ПОДРОБНОСТИ
ФЛЯЖКА С СОЛЕНОЙ ВОДОЙ
Гибель атомной подлодки «Курск» стала общенациональной трагедией. Как в негативе, она высветила не только бедственное положение русского флота, но и обнажила глубокие нравственные проблемы, говорящие о болезни нашего общества. Отученные от веры в Бога, за время многочисленных войн, прошедших в советское время, мы научились терять своих близких, но так и не научились с достоинством, по-христиански хоронить их.
Из 118 человек, погибших на «Курске», восемь ребят было из Коми. В числе группы специалистов, командированных Главой Республики Коми в Видяево для помощи родственникам погибших, была и врач-психиатр высшей категории, имеющая сертификат для работы в экстремальных ситуациях, Жанна Евгеньевна Коротаева. Разделившая вместе с родственниками подводников тяжесть потери близких людей, она долго не соглашалась на это интервью, просто не было сил, да и сейчас, спустя месяц после трагедии, когда наш разговор состоялся, на ее глаза нет-нет да и наворачивались слезы. Как мать троих сыновей, она хорошо понимает, что пришлось пережить матерям подводников.
Ниже мы публикуем интервью нашего корреспондента с Жанной Коротаевой.
– Жанна Евгеньевна, почему родители поехали в Видяево, кто их туда пригласил?
– А их никто не приглашал. Когда по телевизору прошла информация о гибели «Курска», первой улетела Люда из Ухты, мама Димы Миртова. Она взяла месячный отпуск, взяла вещи для сына. Он до этого просил в письме прислать куртку, костюм. Она ехала не хоронить, как и все мамы вначале, она думала, что скоро сына спасут, что положат в госпиталь, что ему потребуется уход, поэтому она ехала лечить его. Они улетели раньше, чем мы, психологи, но приехали туда позже родителей из других регионов. Тогда такую волну, чтоб родители ехали, поднял Руцкой. По телевизору он сказал, что он родителей курян обеспечивает, что уже спецрейсы пошли. По его примеру и главы администраций других районов стали отправлять родителей. Но у нас, например, отец и брат Игоря Логинова из Благоево уехали на свои деньги. Мама его, как только узнала о гибели «Курска», сразу в больницу попала. Последней из наших родителей улетела Ира Мартынова из Ухты, ее провожала уже вся республика.
Поначалу, когда родителей было сто-двести человек, их матросы встречали в аэропорту, на вокзале, везли сразу в Видяево, размещали. А потом, когда пошел наплыв других родственников, друзей и собралось около пятисот человек, с размещением начались трудности. Но все было достаточно хорошо организовано. Почти все родственники из Коми были размещены на плавучем госпитале «Свирь».
Эта беда очень разных людей собрала вместе. Например, были такие ситуации чисто по-человечески щепетильные, когда к одному матросу приезжали две жены: одна – в разводе, с сыном от него, а другая – теперешняя.
– Как вели себя близкие, когда стало ясно, что экипаж полностью погиб?
– Наши родители приехали тогда, когда прошла первая неудача с подключением спасательных аппаратов, потом вторая, третья. Для родственников это было самое трудное время, время ожидания, когда жива еще была надежда, что их можно спасти. Да и телевидение подавало все таким образом, что казалось, не сегодня-завтра их вот-вот поднимут и спасут. И когда в субботу было сообщение, что надежды нет, люди не хотели в это верить. Родственники в Видяево категорически отказались от траура, требовали продолжения спасательной операции. Это был последний крик души, люди психологически оказались не готовы смириться с этим сообщением. Даже когда выходили в море для возложения венков, некоторые говорили, что этого нельзя делать, мы не можем хоронить живых людей, там наши дети, наши сыновья, наши мужья. И больше всего не могли смириться те, кто не имел отношения к подводной службе, кто не понимал, что на самом деле происходит.
– Как вы помогали им в этой ситуации?
– Когда я уезжала из Сыктывкара, я обратилась в епархию за помощью и за консультацией. Мне отвечал на мои вопросы отец Пафнутий Жуков. Я спрашивала у него, можно ли поминать, когда точно не известен день смерти? Можно ли отпевать, когда нет тела погибшего? Можно ли отпевать некрещеных? Можно ли похороны совершать без наличия тела? Что я должна говорить родственникам в отношении религиозных обрядов, чтобы они смогли выполнить свой последний долг по отношению к своим близким? И потом, в Видяево, когда стало ясно, что все ребята погибли, я попыталась объяснить, что за них можно молиться и поминать их, – реакция на это была самая разная. Некоторые родители стали говорить, что мы уже молились, заказывали общие молебны за здравие, за их спасение, чтобы они могли выжить. Отчаяние, которое пришло в души людей с сообщением о гибели всего экипажа, не позволило в этот момент молиться за упокой их душ, потому что родственники не хотели верить, что их близких нет в живых.
Мы начали с того, что просто ставили свечи к фотографиям. Священник, который находился в Видяево, говорил, что можно привести для захоронения воду с места гибели, землю от креста, который находится возле казармы, что ее можно дома высыпать на могилы своих близких родственников, чтобы было место, куда можно было бы прийти и помянуть погибших.
В Санкт-Петербурге вопрос с похоронами моряков решался централизованно и значительно проще. Там клуб подводников в Никольском соборе организовал создание закладных досок, в которые клались бутылки с водой, форма подводников и земля. Потом, когда будут подняты тела, можно будет перезахоронить их. Так похоронили своих матросов ленинградцы.
А у нас эта ситуация решалась каждым родителем по-своему. И мы нашли форму, письма, документы, личные вещи мальчиков. В этом нам очень помогли моряки. Каждое письмо, каждая открытка, каждая фотография – все было сохранено, и в течение нескольких дней нам передавали эти вещи. И при получении вещей родители снова и снова переживали гибель своих детей.
Когда Владимир Владимирович Путин был на встрече с родственниками, там было сказано, что все выйдут в море к месту гибели экипажа, где будет возложение венков. Но была такая установка, что в море пойдут только те, кто выдержит. От Видяево до места гибели в Баренцевом море – 8-10 часов пути, то есть по времени весь поход был рассчитан на сутки. Командование в Видяево сказало, что в море пойдут только матери, отцы, жены, а сестры, братья и другие родственники на корабль допущены не будут, поскольку корабль рассчитан всего на 120 мест. Среди других на корабль не были допущены сестры наших мальчиков из Благоево. Я, как врач, настояла, чтоб некоторые из родителей остались, потому что беспокоилась за состояние их здоровья, эти пожилые люди могли и не выдержать суточного морского плавания.
Только поздно вечером перед утренним выходом в море мы узнали, что не пойдем к месту гибели «Курска», что будет символический выход в море для возложения венков в символической точке. К счастью, мы узнали эту информацию раньше других, и я могла перед походом как-то успокоить и соответственно настроить наших родителей. Но не до всех информация была доведена, и когда теплоход «Софья Ланская» вышел в море, а через два с половиной часа скомандовали «стоп» машинам, и объявили, что судно прибыло в точку символического возложения венков, особенно родители офицеров были возмущены. Реагировали очень эмоционально. Об этом знали и все телевизионные агентства, потому что их было очень много в этот момент на корабле. Все это снималось, но вечером об этом не передали ни в одном телевизионном сообщении.
– А как ритуал прощания проходил?
– Была торжественная речь, что мы должны воздать должное морякам-подводникам, что весь народ скорбит и восхищается подвигом наших ребят. Священнослужителем была отслужена панихида, потом было возложение венков на воду. Практически врачи МЧС стояли возле каждых пяти человек, потому что боялись, что от отчаяния люди могут просто попрыгать за борт.
Когда мы уже вернулись на берег, батюшка собрал всех родственников и объяснил процедуру дальнейшего отпевания и захоронения погибших подводников – после получения свидетельства о смерти. Он сказал, что можно взять землю в Видяево, посыпать эту землю на могилы близких родственников. Воду забортную мы взяли еще при возложении венков, каждому хватило бы по фляжке, но было сказано, что всем выдадут капсулы воды с того места и с той глубины, на которой ребята погибли. Эту воду потом всем выдали.
Моряки-то знают традиции морских похорон, а до родственников эта информация доходила не достаточно оперативно. Никакой разъяснительной работы ни со стороны Церкви, ни со стороны врачей с ними не велось. Никакой дополнительной информации, кроме той, что проходила по телевизионным сообщениям, мы не получали, и не знали, что будет в следующий момент, что будет завтра. Родственники находились в информационном вакууме и всю необходимую информацию получали от меня. Когда стало ясно, что моряки погибли, меня, например, спрашивали: закрывать ли зеркала в той комнате, в которой они жили? Ставить ли свечи? Ставить ли стакан воды с куском хлеба? Наше незнание понятно, потому что православные традиции утеряны, и в такой ситуации, конечно, должны быть рядом люди, которые бы подсказали, что нужно делать, чтобы родственники были постоянно заняты, выполняя свой последний долг перед близкими.
Надо сказать, жены моряков, жены офицеров понимали с самого начала, что весь экипаж погиб, что вся эта информация по телевидению о стуках и незатопленных отсеках – ложь, что никто из моряков спастись не мог.
Самое ужасное из пережитого родственниками – это то, что им не с чем было ехать домой. Люди приехали за своими сыновьями, за своими братьями, а тут... Особенно больно смотреть было на Таню (не буду называть ее фамилию). Она за сорок дней до этого потеряла своего ребенка, сороковой день совпал с днем траура по экипажу подводной лодки. Она потеряла и мужа, и ребенка почти одновременно, это был страшный удар... Она не хотела жить, не знала, для чего ей жить дальше. Мы заботились о ее душевном и физическом состоянии, люди от нее ни на шаг не отходили.
В Видяево нашим мамам (Виктора Сидюхина и Романа Мартынова из Ухты) потребовалась больничная помощь. Надо понимать, что все родители уже не молодые люди, а мама Сидюхина и просто больной человек, которая и до этого нуждалась в специализированной помощи. А это горе ее окончательно подкосило. Поэтому встал вопрос о их госпитализации на базу Санкт-Петербургской военной академии, либо о помощи в пределах республики. Все это серьезно... Поэтому я считаю, что с самого начала нужно было подумать, прежде чем организовывать отправку родителей в Видяево. Люди, когда наступает такое горе, должны оставаться в своей семье, среди своих близких, которые помогут им пережить случившееся.
С мамами Сидюхина и Мартынова, к счастью, обошлось. В разговоре с Верой Мартыновной и Алевтиной Михайловной мы пришли к выводу, что они поедут домой, и все вопросы лечения и помощи мы решим на месте. По возвращении мы сразу же договорились с кардиоцентром и с центром психического здоровья республики о том, что они при первом желании будут госпитализированы в лечебные учреждения республики. И через несколько дней Глава республики Ю.Спиридонов ездил к каждому из родителей в Ухту, а потом обе мамы приехали в Сыктывкар на лечение.
Все родственники приняли участие в установлении закладного камня в Видяево под будущий храм, где будут постоянно молиться за погибших подводников.
Беседовал Е.СУВОРОВ
P.S. 29 сентября между правительствами России и Норвегии был подписан договор о проведении совместных мероприятий по подъему подлодки «Курск», которые намечены на будущий год. А пока подлодка стала одной братской могилой для 118 моряков. Впрочем, за тысячелетнюю история русского мореплавания установилась традиция хоронить моряков в море. Это – требование продолжительного плавания. На суше близкие родственники хоронили под православным крестом в отдельную могилу личные вещи моряка с отпетой морской водой с его места гибели. Ведь главное – поминать и молиться за своих близких, а о вечном спасении заботится Господь.
 | назад |
| вперед |  |
