НА НИВЕ ГОСПОДНЕЙ
ЗВАНЫЙ И ИЗБРАННЫЙ
Памяти истинного пастыря вятской земли –
игумена Григория (Зверева)
Его часто можно было увидеть в небе над Падерино.
Августа Михайловна, певчая из Кикнура, улыбается, вспоминая:
– Мы у него часто бывали. Батюшку было издали видать. До самого верху на купол залезет: привяжется и красит. А волосы ветры веют.
– Смотрите, как волосы веют, как высоко, – говорю нашим.
Он жил для Церкви.
«Славен был отец Григорий...»
О нем говорят «был» – а ведь я мог его застать. Говорят, он даже любил нашу газету. Это как-то плохо укладывается в голове. Очень трудно воспринимать о.Григория как современника.
* * *
В именины отца Григория (до пострига он был Дмитрием), в день великомученика Димитрия Солунского, едем в Падерино. От Кикнура до него 12 километров.
Отправились вдвоем с благочинным, отцом Дмитрием, в «жигуленке» со сломанной печкой. Пока ехали, совершенно
закоченели. Поэтому всю литургию я пытался согреться, прислонившись к огромному железному баку с теплой водой. Лишь под конец службы начал приходить в себя.
Покровская церковь ковчегообразна, красива снаружи, но еще более замечательна внутри. Перед алтарем зал сравнительно невелик, но следом тянется вдаль еще один, главный, который заканчивается стеклянными дверьми и большими окнами. Когда начинаешь путешествие по храму, обнаруживаешь по бокам еще два престола. В редком городе есть столь величественные кафедральные соборы.
Владыка Хрисанф, однажды приехав сюда, заметил, вздохнув:
– Эх, этот бы храм да к нам, в Киров. У вас народа нет, а у нас молиться негде.
Народу действительно немного. Храм восстановлен был батюшкой на вырост. И лишь однажды наполнился людьми так, что яблоку было негде упасть. В тот день о.Григория хоронили.
* * *
Батюшка умер этим летом и был оплакан всем районом, не только верующими. Люди признали в нем человека с заглавной буквы. Читаю Слово о нем здешнего писателя Алексея Рыжова:
«26 июня 2000 года перестало биться бескорыстное, чистое сердце благороднейшего человека, истинного пастыря на ниве Христовой – отца Григория (Дмитрия Зверева), настоятеля Покровской церкви в селе Падерино Кикнурского района.
Славен был отец Григорий и делом, и помыслом, и душой своей искренней... Был не просто бескорыстным человеком... Из своей мизерной зарплаты он жертвовал на возрождение соседних храмов последние рубли...
Он настолько уважал, любил и ценил своих прихожан, что даже собрал по исчезающим деревням, купил, перевез в свое село и возле церкви поставил 4-жильный дом. Подал в него водопровод, сделал водяное отопление и канализацию и поместил туда престарелых безродных ветеранов, о которых должно было заботиться государство, а не о.Григорий.
Однако он не стал ждать, так как не мог видеть, как бедствуют эти старики, которые отдали родному Отечеству все – силу, здоровье, знания... Мир праху о.Григория! Пусть земля ему будет пухом! Добрыми деяниями своими он заронил в сердца людей зерна правды и света».
* * *
Постепенно судьба игумена Григория становится преданием. Каждый говорит о том, что было в батюшке ближе, понятнее, что-то уже сейчас забывая. Тем дороже всякая подробность о нем живом, настоящем.
Сестра
Длинный светлый коридор, просторные ветшающие комнаты, почти пустые.
– Все старое рушится, – говорит, растерянно глядя на упадок, Валентина, батюшкина сестра. Она уже совсем древняя, старше брата, но все еще поет в хоре. Увлечь ее с клироса по окончании литургии стоило мне больших трудов даже после того, как на помощь пришел о.Дмитрий.
Эта любовь к церковному пению у старых людей бывает очень трогательна. С годами они все меньше походят на ангелов, их лица темнеют и покрываются морщинами, изнашивается, становится старомодной одежда. Но проведя на клиросе большую часть жизни, эти старики уже не могут обходиться без того, чтобы возносить хвалу Господу, и в этом подобны Силам Небесным. Догадываюсь, чем станут они заниматься после смерти. Петь.
* * *
– В колхозе бригадиром был, – вспоминает о брате, игумене Григории, Валентина, – но все ходил в храм. А его ругали: как, мол, ты, бригадир, можешь так поступать? Он же отвечал им всякий раз: «Я за место не держусь, ваша воля – снимайте».
Женат не был ни разу. Все на молитве, все время. Один раз собрался к девушке посвататься. А та, как узнала, что он в церковь ходит, Богу молится, стала смеяться.
Тогда он в сердцах и решил: «Совсем не женюсь».
Мама очень одобряла это его решение.
Что хоть вам рассказать-то? Ничего, старая, не помню. В кассу не лез, не трогал ее никогда. Нам ничего не надо, кроме молитвы. Он 150 рублей получал, да мне 110 платили. Владыка говорил: «Куда хочешь отправлю, выбирай любой приход». Он отказывался. С чего умер? Крест золотил на куполе и простыл. Тяжело простыл. Ему говорят:
– Поезжай в Киров.
– Нет, не могу церковь оставить, надо служить.
Больно худенький умер-то. Все молился. Говорил мне перед смертью:
– От церкви никуда не отходи.
А у меня племянница в Йошкар-Оле. Так хочется к ней поехать... И во сне брата не вижу. Другие видят, а я нет. Приходит, велит:
– Ходите в церковь, молитесь. Как я за вас прежде молился, так и сейчас молюсь.
А то в храме видят – служит. Кому во сне денег даст, кому хлебушка. Одному алтарнику явился, мешок зерна сгрузил: у тебя, мол, нету, вот возьми.
* * *
Мы подходим к полкам с книгами о.Григория. Валентина говорит: «Я-то всего три класса окончила. Медленно читаю». Передает мне фотографию брата, говорит: «Владыку увидите, передавайте от сестры о.Григория большой поклон».
Под конец разговора вдруг заплакала:
– Тоскую по родине... Большая Люя. Как одна осталась, все плачу. Сильно плачу. Такая скорбь. Такая скорбь...
С каждым днем все больше раскачивается в доме деревянный пол, отказываются служить привычные вещи, но незачем уже звать мастеров. Все вокруг дышит скорым расставанием, собрано, как перед дальней дорогой. Вместе возвращаемся в церковь: я – молчать, Валентина – петь. Подходит к концу молебен. А в дальнем зале, похожем на дворцовый, стоит гроб со старушкой. Вокруг него переминаются с ноги на ногу сумрачные, неловко себя здесь, в церкви, чувствующие люди.
Валентина восходит на клирос...
«У него голос был...»
– У него голос был, ото всех отличался, – рассказывает духовная дочь батюшки из Кикнура Галина Ивановна Петропавловских. – Красивый голос. Где гармоника играет, его слышно.
– Кто поет? – иной спросит.
– Это Митька Люинский поет (его до пострига Дмитрием звали).
Везде слышно было.
Веселый был и очень аккуратный. Раньше были такие белые спортивные тапочки, он всегда в чистых ходил, в любую грязь. Придет в клуб – его спрашивают: «Ты что, по небу летел?»
* * *
Несколько раз мне говорили об аккуратности о.Григория. Эта черта в русском человеке может быть очень симпатичной, когда она неглавная, идет из старого крестьянского отношения к жизни, духовной твердости. Одна из тружениц падеринской церкви вспоминает:
– Был у батюшки подход к народу. Чтобы не обидеть замечанием, он все через шутку вразумлял.
Не любил, например, когда плохо, небрежно одеваются. Я в фуфайке пришла на службу, а он с улыбкой, но и со смыслом говорит: «Ты что нарядилась, как извозчик». В другой раз я уже как на праздник в храм старалась собираться. Но если нищий какой плохо одет – он его, конечно, не укорял.
– Один 150 рублей занял на костюм, да так и не отдал, – вступает в разговор другая помощница батюшки.
– Да кто ему отдавал-то?
* * *
– Кто горел, пил, нищенствовал – он тех очень жалел, сотни у него перебывали, – подтверждает Галина Петропавловских. – Отца Игоря, будущего батюшку, приютил. Тому некуда было податься, с женой вроде что-то не получилось. И выучил его о.Григорий на священника. В Корляках потом о.Игорь служил. Умер от прободной язвы.
Бродячие и пьющие по десять раз к о.Григорию возвращались. Их в милицию заберут или сами куда уйдут, а все обратно к батюшке вернутся. Больше некуда. Он говорил: «Мне нельзя их отталкивать. Я им отец, я, стало быть, и виноват, что у меня дети такие».
У него комната специальная для гостей была. Три койки, чайник. Там все останавливались. Всех принимал. Нескольких вытащил, отца Игоря вот. И многим не давал ниже упасть.
И паломников много было, даже из Йошкар-Олы приезжали. Хотелось людям пожить возле настоящего пастыря Христова, укрепиться в вере. Он в десять часов вечера вставал на молитву и до часу молился. Каждый день служил то литургию, то молебен. На коленях молиться любил – чтобы акафист стоя читать, такого не было.
* * *
О прежней жизни о.Григория, до того как он батюшкой стал, известно немного. На лесоповале работал, потом не то в Челябинске, не то в Нижнем Тагиле. Молотобойцем, говорят, был. Верил всегда. Возьмет путевку на курорт, а сам в Троице-Сергиеву лавру на месяц.
– Ты что не загорел? – его спросят.
– А мне врачи запретили, – скажет.
Когда вернулся с Урала на родину, решил полностью посвятить себя Церкви. Сначала в Беляево, неподалеку от Кикнура, псаломщиком был. Потом стал готовиться к принятию священства. Галина Ивановна говорит: «Самоуком все выучил. И может, что-то не так делал. Но все от чистого сердца шло, и люди к нему потянулись».
Священником он стал в середине 70-х годов и четверть века прослужил на одном месте.
Строитель
Люди батюшке охотно помогали, все несли, но он никогда не выпрашивал. Деньги, продукты – все шло на помощь больным и нищим.
И еще на ремонт окрестных храмов. Звучит обыденно, в свете житий святых. Но ведь какое это редкостное дело в наши дни. Старик-священник из маленького села много лет выбивался из сил, работая совершенно бескорыстно, да что там бескорыстно, последние копейки выгребал из карманов, открывая в родных местах одну церковь за другой.
Улешскую, когшагскую, потняковскую помогал восстанавливать. В Потняках полностью храм возродил. А его в ответ жестоко избил пьяница один, пришел денег просить. После этого, говорят, батюшка почти оглох, но жаловаться в милицию наотрез отказался. Духовным чадам сказал:
– Не надо никого осуждать. Господь тому человеку судья. Значит, Божья воля, и надо было меня побить, было за что.
На освящение потняковской церкви отца Григория не пригласили. Вместо него сановитый священник из Кирова привез группу туристов-католиков. Половину прихожан, говорят, помазал миром, другую забыл – не до них было. А игумена Григория, не то что не позвали, даже не помянули.
– А ведь старому человеку похвала, как малому ребенку конфета, – с горечью говорят духовные дети батюшки.
И ведь напрасно не позвали. При нем все могло обойтись без явного скандала. А так... Народ кричал: «Не надо нам католиков!»
Под благословение к кировскому гостю никто не подошел.
А тот стыдил: «У вас такого никогда не было, чтобы из Европы приезжали».
Да толку из этих увещеваний не вышло, и не в католиках дело, а в том, что духом чужим повеяло. И за отца Григория народ, конечно, тоже обиделся.
* * *
А он ведь не для славы старался: удивился, расстроился и простил. Накануне своего последнего Рождества батюшка отправился в Матвинур к другу, духовнику о.Дмитрию, советоваться, ложиться ли на операцию. В тот день поднялась страшная, небывалая метель. «Я другой такой не припомню», – говорит Галина Ивановна. По дороге заехали в Первомайск, что в соседнем Яранском районе.
– Печаль там его была, – говорит Галина Петропавловских. – Говорил, что вот умрет, и кто храм восстановит? Никто уже не возьмется. Он все надеялся успеть. И Коля, муж мой, в Первомайске работал с батюшкой. Сами суп варили себе, сами материалы искали. Никому нужны не были. А батюшка говорил в ответ на недоуменные вопросы – для кого церковь-то готовим:
– Если храм построить, люди будут ходить.
Иконостас он уже приготовил для первомайской церкви. Иконы все написаны были. Но не успел довести это дело.
* * *
– А ведь у него самого какой пожар был! – всплескивает руками Галина. –Он приехал, сделал все очень красиво. Но в конце 80-х храм сгорел. С какой болью батюшка рассказывал: «Все сгорело, все новое. Всю живопись опалило, все».
Но он никого не выдал, скрыл виновного. Сказал: «Значит, так Богу было угодно». А над ним некоторые смеялись: «Ну что, сжег церковь?»
Он в ответ ничего не говорил, только молитву читал. Обратился к Господу: «Святый Отче, если Ты меня благословишь, я попытаюсь восстановить».
Знающие люди говорили: «Храм ремонту не подлежит».
А мы стали мыть грязь, оттирать, деньги собирать. По деревням ходили. Вы были там, сами видели, какая красота. А ведь самые низкие цены в благочинии у о.Григория. Ведь это невиданное дело – из ничего такие дела вершить. Но была спорынья во всем, что делал, ему как с неба валилось.
Доктор Таиров
Рассказ Галины Петропавловских:
– У нас жил врач – Юрий Андреевич Таиров. Как врач он большой был – не нашего полета птица. Профессором его люди звали. Диагноз всегда ставил безошибочно и курс лечения правильно назначал – скольких так спас. Он и невропатолог, и терапевт, любого мог заменить, кроме хирурга.
Но и выпить любил. Его вызовет глава администрации Поспелов, начнет воспитывать:
– Мы вас снимем, если пить не бросите.
А Юрий Андреевич отвечает с грустной улыбкой:
– Если бы я не пил, то у вас бы не жил.
И человек был, знаете, удивительно простой. Доступный и талантливый. Это их с отцом Григорием роднило. Только один в медицине, а другой в религии – и вот пересеклись их пути. Они друг друга необыкновенно уважали. Таиров крестился и многих врачей к вере привел. Отец Григорий его крестил... Он и отпел.
Когда батюшка узнал о смерти Юрия Андреевича, горько заплакал.
А во что о.Григорий превратил похороны Таирова? Батюшка сразу сказал: «Не надо его ко мне везти, сам приеду, собери людей, Галина».
Мы иконы принесли в красный уголок, где гроб стоял. Хор собрали. Весь Кикнур прошел перед гробом – так здесь Юрия Андреевича чтили. Из деревень потянулся народ проститься с любимым доктором.
Отец Григорий встал в изголовье гроба и каждого, кто прощался с Юрием Андреевичем, благословлял. Не спрашивая, благословлял – кто крещеный, кто нет.
Болезнь
– Сестра батюшки говорила, что он на куполах простыл.
– Да, все на ветру был, сначала обычная простуда, потом рак легких начался. Вы думаете, почему он все сам на куполах работал? Мужики трезвые боялись лезть, а за пьяных уже ему пришлось бы бояться.
Поехал в Киров. Галина Ивановна договорилась с сестрой в городе, чтобы она навещала батюшку в онкологическом отделении. Она пришла, а о.Григория нет. Ему, оказывается, сказали:
– Операцию сделаем, но ты служить больше не будешь.
– Тогда мне тут и делать нечего, – ответил.
И духовник тоже не посоветовал ложиться на операцию. Из больницы выписался, приехал, рыбы захотел – сорожки. Пришел к Петропавловских, попросил Галину рыбинку найти. А у ее мужа Коли было много знакомых рыбаков. Он бросился искать, да так сорожки и не нашел. Только щучку.
Мы ему много денег жертвовали, а он их раздавал. Раз 700 рублей привезли ему на лекарства, так он еще при нас их начал раздаривать, дал одной болящей. Такой больной был, но каждый день служил. Все говорил:
– Мне бы до Пасхи дожить.
В Пасху отключили свет, на подстанции что-то сгорело, служили при свечах, как в старое время, очень торжественно.
Последний раз на Николу служил. Галина рассказывает:
– Умирающий человек, но какая радость от него шла и сила! Легко было рядом с ним.
Привезли мы тогда на помощь батюшке о.Дмитрия из Матвинура. Славный старец. 47 лет за престолом стоял. Ему уже под девяносто, а он живой такой, на велосипеде за грибами ездит.
Это было так трогательно видеть, как они служат: один больной, другой древний. Батюшка почему один служить не решился? Боялся не довершить литургию, не удержать чашу со Святыми Дарами. И правда, когда вышел из алтаря, пошатнулся, но чашу удержал, оперся на образ Богородицы. Собрался с силами и дал возглас. Это была его последняя служба. Но Николу справил. Народ-то понял, что больше не увидит батюшку у престола. Это было за месяц до его смерти. Кроме рака легких, у о.Григория начался рак желудка. Страдал он сильно.
Пока болел, ему все самодельные лекарства несли. Он радовался такому вниманию, брал все эти банки да склянки, чтобы никого не обидеть отказом.
Как-то раз пришла очередная группа, а медсестра им:
– Куда вы прете? Да сколько вас!
А батюшка вышел с улыбкой:
– Это мои, мои.
Прощание
Ничего, кроме дел, не оставил он после себя. Никакого имущества. В Потняк перед смертью завез две свои ризы – белую и желтенькую – молодому о.Георгию.
Даже о том, в чем его хоронить будут, не позаботился. И тогда люди из своего, из смертного, стали предлагать. Галина побежала по Кикнуру черные тапочки по размеру искать. Каждый свои предлагал, да еще волновался: «Мои, мои берите». Так его любили.
Рассказывают, что народ на похороны подходил с ночи, мужиков собралось, как в старые времена. Уж сколько пришло, когда Таирова провожали, а здесь еще больше собралось. Церковь огромнейшая битком была набита, с незапамятных времен здесь столько не собиралось. Иконы все время запотевали от дыхания, приходилось вытирать.
Батюшка все хотел, чтобы похороны были постные. Так и вышло. Умер он в Петровский пост. Отпевал его о.Панкратий, его любимый друг из Яранска, с хором своим.
* * *
– Речь над гробом читал отец Александр Коновалов, – говорит Галина Ивановна. – Он и сам-то ненамного батюшку пережил. Убило его в чурбачком в голову во время работ по храму, что-то там делали. Вчера мы на сороковины ездили. Светлая ему смерть вышла. Говорят, кто в церкви погибнет – тому рай.
С отцом Григорием они маленько не ладили. Некоторые из числа окружения о.Александра нашего батюшку обижали. Что он-де необразованный и прочее. Ведь отец Александр Духовную академию закончил, много знал.
И чем это закончилось? Николу справили, и отправился батюшка к о.Александру в Яранск на исповедь. Как с силами собрался – то никому не ведомо. Было это как раз в день прославления Матфея Яранского – большой для нас праздник.
О чем они говорили, мы не знаем. Но когда отцу Александру выпало сказать последнее слово над гробом батюшки, он потряс всех своим выступлением. Говорил, что на его глазах о.Григорий вырос как священник, как исповедовал он батюшку перед смертью и в тот день понял: «Этот человек готов к Царствию Божьему»...
* * *
– Мой муж Коля видел о.Григория во сне. За два дня до сороковин это было. Будто поехал он на мельницу, а по дороге к батюшке заскочил. Тот обрадовался:
– Ой, Николай приехал!
Он всех так встречал – радостно.
Николай говорит:
– Батюшка, я зерно на мельницу везу, благословите.
– Так и мне молоть надо, вместе и смелем.
Так он с нами и остался.
В.ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
