СТЕЗЯ
Семейное правило
– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа...
Комнату наполнял певучий глубокий бас. И пушистый серый кот, заслышав знакомый голос, откуда ни возьмись бросается к ногам вставшего на общую молитву семейства Балясиных и устраивается впереди всех – отца Анатолия, матушки Елены, десятилетней Светланы, восьмилетней Ульяны, шестилетнего Ильи. И кто его этому обучил?
Я давно заметила, что священники очень любят кошек, но большинство сторонится собак: коту можно жить среди икон, а если в храм вбежит собака –
осквернит его... Отчего так, не знаю. Но чувствую, что это правильно, что так и должно быть. Или вот платок... Когда матушка Елена встретила меня на пороге дома, тут же надела платок. И тем более она не могла себе позволить сфотографироваться с
непокрытой головой...
Гляжу сейчас на этот снимок, на эту славную добрую семью – и вспоминается, как приехали они в глухое село Архангельское, как настороженно их встретили, с какими трудностями пришлось им столкнуться. Батюшка наш до принятия священства жил в городе, имел приличную зарплату, а вот же, поменял все это на маленький сельский приход. И, кажется, вполне счастлив. Отчего это так, я не знаю. Но чувствую, что так должно быть...
БЛАГОВЕСТ
Вообще-то село Архангельское не такая уж глушь. Находится оно близ городка Сокол, а сам Сокол – недалеко от областного центра, Вологды. И еще в этом селе есть огромный красивый Михайло-Архангельский собор, величию которого может позавидовать иной город. Внутри храм украшен росписью известного в дореволюционной России художника Платона Тюрина, выходца из этого же села. Долгие годы его фрески разрушались вместе с храмом.
Еще до приезда о.Анатолия за восстановление собора взялась местная старушка Зоя Михайловна Кедрова. Разъезжала она повсюду по начальству, доставала кирпич, доски, железо... Уходила в семь утра и возвращалась затемно. Рассказывают, муж ее сначала ворчал на такое дело (у них же своих забот хватает: куры, поросенок, 40 соток земли), а потом рукой махнул, все домашнее хозяйство на себя взял. Даже пироги пек. А баба Зоя все хлопотала по храму. В Тотьму даже ездила поклониться св.Феодосию Тотемскому, чтобы дело подвигнул. Мало-помалу и стены подняли, и крышу на храме покрыли, за колокольню взялись. «Не будет благодати Соколу, пока не восстановим храм Михаила Архангела!» – эти слова, слышанные от одного батюшки, запали в душу бабе Зое. Да надорвалась она от трудов этих. Рассказывают, незадолго перед смертью говорила: «Еще бы Господь привел в храм священника...»
Что до священника, то был он у прихода – отец Александр. Но он монашеский постриг принял и собирался уезжать. Перед отъездом заказал икону Тихвинской Богородицы, чтобы повесили ее в алтаре напротив Михаила Архангела. Мол, поручаю вас Божьей Матери... И надо же такому случиться! Пришла весть в село – нашелся новый священник, первая служба намечена на день Тихвинской иконы Божией Матери!
И вот благочинный привез о.Анатолия для первого знакомства. Народ собрался в маленькой, больше похожей на часовню, Свято-Духовской церквушке (службы до открытия собора совершались здесь). Тут же был и прежний священник, чтобы поклониться народу, проститься навсегда. Люди плакали, жалея того, к кому успели привыкнуть, упрашивали не отрывать отца Александра от села Архангельского. А отец Анатолий, наблюдая происходящее, испытывал неловкость: не он в этом виноват – приехал с благословения владыки.
Привыкали к новому священнику трудно, во всем сравнивали с прежним. Отступила настороженность, когда услышали первые проповеди, – язык доходчивый. О нем заговорили: «Строгий! А добротой обезоруживает».
Уважение к отцу Анатолию возросло с принятием на свое попечение собора Михаила Архангела. А Зоя Михайловна Кедрова (Царствие Небесное!) первой тогда открытие сделала:
– Новый-то батюшка ведь звонит – чего ни отец Роман, ни отец Александр не делали...
А как получилось? Батюшка-то звонить не умел. Но как-то, зайдя на звонницу, решился: «Колокола есть, дай попробую, что получится». И дернул первый раз за веревочку... 
Что-то эхом отозвалось – не упало в пустоту, горохом раскатилось по дивной местности. Сердце всколыхнулось! Вывел по своему разумению
музыку. Получилось: перезвон. Изумились люди: сколько лет его округа не слыхивала! Заслышав звон, останавливались на улице. Некоторые крестились. И у всех слезы на глаза наворачивались от тихой радости.
– Не убита Русь, не растоптана, коль о службе благовестит колокол. Ай да отец Анатолий, ай да батюшка!
Отцу Анатолию и самому понравилось – не учился нигде, а, поднимаясь по утрам на колокольню по крутой лесенке, удовольствие испытывал. В привычку вошло на звоннице постоять, себя и душу колокола послушать. А любее было видеть, как оживает округа, когда металл причудливо отзывается, точно серебряным дождем осыпая все окрест.
КАРТИНКИ ДЕТСТВА
Отец Анатолий говорит, что ему было проще, чем многим другим, свой, единственно верный путь вымостить.
Рос, как все: пионером был, комсомольцем, хотя особо не высовывался. Но уже тогда какой-то особый дух стяжал внутри себя: помогала мама. Хотя о священстве, конечно, тогда еще не помышлял. Когда отец попал в аварию, ему четыре исполнилось, был шестым и самым младшим ребенком в семье. Его не баловали. Старшие больше потешались, отказывая в играх. И Анатолий чаще других припадал к матери.
С 4 до 7 лет в деревне жил, а учиться в городской интернат отправили. От каникул до каникул луга деревенские да живность грезились. А наступало время расставания, снова и снова впадал в уныние – отягощала городская жизнь. Во времена безбожные дотошно выпытывали, «есть ли верующие», «дома нет ли икон». Анатолий замыкался, подавляя непреодолимый страх: а вдруг узнается? Не только мама была человеком верующим, но и ее родители. Один отец препятствовал родительнице отлучаться в храм. А его не стало, она на клирос петь пошла.
– Помню, как мама меня брала с собой. Нас где подвезут, где пешком... Храм в 25 километрах от деревни был. 12 километров добирались поездом, а там – как Бог даст. Вижу до сих пор, как в ложбинку спускаемся, как в гору поднимаемся, – расплескались дали во все стороны, а на холме белый храм лебедушкой стоит. И камни придорожные мне тогда валунами представились. Служба показалась невероятно утомительной. Я затерялся среди людей, а мама к месту приставила: «Вот здесь стой. И посиди...». Я не смел ослушаться.
В моем детском воображении и сейчас живет образ служившего там священника. Я запомнил, как он причащал меня, как запивать давали, как в руки просфору брал. И когда пыталась мама снова взять с собой, я упирался, зная, что преодолеть предстоит (мы ведь уезжали всегда с ночевкой – накануне, в субботу, ютились в сторожке, а утром к службе шли и возвращались домой поздно, усталые). Еще родительских собраний пугался – раз в четверть в дневниках для родителей о них сообщения делали. Я голову ломал: «Что же делать? Как быть?» – боялся маме дневник показывать. Терзал непокой: а вдруг к нам в интернат приедет? Одолевало глупое беспокойство, что она из деревни, что не такая модная и молодая, как многие.
Он с благоговением вспоминает те мгновения, когда зимними вечерами мальчонкой забирался на широкую русскую печь и ластился, устраиваясь рядышком с матерью, когда она, управившись с хозяйством, могла себе позволить минуты отдыха. Льнул к ее плечу и непрестанно упрашивал: «Мама, расскажи, что знаешь». Она читала жития святых – он видел книги на церковно-славянском языке, в которых ничего не понимал. Мама рассказывала, а он рисовал в своем воображении красивейшие эпизоды, точно сказочные... А потом начинали петь. Мама запевала песнопение, молитву, сын «подмурлыкивал», запоминая их. Это постепенно входило в правило. На устах с молитвой Анатолий засыпал. Мать еще хлопотала по дому.
ТАИНСТВО
– Мама, ты вот говоришь, что в Царствие Небесное трудно попасть... Но как-то же можно. Как? – приставал Анатолий с вопросами к матери.
– Ты знаешь, это трудно... Туда не вдруг попадешь!
– Ну а как тогда? Кто туда попадает? – допытывался сын, округляя глаза. Мать скорее размышляла вслух, чем отвечала.
– Ну, как? Любой, в принципе... Ну, хорошо бы, кто священник – он всегда при храме, всегда с молитвой.
И этим все равно, что подчеркивала уровень святости: мол, ему легче. И Анатолий неожиданно выпалил: «А я буду священником!» Мать усмехнулась, не придав значения словам:
– Ну-ну, посмотрим...
Но с годами все, конечно же, выветрилось, забылась и случайно брошенная фраза. О дальнейшей учебе после школы Анатолий не мечтал: мама не настолько состоятельна, чтобы помогать – какая пенсия после работы в сельском приходе? Настроился пойти на завод. На оптико-механическом о себе заявил – дошел до специалиста 5 разряда. Зарплата устраивала. В армии отслужил и туда же вернулся, в общей сложности заводу 11 лет посвятил. А о будущем задумался – за советом к матери подался: она склонялась к тому, чтобы все на православной основе строилось.
– Только с венчанием на прочной основе брак! – сына настраивала.
– Но как? – недоумевал сын. – Как ты это себе представляешь? Прежде, чем повенчаться, надо, чтобы супруга верующая и крещеная была! А как познакомиться с такой? Иду по Вологде, понравилась девушка и я, бац, с вопросами: «Извините, вы мне очень понравились. Если вы согласитесь со мной повенчаться, давайте будем с вами дружить, потом создадим семью...»
Конечно, он понимал, что утрирует, но вопросы ставил всегда ребром. Мать впервые прямого ответа не дала.
– Я не могу тебе сказать, как это будет выглядеть, но помолись, Господь Сам устроит.
Анатолий предстал перед образом Спасителя.
– Господи! Ты все видишь. Если считаешь нужным, чтобы у меня была семья, так и сделай...
Молитва оказалась услышанной – познакомился с будущей матушкой. Елена некрещеной была, но Анатолий не сокрушался, положился на волю Божию. А любовь возвращалась взаимностью. Избранница пожелала покреститься. И поехали они на родину к Анатолию в Грязовецкий район. В Богоявленском храме села Раменье, где пела мать, покрестилась Елена. А вскоре там же, недолго думая, и повенчались они. Чтобы никто не увидел их замысла, костюм и платье в сумках везли, а там в подвенечном наряде предстали перед батюшкой. О единственном просили тогда священника – имен не заносить в книгу записей, чтоб не пострадать от безбожников.
«А Я БУДУ СВЯЩЕННИКОМ»
Детские слова оказались пророческими. Анатолий исправно трудился на заводе, Елена – в больнице стоматологом, когда мама, Александра Ильинична Балясина, в свои 70 лет мирно отошла ко Господу. Проживая в Вологде, он приехал в храм святого апостола Андрея Первозванного, чтобы сорокоуст об упокоении заказать. Там познакомился с отцом Георгием, который знал родительницу. Он внимание оказал и напутствовал: «Не теряйся, приходи!» И приходил вместе с Еленой, с детьми. Накапливались вопросы – отец Георгий терпеливо выслушивал, мудрые советы давал. Так зачастили и «прописались» в храме, причащаясь вместе с детьми.
А потом Анатолию предложили почитать. Просьбу принял, как послушание. И отец Георгий отметил для себя: «Готовый чтец!» Не упустил возможности пригласить, видя задатки доброго воспитания:
– Попробуй! Господь никого не отталкивал...
Грызли сомнения. Новоиспеченный чтец недостойным и неумелым себя считал. Но решил Богу послужить. С работы уволился... Рукоположили в дьяконы, затем в священники. Так Елена – зубной врач – стала матушкой. В феврале 1994 года отца Анатолия указом на иерейскую службу назначили. Тогда он впервые состояние блаженства испытал. Что это – вряд ли поддается описанию, но верный повод сделать вывод: сколь бы трудными будни ни были, есть в них истинные радости!
А прежде всего отец Георгий у Елены согласия спрашивал: «Будешь матушкой?» Она покорно согласилась: «Буду, коль надо! Куда ж денусь?»
– Уже тогда понимали вы, что это не просто брак, а брак венчанный? – в череду воспоминаний вмешиваюсь.
– Да, – отзывалась матушка Елена. – Ответственность была особая. А главное – мы отчетливо друг друга чувствуем. Но по-настоящему матушкой ощутила себя только здесь, в селе Архангельском. Пока не перевели в Сокольский район, служил отец Анатолий в храме Андрея Первозванного в Вологде. Там проще – рядом всегда помощники. Здесь он, иерей, один. И если б только службы воскресные да праздничные, а то ведь и все требы на нем – ездит по адресам Сокола и деревням. И отказать нельзя.
А в его отсутствие со всеми вопросами идут к матушке: она умело скрасит и разделит минуты горестные.
ДОМ СВЯЩЕННИКА
Как-то я батюшку спросила: «Когда вы сюда приехали, то, помнится, начали со священнического дома, за ремонт взялись. Досужие люди тогда языками чесали: мол, прежний священник жил, и ничего, а новый сразу обустройством быта занялся... А ведь если по правде посудить, вы хороший пример подали: если свой дом человек в запустении держит, то как он Божий-то дом отстроить сможет?»
Батюшка стал вспоминать первые свои дни в Архангельском и вдруг рассмеялся: «Запустение – не то слово... Окна целлофаном обтянуты, пленка от ветра парусом надувается то в одну сторону, то в другую. Крыша протекала, пол просвечивал... Схватился за голову: как везти детей?
Помощник Александр Фомичев в Устье нашел бригаду пожарных из четырех человек. Познакомил. Неделю они в толк не могли взять – с чего начать? Предлагали:
– Давайте раскатим дом, хорошее – выберем... Давайте поставим новый сруб!
– Нет! – испугался я.
Принесли пилу. Стену меж комнатами – как по маслу нож – вжик... Упала, трухлявой пылью рассыпавшись. Остались от дома горы мусора да уголок с кроватью – от комнаты, где приходилось спать. Полов не было – по половицам ходил. Так и жил. Одни настраивали:
– Надо снизу бревна менять!
– Крышу! – перечили другие.
– Снимайте шифер и ставьте железо! – снова вмешивался я. – Хотя... вдруг дожди? Без крыши как?»
Так вот и шел ремонт. К 1 сентября во второй половине дома комнатенка была обустроена. И в село Архангельское перекочевала из Вологды вся семья Балясиных. Первые же неудобства – нет воды, готовить на плитке удовольствие не из приятных. «Куда привез?» – взгрустнула матушка. Зароптала ее душа, как только дети в школу пошли. Холодно, вокруг грязь непролазная (ноги вязнут, не видно туфелек), и в тесной комнатушке впятером...
Но в один из дней солнце тучи раздвинуло, расступилась хмарь осенняя, и глава семейства скомандовал: «А ну в машину – все!» И увез семейство в красивейшие близ Устья сосновые места. Сапоги не потребовались – ходили по бору в тапочках. Грибов набрали, надышались лесным воздухом, грусть развеяли. Установилась погода, и жизнь не столь мрачной представилась.
Священнический дом на глазах преображался, сам отец Анатолий не гнушался работ – и белил, и красил, и мусор убирал. Не усидели без дела и домашние, разбирала завалы вся семья. Теперь поистине можно сказать: «Дом – лицо прихода». И это «лицо», где когда-то местились и ветшали больница, интернат, учительские квартиры, прачечная...
...И ДОМ БОЖИЙ
Едва в дом перебрались, как у
о.Анатолия появилась новая забота – принял на свое попечение собор Михаила Архангела. Пока Зоя Михайловна Кедрова здравствовала, от многих проблем он был далек: она бегала, ездила, выколачивала, договаривалась – этим и жила. А батюшке нельзя оставить
приход, повесить на храм замок, отказаться от людей, от треб – он на подхвате усердствовал. Не стало Зои Михайловны, о.Анатолию туго пришлось. Между тем на 1999 год уж точно наметили – будет служба в соборе архистратига Михаила! Рамы, решетки в окна
поставили, а подъезда к храму – нет. Иконостас откуда возьмется, если не предусмотреть его? Или: «Нет гвоздей, батюшка!» Отец Анатолий в машину, да в магазин. Не хватает цемента – опять на поиски.
Освящение и первое богослужение пришлись на Тихвинскую, и до самых холодов совершалась служба в древней обители. Даже повенчаться пять пар смогли! А с похолоданием пришлось вновь в Свято-Духову церквушку перейти. Но возгораются новые мечты:
– Вокруг храма ограда ставится, а хотелось бы еще цветники разбить, чтобы с ранней весны и до поздней осени благоухали буйством красок они...
За алтарем когда-то было кладбище. Оно давно стерто с лица земли. Задумал о.Анатолий установить здесь памятный крест:
– Может, кто-то, памятуя о родственниках, скорбит душой. Постоять бы мог, помолчать, вспомнить, вознести молитву ко Господу.
СЕМЕЙНОЕ ПРАВИЛО
Илья, обхватив маму ручонками, сидел рядом с нею как приклеенный.
– Он до трех лет от меня ни на шаг не отходил. Даже забеспокоилась: среди девчонок растет, поэтому такой «мамешник». А здесь друзей нашел – меняется.
Матушка Елена для общения открытая, разговаривать с нею одно удовольствие. И рассказывала, как дети в дом щенка принесли – помещался на ладошечке. И отказаться не смогли. А дворняжка выросла, став другом преданным. Уезжает семья – Динка на крылечке прощается. И возвращения ждет, к шуму машин прислушиваясь. Теперь всю округу они щенятами одаривают.
– Вы не жалеете, что дети в сельской школе учатся? – матушку Елену спрашиваю.
– Да что вы? Радуюсь! От этого они только выиграли! В Вологде, представьте, первоклассники на 4-м этаже. Это же сколько риска, когда по лестницам несутся старшеклассники... В раздевалке – битва, чтобы получить пальто. А здесь спокойно, классы маленькие. И очень клуб устраивает с людьми, в свое дело влюбленными. Ульяна в музыкальной учится, так ей на пианино разрешают играть, пока своего нет. И чем только в клубе не занимаются! Из бересты плетут, из бисера, кружева плетут, и даже я вязание крючком освоила!
Матушка Елена провела по комнатам. Умиротворение наступает, когда особый дух на себе испытываешь. Родители как родители (а вы можете позволить Илюшке «покататься» на папиной спине? – могу!). И дети как дети – подвижные, резвые, увлеченные, любознательные, а вся особенность в том, какие книги читают, каков уклад жизни в семье.
По воскресным дням в Архангельском вся их семья в Божий дом идет. Отец Анатолий служит, матушка поет на клиросе, а дети своим поведением добрый пример другим подают. Такая вот священническая семья.
Татьяна ПУШНИКОВА
г.Сокол, Вологодская обл.
 | назад |
| вперед |  |
