреча с Любушкой, которая произошла в первых числах июня 1992 года, оказалась последней встречей с ней живой. Ехала я тогда в Сусанино, чтобы узнать волю Божию, разрешить мучившие меня сомнения, где мне спасаться по воле Божией. Жила я тогда послушницей в одном монастыре, звали в другой, а душа рвалась в третий... Был полдень. У знакомой калитки, словно поджидая кого-то, стояла сама Любушка, держа в руках букетик первых полевых цветов.
– Христос Воскресе! – по-пасхальному поздоровалась я с Любушкой.
– Воистину Воскресе! – отвечала Любушка, спросив меня, с чем к ней пожаловала. Она, к моему удивлению, не стала привычно читать по ладошке, а вполне ясно вдруг сказала, что можно поехать в монастырь, куда меня приглашают, на ответственное и нелегкое послушание. Неожиданно у меня сорвался вопрос, который я и не собиралась ей задавать, но который тревожил душу: «Любушка, есть такое место на вологодской земле – Горицы, там разрушенный монастырь... Душа почему-то рвется именно туда. Что мне делать? Как воля Божия?» Она как-то разом переменилась лицом, стала радостная, заулыбалась, казалось, вот-вот в ладоши захлопает:
– Лучше в Горицы! Поезжай в Горицы, я к тебе приеду...
Я растерялась от недоумения:
– Но это так далеко, Любушка!
К дому подошла женщина с мальчиком-подростком: «Любушка, мы к тебе...»
– Вы идите в дом, а мы с Татианой пойдем в храм, – сказала им Любушка.
Мы вышли на улицу. Я медленно вела ее под руку и о многом расспрашивала, стараясь не пропустить ни одного слова блаженной, все запомнить. На все вопросы Любушка отвечала внятно и сразу, словно ей заранее была открыта вся моя жизнь. У храма Любушку ждали люди, и немало, но, войдя в ограду, блаженная остановилась и стала кормить хлебом не весть откуда прилетевших голубей. Они, похоже, тоже ждали Любушку. Никто из богомольцев не осмелился подойти, пока небесные гости трапезничали. Вдруг она довольно громко сказала: «Дайте Татиане покушать».
Откуда что и взялось. Не прошло и пяти минут, как мы с Любушкой сидели вдвоем на скамейке, и она заботливо угощала меня свежими огурцами, килькой в томате, чаем из термоса, подкладывая кусочки сахара и хлеба... Все терпеливо ждали, когда закончится наша трапеза. Между тем к храму стали подходить только что приехавшие Любушкины почитатели. Видимо, из проходящей электрички. Стало неудобно и неловко отнимать у Любушки драгоценное для всех время.
– Так что же мне делать, Любушка? Ждать, когда откроется в Горицах монастырь? – задаю ей свой последний вопрос.
– А ты молись Царице Небесной, Она поможет, – отвечала старица, указывая на икону Казанской Божией Матери, что на паперти, над церковными входными вратами.
По благословению духовного отца я молилась Царице Небесной, просила управить мой иноческий путь по воле Божией.
С той памятной встречи с Любушкой прошло чуть больше года. Летом 93-го с моей келейной иконой Казанской Божией Матери, подаренной духовной сестрой – пюхтинской послушницей, – случилось чудо. Она, ранее темная, вдруг вся обновилась, сама по себе засветилась, засияла, словно ее только что позолотили.
Прошло еще время. Неожиданно узнаю, что Любушкина верная спутница и келейница Лукия Ивановна – родом с Вологодчины, с тех мест, где Горицы, и что Любушка не раз ей говорила: «Люся, поехали к тебе на родину!» А за два месяца до кончины она спрашивала у Лукии: «Люся, а в Горицах-то монастырь открыли?»
На родине вместе с Любушкой
|
В день Любушкиных именин – в праздник святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии – мы сидим за столом в доме Лукии Ивановны Мироновой, многолетней Любушкиной спутницы, пьем чай с пирогами, поминаем и вспоминаем блаженную. Впервые за много лет мы не в Сусанино, а на Вологодчине, где родилась хозяйка дома. Дом просторный и светлый, куплен недавно по благословению и молитвам блаженной старицы. В углу огромная старинная икона святителя Николая, она досталась вместе с домом. Со слов хозяйки, Любушка особо чтила Николая Чудотворца, усердно молилась в Сусанино перед его старинным образом (ныне икона передана в дар Кирилло-Белозерскому мужскому монастырю).
Вдруг стук в окно. Трижды. Мы замерли. Галина, дочь Лукии Ивановны, сначала выглянула в окно, а затем вышла на крыльцо. «Никого нет», – с удивлением сказала она, вернувшись в дом.
– Это Люба пришла к нам на свои именины, – говорит хозяйка дома, украдкой смахивая слезу. Лицо ее светится. Она напоминает мне Любушку, какой я ее запомнила в Сусанино.
– После своей кончины до сорока дней Любушка часто ко мне в Сусанино приходила, снилась мне, – продолжает она. – Однажды сказала: «Люся – так звала Лукию блаженная, – дай мне твое красное одеяло, мне там холодно». В другой раз сказала, что вещи оставит там, где лежит, а жить будет у меня.
– А накануне вечером мы с мамой молились, – вспоминает Галина. – Вдруг почувствовала запах ладана, необыкновенно ароматного, напоминающего иерусалимский. У окна появился дымок. Я спрашиваю у мамы: «Тебе не плохо? У нас не угарно от печки?» Мы ее только что истопили. Присмотрелись, угаром не пахло. Вскоре дымок у окна рассеялся, но еще сильнее запахло ладаном. А ночью маме приснился сон. Любушка сказала, что будет жить у нас.
Ближе к сороковому дню Любушка приснилась Лукии Ивановне и сказала, что там, где она лежит – в монастыре иконы Казанской Божией Матери, – построят часовню и сойдет Святый Дух. «А ты, Люся, поезжай в деревню». Подтверждение о строительстве часовни пришло вскоре от побывавших там знакомых.
Присутствие и молитвенное предстательство блаженной Любушки Лукия Ивановна и Галина ощущают здесь, на Вологодчине.
– В начале девяностых, – вспоминает хозяйка дома, – Любушка вдруг заговорила: «Люся, поехали к тебе на родину жить».
С покупкой дома долго не получалось. Дом искали и в Ферапонтово, и в Аксеново, и в Горицах – ближе к Горицкому монастырю, об открытии которого предсказывала и молилась Любушка. А купили в деревеньке на берегу озера, ближе к Кирилло-Белозерскому монастырю, куда они ездят молиться, ближе к тому месту, где родилась Лукия. Дом купили осенью, на Казанскую оформили документы.
В мае прошло года Лукия Ивановна вернулась на родину, почти через 70 лет. Приехала, припала к родной земле и не смогла удержаться от слез. Плакала от радости, что наконец вернулась домой. Благодарила Господа. Кажется, она мигом бы оббежала, как в детстве, все любимые места, лесные тропочки, поклонилась святыням – да ноги уже не те. Возраст дает о себе знать, ей уж 87-й год идет. Она часто вспоминает, как девчонкой ходила с мамой полями и лесными тропочками на богомолье в Горицкий монастырь, как к блаженной Марине – одной из последних горицких юродивых – с подружками забегали уже после закрытия обители.
– Вот и мироносицы пришли. Ну, проходите...
Прозорливая мать Марина называла их «мироносицами» – четверых деревенских девчонок: Анну, Надежду, Евгению и Лукию. В страшное время гонений на веру и Церковь приметил их в храме последний Кирилловский епископ Тихон и благословил помогать на своих богослужениях. «Мироносицы» помогали облачать владыку, поочередно стояли с его посохом. В то время, после закрытия храмов в Кириллове, владыка служил в Сорове, в храме святых мучеников Косьмы и Домиана, недалеко от деревни, где жила Лукия. Все «мироносицы», кроме Лукии, ныне уже отошли в мир иной. Лукия Ивановна за всех молится. «Видимо, так Богу угодно», – говорит она. Господь дает ей силы и дома молиться, и бывать на монастырских богослужениях в Кирилло-Белозерской обители. Помогает дочери Галине по дому и на огороде, солит необыкновенно вкусно грибы и огурцы. По молитвам Любушки, считает она, Господь дает ей силы жить. К врачам она, как и Любушка, обращаться не любит, считает, что один у нас врач – Господь Иисус Христос, на все Его Святая воля.
Сестры во Христе
«Люся, ты меня никому не отдавай», – не раз говорила ей в Сусанино Любушка. 22 года блаженная жила в доме Лукии Ивановны Мироновой.
– Пришла Любушка к нам в праздник святых апостолов Петра и Павла, – вспоминает Лукия Ивановна, – в 1974 году. Мы тогда в Вырице жили. Встретились мы с Любушкой на улице. А до этого я ее в храме видела, ее уже тогда за прозорливую считали. Любушка спросила меня, где я живу и попросилась переночевать. Я сказала ей тогда, что я грешная и недостойная, но буду рада. Только у меня внуки маленькие...
– Я детей не боюсь, – ответила Любушка.
Пришли домой, а Галина кормит грудью Павлика. Я тогда занимала комнату в коммунальной квартире. А на лето ко мне приезжала Галина с мужем и двумя маленькими детьми. Первое, что сказала Любушка, когда мы вошли: «Ты здесь живешь. И я теперь буду здесь жить...» Мы постелили ей на раскладушке, другого места не было. Так она и осталась жить в нашем доме. Ее звали к себе одинокие старушки, но Любушка почему-то отказывалась, говорила, что к себе, то есть в наш дом, пойдет.
Помню, через год она сказала мне: «Люся, пойдем с тобой странствовать».
– Любушка, не то время, теперь много хулиганства, куда же мы с тобой пойдем? Давай в доме у нас жить, храм рядом.
– Ладно, давай у тебя жить...
Она дважды звала меня странствовать. Пришла в наш дом с сумочкой, где была пара белья и кусочек хлеба. На ногах – тапочки. Кто-то из богомольцев дал ей новую кофту с начесом. У меня была такая же, только уже старенькая. Она мне вдруг говорит: «Люся, давай поменяемся, я хочу твою носить». Поменялись.
К нам, в Вырицу, частенько приезжала горицкая монахиня Клавдия, мы с ней с детства дружили. Кроткая такая, смиренная. У нее было единственное платье, сатиновое, темно-синее, в белую крапинку. Однажды Любушка ей говорит: «Клава, отдай мне платье!» Гостившая у нас моя сестра Анна стала уговаривать мать Клавдию не делать этого – самой, дескать, не в чем ходить. Но Клаша – так мы ее звали – не послушалась, отдала платье Любушке, сама одела чужое. Любушка взяла платье, крутила-вертела его, три раза примеряла и вдруг говорит: «Люся, возьми это платье, носи и никому не отдавай». Я храню это платье по сей день...
Она продолжает: «В Вырице мы жили семь лет. Любушка не была духовной дочерью иеросхимонаха Серафима (Вырицкого), как иногда ошибочно о ней пишут. У нее никогда не было духовника. Ее вел сам Господь. Мы жили по ее благословению и святым молитвам. Любушка однажды сказала, что я уже трижды должна была умереть, но Господь хранил. Это могло случиться во время блокады, которую пережила в Ленинграде, или после тяжелейшей операции, когда чудом выжила... Бог весть... Только думаю, что по Любушкиным молитвам Господь даровал мне такую долгую жизнь.
По благословению Любушки мы купили дом в Сусанино, рядом с храмом иконы Казанской Божией Матери, которую она особо чтила. Эту покупку она нам предсказала заранее, за три года.
Любушка много молилась, особенно ночами. Она знала наизусть много акафистов. В Сусанино к ней все чаще стали обращаться люди, особенно в беде, в горе. Она за всех, кто к ней обращался, молилась, говорила им волю Божию – ей было открыто. Она чаще всего по своей ручке читала, словно книгу жизни открывала. По молитве, конечно, которая ее, праведницы, доходила до Бога. Многих Любушка отправляла молиться в монастырь на Карповку к святому праведному Иоанну Кронштадтскому или к блаженной Ксении. Она их очень почитала.
В последние годы не было дня, чтобы к нам не приезжали люди, бывало, что и ночью, и не только миряне, но и монашествующие, духовенство. Отец Наум, архимандрит из Троице-Сергиевой лавры, часто к нам своих чад отправлял. Он и сам не раз бывал у нас, в Сусанино. Помню, предлагал Любушке постричь ее в монашество, однажды куклу прислал в монашеской одежде. Но Люба упорно отказывалась. Она говорила всегда: «Я странница. Так меня и поминайте...»
Она никогда не осуждала ни священство, ни вообще кого-либо, всех жалела. Не раз говорила мне, что умрет у Казанской, что ее убьют мужики...»
...Лукия Ивановна охотно рассказывала мне про блаженную и очень мало говорила в связи с ней о себе. Хотя она, верная Любушкина спутница, 22 года незаметно помогала блаженной нести нелегкий крест юродства Христа ради. Сколько людей перебывало в их доме за годы жизни с Любушкой, не перечесть – не десятки, а тысячи... И сколько нужно было хозяйке дома терпения, любви Христовой, чтобы всех принимать, утешать в горе, кормить-поить, укладывать порой на ночлег. Помню, какими вкусными щами и пирогами угощала меня, совсем ей незнакомую, в первый приезд к Любушке. На плите у Лукии Ивановны в последние годы всегда стояло несколько кастрюль с едой. На них однажды обратил внимание знакомый, приехавший к Любушке. Священник, удивился, что их так много, а затем, помолчав, сказал, что этим Лукия спасется. «Блаженны милостивии, яко тии помилованы будут».
А сколько клеветы, поношений перенесли Лукия Ивановна и Галина, ее дочь?! Они да Господь знают об этом. Враг рода человеческого жестоко мстил им за Любушку, чаще всего через своих же, православных, близких к дому.
Не ведая козней дьявольских, одну из таких приближенных, помогавшую в уходе за Любушкой (ее ежедневно необходимо было водить в храм и не оставлять одну), отправили в январе 1996 года в поездку с Любушкой. Лукия и Галина поехать не могли. Блаженная обещала скоро вернуться. Но попущением Божиим, по вражьему наущению, Любушку навсегда увезли от Лукии Ивановны, несмотря на ее многократные просьбы вернуть ее к Люсе.
Про это время – без Люси – можно сказать одно: странница Любушка по примеру Спасителя была распинаема на кресте, который несла всю свою многотрудную жизнь. Она по-христиански не противилась этому. Попущением Божиим рядом с ней оказался чужой человек, которому она еще в Сусанино говорила: «Откажись от меня!» Все остальные были далеко – и, казалось, все оставили ее тогда... Больную и одинокую 85-летнюю старицу в угоду чьей-то злой воле возили по монастырям, по чужим квартирам, по-мирски, потребительски относились к праведнице. По тому же вражьему наущению строили у сусанинского храма дом Любушке, от которого она категорически отказывалась. Господь по-своему вразумил тех, кто по самочинию задумал эту стройку. Дом был построен, когда в Сусанино пришла печальная весть о кончине блаженной старицы. 11 сентября 1997 года, на Усекновение Главы Иоанна Предтечи, Любушка отошла ко Господу после перенесения операции, на которую не соглашалась. Так сбылось предсказание странницы о своей кончине.
Рассказывает Лукия Ивановна Миронова:
«Молилась Любушка необычно и трогательно. И в храме, и дома она разговаривала с иконами на своем языке, обращаясь к образу на иконе как к живому. Иногда слезно просила о чем-то, иногда радовалась. Молилась она за всех, кто к ней обращался, молилась за Петербург, за Россию. Как-то сказала, что если люди будут все так же грешить и не будут каяться в грехах, наступит страшное время.
Она особо почитала Матерь Божию. Любушка, сирота, любила Ее всем сердцем, всей душою, как свою родную мать. И тоже в сердечной простоте по-своему с Ней говорила. Любушка рассказывала мне, что Царица Небесная неоднократно к ней являлась. Впервые она заговорила об этом еще в Вырице. Однажды Любушка молилась на дороге, недалеко от храма. И видит, как прямо на нее идет по дороге стая волков – почему-то черных, страшных. Это были бесы. Через несколько дней на том месте, у дороги, она увидела на сосне Саму Царицу Небесную в голубом красивом одеянии...
Запомнился случай в Сусанино. Мы только что купили дом и задолжали. Я высаживала травку и ездила в город продавать. У Любушки был ключ от дома, но она без меня домой не шла, ждала, когда приеду. Однажды я задержалась, а она, как потом мне рассказывала, стала переживать, что меня долго нет. Стоит у храма и молится Царице Небесной: «Владычице, матушка, куда мне идти ночевать, Люси долго нет...» И вдруг слышит голос. Она поняла, что отвечает ей Сама Владычица: «Иди к Люсе, она уже дома». Любушка схватила свою сумочку, с которой никогда не расставалась, она в ней хлеб птичкам носила, и радостная пошла к нам. Я была уже дома.
Однажды она стояла у храма, молилась и вдруг видит Матерь Божию совсем недалеко, в нескольких шагах. Царица Небесная словно с иконы сошла. Она стояла и смотрела на угодницу Божию Любушку, утешала ее Своим явлением.
Рассказывает Галина Сафонова, дочь Лукии Ивановны:
«На девятый день после кончины Любушки мне снится сон. Вижу большую комнату, похожую на домовой храм в Казанском женском монастыре. Много народа. Я стою у окна. У дверей стоит Любушка с протянутой рукой, голова опущена – просит милостыню. Все подходят и дают ей милостыньку. Что же я-то стою? И мне надо подойти к Любушке и дать копеечку. Подхожу к ней, сыплю в ладошку мелочь – сколько было в кошельке. Она подняла глаза и заулыбалась, увидев меня. Вижу, что рада. И говорит: «Хорошо! А сейчас Люся придет!» Я проснулась и посмотрела на часы. Было без пятнадцати пять утра. В семь часов я встала, вдруг звонок. Звонит наша духовная сестра, Валентина, часто приезжавшая к Любушке. Я рассказала ей сон. Она мне говорит: «Это Любушка о Люсе думает».
В выходные дни, как всегда, поехала мама в Сусанино. И вот она мне говорит: «Ты знаешь, ведь я была у Любушки в Вышнем Волочке на девятом дне. За мной приехали, место в автобусе было оставлено (я ничего не знала об этом)». Приехали мы в монастырь в пять часов утра. Я рассказала маме про сон. Мы поблагодарили Господа и Любушку – за то, что она не оставляет нас своим попечением.
Однажды в Сусанино я спросила у Любушки, спасусь ли я и как мне спасаться.
– В храм будешь ходить и спасешься, – ответила блаженная.
Будем считать, что это наказ нам всем – всем, кто стремится спасти душу.
Монахиня КИРИЛЛА (Червова),
Вологодская область, с.Горицы.
 | назад |
| вперед |  |
