СТЕЗЯ
КРЕЩЕНИЕ В «КРЕСТАХ»
Вместе со священником наш корреспондент побывал
в знаменитой питерской тюрьме
В клетушке вестибюля сквозь зарешеченное окно показываю пропуск, щелкает замок, загорается надпись «Входите». Тяну на
себя тяжелую неподатливую дверь и оказываюсь в узком коридорчике. Дежурный, огороженный толстой решеткой и стеклом, сквозь маленькое окошко принимает пропуски, внимательно рассматривает, интересуется, нет ли оружия. С оружием по территории учреждения не
ходят, даже начальнику Крестов не положено. Паспорт исчезает в ящике на столе дежурного, вместо него мне выдается пластмассовый жетон. Вокруг глухие стены, клубки колючей проволоки. Спешу вслед за батюшкой, о.Александром Гавриловым. Он здесь как дома.
Если, конечно, можно назвать домом то место, где люди не живут, а «содержатся» под охраной. Содержатся в физическом смысле – как неодушевленные предметы вроде картошки, которую именно содержат в хранилище при определенной температуре. Такова суть тюрьмы.
Между тем мы с батюшкой идем не к з/к номер такой-то, не к арестантам, а к живым людям, к живым душам...
Изолятор
Построенная в 90-е годы прошлого века петербургская одиночная тюрьма получила название Крестов из-за того, что ее корпуса пересекаются в центре в виде огромного креста. Камеры здесь площадью 8 квадратных метров изначально были рассчитаны на одного узника. До революции это соблюдалось строго. В годы сталинских репрессий на той же площади сидели до 14-17 человек. В наши дни «содержатся» по 8-10 подследственных, иногда уплотняют до 12. Кресты из тюрьмы перепрофилированы в следственный изолятор, где подозреваемые ждут суда и своей участи. Но суть от этого не поменялась.
Вот уж поистине от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Не думал-не гадал, что придется и мне побывать здесь – даже в качестве журналиста. Очень мало людей приходит в такие заведения добровольно. Здесь какая-то особенно тяжелая, унылая и гнетущая атмосфера. Огромная концентрация человеческой беды, озлобленности, безысходности многотонным прессом ложится на душу. Но этот подвижный, небольшого роста человек с добрыми глазами – отец Александр – пришел сюда добровольно. И вот уже больше года не один раз в неделю открывается перед ним эта тяжелая дверь, и батюшка снова и снова выслушивает, наставляет, говорит о Боге тем, кого само общество изолировало от себя.
– Я с ними встречаюсь в специальной комнате, – объясняет мне батюшка, – в кабинете для ведения следствия с особо опасными преступниками. Приводят их два спецназовца, руки за спину, в наручниках. Сажают в клетку и прикрепляют наручниками к решетке. Меня предупреждают, чтобы близко к ним не подходил. Но агрессии у них по отношению ко мне не бывает, не спорят, не ругаются. Всего за год ко мне как священнику обратилось более 200 человек. Обычно у всех, кто просит духовника, видно желание покаяться, исправиться. Вопрос: смогут ли? Спрашиваю у одного: «Твердо ли вы решили исправиться?» – «Отец Александр, я не уверен в том, что смогу исправиться». Да и никто не уверен, я тоже не уверен, что не попаду в Кресты. Мало ли что с человеком может произойти? Искушений много. Не справился с рулем машины, сбил человека – посадят. Уронил что-то из окна кому-то на голову – тоже тюрьма. Сюда, в следственный изолятор, попадают и просто по подозрению. Так что все мы можем оказаться на их месте. Разница в том, с Богом ты или в прямом смысле в одиночку. Тут камеры хоть и переполнены, но люди очень одиноки...
«Дышать нечем»
– Откровенно говоря, – признает начальник следственного изолятора № 1 С.В.Демчук, – условия содержания подследственных не отвечают никаким нормам человеческого общежития. Вот, скажем, в 8-й камере 12 человек на маленьком пятачке. Это вроде переполненного автобуса. Не только сесть, но и стоять тесно. И так несколько месяцев подряд. Озлобление достигает предела.
Известно, что преступность – зеркальное отражение общества. Сейчас она помолодела на 10-15 лет. Во многом это объясняется тем, что наши юноши подвергаются влиянию западной псевдокультуры. Афиши кинотеатров пестрят сценами жестокости и цинизма, книжный рынок завален произведениями, воспевающими разврат. Откуда взяться доброте, благородству, взаимоуважению? С другой стороны, молодежь часто оказывается либо не у дел, либо ударяется в сомнительный бизнес. Кто сегодня чаще попадает в Кресты? Те, кто совершили преступление против личности, – грабители, вымогатели, насильники. Нам с такой категорией преступников сложнее всего – они наиболее агрессивны и непредсказуемы...
* * *
Второй этаж изолятора. Длинный полутемный коридор с двумя рядами камер. Четыре этажа, точные копии друг друга, соединены между собой узкими металлическими лестницами с железными решетками на каждой площадке. В центре «креста», где соединяются корпуса, находится «круг». Здесь дежурят спецназовцы с собаками, вооруженные. А корпусные надзиратели безоружны. Могут затащить в камеру в качестве заложника, так что и крикнуть не успеешь, а спецназовцы с «круга» не успеют подбежать. Потому и женщин-надзирательниц от ночных дежурств освободили...
Снова и снова открываются тяжелые двери. Узкий коридорчик постепенно наполняется людьми. Женщины, бабушки, несколько мужчин – это малочисленная община о.Александра собирается на молебен. Когда все получили на руки жетончики, нас повели по небольшому тюремному двору в ближайшее здание Крестов. Снова решетки, дежурный, замки на железных дверях. Преодолев это, оказываемся в просторном помещении. Актовый зал – клуб в Крестах. Оглядываюсь. По краям помещения и за моей спиной ряды стульев. На втором этаже небольшой балкон, в стене отверстие – там кинобудка. Мелькнула мысль, что на этом балкончике мог бы расположиться хор, а если убрать коробку сцены и поставить иконостас, то храм Божий будет готов. И только чуть позднее, со слов о.Александра, узнал, что нас привели в бывшую домовую церковь благ. кн. Александра Невского. Сложив в углу подарки для заключенных, расставили иконы, зажгли свечи, и батюшка произнес первые слова молитвы. Начался молебен.
В Крестах такое понятие, как подъем, давно превратилось в чистейшую абстракцию. Когда в 8-метровой камере находятся от 6 до 12 человек, то подниматься просто некуда. Большую часть дня заключенные проводят на нарах и матрасах, расстеленных прямо на полу. Прогулка. По правилам она должна длиться час, на деле время ее сильно урезано. Если каждую камеру выгуливать по часу, то за день просто не уложиться. Прогулка – это единственная возможность глотнуть свежего воздуха. Слово «духота» к камерам неприменима. Здесь нужна какая-то превосходная степень, отсутствующая в русском языке. Поэтому глухая борьба идет вокруг «кормушек» – железных окошек у дверей камер. Формально «кормушки» должны открываться лишь на время раздачи еды, но большая часть из них распахнута на весь день. Контролеры не рвутся наводить порядок, хотя нарушение порядка налицо: открытая «кормушка» дает возможность переговариваться с соседними камерами. Но людям-то дышать надо... По коридору плывет безумный запах карбофоса от только что продезинфицированных матрасов. И кажется, что камера, куда их сейчас занесут, неминуемо станет газовой камерой. Узнав об этом, я удивился: почему так мало арестантов приходит на церковную службу? Ведь всяко здесь лучше, чем валяться на матрасе в душной камере. Может быть, их не пустили? Или... им уже ничего не нужно?
Последняя луковица
О тюремном деле основатель Петербурга Государь Петр I говорил: «Тюрьма есть ремесло окаянное, и для скорбного дела сего зело истребны люди тверды, добрые, веселые». Наверное, это сказано не только о надзирателях, но и о тюремных священниках. Во всяком случае, отец Александр к государеву мерилу вполне подходит.
О своем пути в Кресты батюшка вспоминает так:
– Лет 7-8 назад запала мне в душу фраза из Евангелия: «В темнице был, и вы посетили Меня». В то время стали разрешать доступ священников в места заключений. Служил у меня знакомый батюшка в женской колонии в Ульяновке. Попросил у него разрешения приходить туда. «Приходи, помогай». И стал я навещать этих несчастных. Сначала было очень тяжело. Но такая радость у них была при встрече, что я понял – это для них очень важно. И вот, достав как-то некоторое количество лука, я принес его в колонию и стал раздавать этим несчастным. Исповедываю, а потом даю по одной луковице. Когда подошла последняя заключенная, у меня оказалась одна луковица! Я подивился в душе: «Не рассчитывал, а так получилось!» Во второй раз тоже взял сколько-то лука и чеснока. Раздаю. Кому большую, кому две маленькие – даю, не считая. Подходит последняя – и опять у меня последняя луковица! Это меня еще больше удивило. В Великий пост прошлого года набрал еще больше лука и чеснока. Народу пришло человек 50. Раздаю и очень волнуюсь: вдруг не хватит. Всем хватило, но только последней заключенной не хватило одной луковицы. Меня это троекратное знамение уверило в том, что Господь приветствует, благословляет мои труды на этой стезе.
Спустя время поступило мне предложение от бывшего настоятеля храма в Крестах сменить его. И вот служу. Сюда, в бывший храм Александра Невского, приходят не только арестанты, но и вольные – их родственники. Прежде администрация считала, что храм в Крестах не нужен. Но раз в неделю один-два человека обязательно просили встречи со священником – и тюремное начальство вняло просьбам. Сейчас обращаются 20-30 человек, и число это увеличивается. В следственном изоляторе в ожидании суда находятся 10 тысяч подследственных и 400 человек уже осужденных, которые занимаются хозяйством. Среди них появились настоящие верующие. И отношение к нам со стороны администрации изменилось, стали сочувствовать, уважать. В СИЗо ведь все страдают: и те, кто сидит, и те, кто охраняет, – они как бы сами добровольно сидят в тюрьме. Охрану тоже пожалеть надо.
Беседую с заключенными, вдохновляю, молюсь за них. Они такие же люди, согрешившие, переступившие закон, но это не значит, что они обречены. Надо помочь им исправиться, встать на ноги. За это время уже около 300 человек здесь обратились к Богу, Церкви. Они преображаются. Им делается легче, они бросают курить, выражаться скверными словами, искореняют из души гнев, злобу, осуждение, ненависть... Находясь в таких же тяжелых условиях, как другие узники, обретают в душе радость и покой. «Господи, где же Царствие Небесное? Покажи нам Его!» – «Царство Небесное внутрь вас есть». Это особое состояние души, которая встала на борьбу со страстями.
«Научимся жалеть»
Украдкой всматриваюсь в лица молящихся. Такие лица можно встретить в любом православном храме. Опущенные взоры, сосредоточенность и углубленность в молитве, в руках свечи – все это знакомо, но есть что-то неуловимое, что, вероятно, присуще только этому месту. Их не так много, но они пришли в этот храм, чтобы помолиться не только за себя, но и за тех, кто находится там, в камерах. Не каждому это по силам. И снова проникающая в сердце проповедь о.Александра:
«Находящиеся в темнице не могут отсюда выйти, не могут посетить храмы, не могут ни у кого ничего попросить. Они довольствуются тем скудным питанием (3-4 рубля в день!), которое предоставляет им наше разоренное государство. Именно в темницы и надо приходить нам. Сегодня вы принесли иконочки, литературу, лук, чеснок. Господь воздаст вам за это сторицей.
Вы знаете, как трудно простить человека, который вас оскорбил, унизил... Может быть, некоторые из тех, кто находится здесь, были кем-то оклеветаны, потерпели зря. Как им простить? Если мы хотим получить от Господа прощения, то и мы должны научиться прощать. Человек – существо простое, цельное и единое. И не могут в нем одновременно пребывать любовь к Богу и ненависть к ближнему. Это приводит к раздвоению личности. С позиции веры нелюбящий, ненавидящий человек является врагом Бога, врагом рода человеческого – он одержим, он позволяет нечистому духу руководить собою. Научимся же жалеть человека, ставшего орудием дьявола, и через нашу любовь к нему поможем прийти к Спасителю!»
Тюремные судьбы
– Вот вы спрашиваете, с чем ко мне обращаются люди? – вздыхает отец Александр. – Многое, ох, многое успевают натворить некоторые, прежде чем услышат призыв Господа. Привели ко мне креститься одного парня, у которого не было рук. Стал я беседовать с этим Александром, спрашиваю: «Как же ты рук-то лишился?» – «Пацаном еще, 9 лет мне было. Залез я на столб, схватился нечаянно за провод, и все. Руки были поражены током. Пошла гангрена, пришлось отрезать до плеч». Рассказывает дальше, что когда вырос, то участвовал в ограблении. Был наводчиком или «на стреме» стоял. Потом схватили их в конце концов. Покаялся он, принял твердое решение не грешить. Предложил я ему после этого обратиться к местному батюшке за разрешением просить милостыню. Уверен, что добрые прихожане его не оставят. Оденут, обуют, накормят. Его выпустили, когда следствие закончилось.
Однажды мне говорят: «С вами хочет побеседовать монах». Удивился я: откуда монах в тюрьме? Привели его. Длинные волосы, борода. «Раб Божий Вячеслав». Оказалось, просто послушник. Рассказал он следующее. Когда-то украл с престола кресты, пропил их. Стала мучить его совесть, поехал в Троице-Сергиеву лавру к о.Науму. Покаялся. И предсказал ему старец Наум, что ждет его наказание от Бога. Страшно испугался Вячеслав, нашел какой-то поддельный документ, укрылся в одном из монастырей Рязанской области. Года полтора был там послушником. Решил исправиться, стать монахом. Там бы и спасался, да вот дали ему отпуск, немножко денег, и куда-то он поехал. Родных, надо сказать, у него нет. Не выдержав, решил развлечься, выпить. Сняли его с поезда и по отпечаткам пальцев идентифицировали, что это именно он украл с престола кресты. И оказался он в Крестах, так сказать, за кресты. Каялся мне искренне, со слезами. Говорил, что у него нет теперь уже такого страха и угрызений совести. Понял, что это наказание ему нужно. После срока решил Вячеслав вернуться в монастырь. Звонил я потом в то место, где он проворовался, – село Рождествено. Разговаривал с сыном настоятеля храма Рождества Богородицы. И вот он мне рассказал, что отец взял этого Вячеслава бездомного, одел, обул, поселил в доме, учил вере. И получил такую «благодарность».
|
Звонит мне мама одного парня, находящегося под следствием. Сидел он за наркотики. Был он у меня раз-два, точно не помню. Каялся, но покаяние его не имело глубины. Привычка к наркотикам, видно, была сильнее. Через полтора месяца он вышел. Привел в дом какую-то девицу, мать не смогла противостоять этому. Потом набрал в долг наркотиков на 1000 рублей и стал приставать к матери с ножом: «Дай денег или я тебя убью, а сам повешусь!» Мать убежала из дома, звонит мне в слезах. Не знает, что ей теперь делать.
Приходилось мне беседовать и с людьми, приговоренными к пожизненному заключению. Один из них, человек средних лет, осужден за три убийства и грабежи. Перед последним преступлением потянуло его в храм. Основательно выпил и в таком виде предстал перед батюшкой. Тот говорить с ним не стал: «Приходи трезвый». Не пришел. Совершил ограбление с убийством и получил такой приговор. Находился он в страшном состоянии, на грани безумия. По вероисповеданию он лютеранин, и я предложил принять ему православие. Виделся я с ним один раз, потом его куда-то перевели. Дальнейшую его судьбу не знаю. Другому, когда я его узнал, был 21 год. За это время успел совершить три убийства. Получил пожизненно. Каялся со слезами. Хоть и крещеный, но жил до этого в полном неверии. Считал, что если убить и скрыться, то страшного в этом ничего нет. А теперь кусает локти. Но жизнь обратно не повернешь.
На лобном месте
Мы стоим с о.Александром недалеко от Невы. Рядом мрачные стены Крестов. Отслужен молебен, позади тюремные засовы, решетки. «Малое стадо», получив благословение от пастыря, расходится по домам. Скоро и мы с батюшкой расстанемся, я вспоминаю, о чем еще не спросил его, и он делится своими думами:
«В чем основная проблема борьбы с преступностью? В нравственном исправлении, преображении человека, то есть в его религиозности. Преступность есть нарушение законов. А в основании законов лежат заповеди Божии. Для человека неверующего закон может быть в тягость, и выполняет он его только из страха наказания. Верующий же человек знает, что от Бога-Законоположника, от Его суда, никак не уйдешь.
Самые первые вопросы, которые я задаю при встрече: «Твердо ли решили обратиться к Богу? Есть ли твердое желание исправиться?» Если есть у человека твердое намерение исправиться, покаяться, то оно не исчезнет. Смогут ли они устоять, исправиться от своих пагубных привычек? Впереди большая борьба, и я им об этом рассказываю. Хотя, конечно, любое обращение в Богу не проходит бесследно. Если человек даже и не сумеет избавиться, то у него появится страх Божий. Украдет, но от убийства удержится, будет принимать наркотики, но в меру сил будет бороться с этим, зная, что это не удовольствие, а великий грех. О поголовном исправлении я и не мечтаю...
– Вот заключенный, обратившись, начинает жить по заповедям. Но в камере свои законы, жесткие «заповеди», и его начинают шпынять. Как тут устоять?
– Это человеческое рассуждение. На него ведь и до этого сокамерники оказывали дурное воздействие, ну и что? Но теперь-то он с Богом! Если человек обратился по-настоящему, то Господь начинает его хранить. Крестился у меня один заключенный, которого прежде частенько избивали. Спустя время его спрашиваю: «Тебе легче стало»? – «Легче». – «Как там к тебе стали относиться?» – «Меньше стали нападать». Как это происходит? Это случается таинственно и сокровенно. Даже закоренелый преступник имеет понятие о вере, о Боге. Зернышко добра, совести посеяно в каждом. Если человек искренне кается, то это даже на суде видно. Его смирение, спокойствие передаются другим, и невольно на него начинают смотреть не как на закоренелого преступника, а как на человека оступившегося.
Это влияет даже на тот срок, который ему дают. Судьи и следователи – тоже люди, и они видят, с чем человек пришел на следствие, на суд, готов ли он помочь в раскрытии преступления, раскаялся ли. Вспоминаю, как один подследственный исповедовался у меня. Покаяние у него было искренним. Отпустил я ему грехи, причастил. Ему грозило 9 лет строгого режима. А на суде ему дали всего 5 общего режима. Вдобавок вдруг появилась возможность, что его через три года выпустят на свободу по условно-досрочному освобождению. Представьте себе: 9 лет или 3 года. Вы бы видели его счастье и радость! И другой пример. Человек каялся, но в содеянном так и не раскаялся. Не захотел. Я ему сказал: «Пойми, это только отягчит твою участь. По тебе же видно, что глаза у тебя красные и бегают, ты весь нервный, не можешь смотреть в лицо! Это увидят и следователь, и суд. Тебя изобличат, докажут вину, а ты ерзаешь, не признаешься, стоишь на своем – тогда тебе дадут на полную катушку». Два случая в один день были. Господь явно помог первому, а второму – нет.
Всякий человек имеет свободную волю, мы же можем только призывать, учить, объяснять. Помните двух разбойников на Голгофе, распятых вместе со Христом? Один через покаяние был прощен и вознесен в райские обители, другой попал в ад. Так что Господь поставил меня на это лобное место как бы слугою-помощником, чтобы направлять к Нему души раскаявшихся разбойников.
И.ВЯЗОВСКИЙ
Желающие помочь заключенным (продуктами, вещами, духовной литературой) могут обратиться на пейджер 3461500, аб. № 27414 или по адресу: 196084, ул.Цветочная, 16, храм «Неупиваемая Чаша» – (для Крестов).
| назад |
| вперед |  |
